Книга Тибет: сияние пустоты - Елена Молодцова

Острые ощущения радости и экстаза, которые постоянно сопутствовали Оле, поддерживались также его множественными сексуальными контактами. Привлекательные члены, вернее, членши неустанно создаваемых им групп всегда были объектами его неусыпного мужского внимания, которое он неустанно претворял в практику. Собственно, здесь он пользовался наставлениями, полученными ранее. Так, когда они с Ханной слишком уж увлекались строгой и очень правильной буддистской моралью или же выдвигали слишком жесткие принципы, лама Калу Ринпоче, обучавший их в то время, тут же начинал рассказывать о святых безумцах. Чаще всего он рассказывал о Другпа Кунле, который был учеником XVI Гьялвы Кармапы, но при этом отличался большим состраданием к прекрасному полу, а потому вел дам к Просветлению очень далекими от общепринятой морали путями. Впрочем, все это отнюдь не мешало очень теплым и интимным отношениям Оле и Ханны, которые теперь не так часто встречались.[10]

Оле и Ханна создали центры кагью почти во всех странах мира. Не стали исключениями Украина, Беларусь и Россия, в которой эти центры разбросаны по многим городам и весям и, конечно же, функционируют в Москве и в Петербурге. Их организаторы искренне считают, что традиционные структуры канули в лету и сегодня необходимы новые, приближенные к современной жизни поучения и медитации, которые можно было бы использовать в сумасшедшем ритме нашей жизни.

Любимой техникой Оле была, да и сегодня является Пхова – метод переноса сознания после его выхода из тела. Эту продвинутую медитацию он дает всем желающим. Результаты бывают видны уже через семь дней, они проступают в виде дырочек или капелек крови на макушке. Оле считает, что после этого человек уже должным образом подготовлен к смерти, может управлять движением своего сознания как в теле, так и вне тела.

С ним не соглашаются держатели других центров тибетского буддизма в Москве, утверждающие, что столь быстрое продвижение неподготовленного ученика невозможно и недопустимо и что эту медитацию традиционный буддизм дает только на весьма высоком уровне адепта. Кроме того, они говорят, что внешние знаки не имеют вообще никакого значения, важны лишь внутренние измерения продвижения. Действительно, никто из великих Учителей Тибета не отслеживал таким образом уровень достижений ученика.

Ну а в итоге между центрами, основанными Оле и Ханной Нидал, началось внутреннее соперничество и борьба, схлестнулись они также и с центрами других традиций или других Учителей. То же самое мы можем наблюдать и в Москве, где идет постоянная борьба амбиций и претензий на собственность как внутри недавно созданных центров тибетского буддизма, так и между этими центрами и внешним миром. Методы применяются точно такие же, что и в нашем светском мире. Разбираться здесь, кто прав, кто виноват, совершенно не хочется. Оле Нидал регулярно наведывается в Москву с лекциями, дает посвящения, устраивает загородные медитационные сессии (чуть не сказала «посиделки») и искренне считает, что просто передает в мир просветленные энергии Кармапы, верность которому Оле неизменно хранит.

А в целом образ Оле Нидала, главного двигателя Учения Кармапы на Западе, вызывает у меня двойственное впечатление. С одной стороны – постоянное пребывание в состоянии экстаза и радости, заменившее ему алкоголь и наркотики, постоянный поиск стимулов к интенсификации такого состояния, одним из которых является риск; авантюризм, крайне сильно выраженная напористость и полная раскованность, раскрепощенность поведения. С другой стороны – доброта, полная искренность и желание всеобщего блага в сочетании с безоговорочной верой и полной преданностью Учителю. И потому в заключение я хочу привести мудрый совет нынешнего Шамарпы, данный им Оле и Ханне, а также и всем людям западной цивилизации: не верить в титулы и высокое положение прибывающих к ним лиц и самим проверять любого Учителя, сохраняя свою самостоятельность.

Впрочем, каков ученик, таков и Учитель, ниспосылаемый ему судьбой. Какова карма нынешних европейцев, американцев и россиян, таковы и встречающиеся нам Учителя. Оле и Ханна Нидал – это зеркало нашего времени, нашего характера, ковавшегося в вечной спешке, в стремлении перепрыгнуть через необходимую последовательность этапов пути, в поисках рисков и допингов, в упоении свободой и раскованностью. Кармапа послал нам Учителей таких же, как и мы сами, и «нечего на зеркало пенять, коли карма крива». Словом, оценивая деятельность современных Учителей и распространителей буддизма, мудрее всего будет следовать мнению самих тибетцев, которые считают самокритику единственно конструктивной критикой и утверждают, что лучше найти один недостаток в самом себе, чем тысячу – в другом человеке.

Ну а мы рассмотрим в следующей главе еще две из четырех главных линий тибетского буддизма, на сей раз уже не столь экзотические.

Глава десятая,

повествующая о линиях сакья и гелуг в тибетском буддизме, а также о жизни и страданиях Далай-лам

Две следующие традиции тибетского буддизма отличаются от двух предыдущих – ньингма и кагью – большим акцентом на интеллектуальную форму передачи знаний, меньшим упором на сиддхи и на непосредственную передачу Учителем своей сущности и своей силы ученикам. Впрочем, обе эти стороны присутствуют во всех четырех школах, разница лишь в степени их выраженности.

Традиция сакья

Школа сакья получила свое название от монастыря Сакья, основанного в 1073 году. Этот монастырь был выстроен на земле светлого цвета, которая и называется в Индии сакья. Основателем этой школы считается махасиддхи Вирупа, индийский йогин-тантрик, главным же текстом этой школы является Хеваджратантра. В Тибет это учение принес лоцзава Брогми, прошедший курс обучения в университете Викрамашила. Первым иерархом школы стал Гунга-Ньинбо (1092-1158 гг.), получивший титул Сакьяпа-Ченмо (Великий Учитель сакья) за свою ученую деятельность. Он в совершенстве овладел практикой осуществления гневного божества Махакалы, становясь тождественным с ним, поэтому именно Махакала стал идамом, божеством-защитником этой традиции. Сам Гунга-Ньинбо считается воплощением всевидящего Авалокитешвары.