Книга Майя. Загадки великой цивилизации - Дэвид Дрю

Катун 8 Ахау — девятый катун. Он принят в Исамале. Там, где Кинич Какмо. Щит низвергнется, и стрела упадет (на Чиканпутун), и падут правители. Головы врагов будут замурованы (в стену) в Чаканпутуне. Наступит конец жадности, настанет предел бедам мирским. Это слово бога-создателя. Много борьбы предстоит рожденным на этой земле.

В этом отрывке с элементами иносказания ученые усмотрели исторические реалии, относительно которых развернулась полемика. Особенно это касалось точного местоположения некоего Чаканпутуна. Опять же, не совсем было ясно, какой момент прошлого подразумевался под катуном 8 Ахау и к какому именно 260-летнему циклу он принадлежал. Поэтому никак не удавалось привязаться к определенной эпохе и правильно интерпретировать прочитанное. Возможно, речь шла об основании городов, или о войнах между ними, или о массовом бегстве людей на север Юкатана?

Мы еще будем несколько позже обращаться к книгам «Чилам Балам», однако, если говорить о наших непосредственных проблемах, то их тексты дают новые подтверждения тому, что во времена «коллапса» население двигалось с юга на север, имело место вторжение «чужеземцев», и в целом наблюдалась общая нестабильность. Упадок городов в классическое время на южных плоскогорьях Юкатана и переселение населявших их жителей также могут быть объяснены серьезной нестабильностью, причины которой до сих пор так и не были поняты учеными. Понятно лишь, что результатом этой нестабильности стали перемены во всей Месоамерике, происходившие между 700 и 1000 годами. Как мы уже видели в предыдущих главах, майя ни в коем случае нельзя отделять от тех событий, которые происходили в границах их общества. Например, в начале классического периода Тикаль и ряд других городов имели очень тесные отношения с Теотиуаканом. Влияние цивилизации, существовавшей в Центральной Мексике, было воспринято и сохранено культурой майя, чтобы периодически проявляться вновь и вновь. Во времена нового расцвета цивилизации майя, начавшегося на севере, в особенности в Чичен-Ице, заметно сильное внешнее влияние, которое свидетельствует о том, что между отдаленными культурами майя и ацтеков существовали вполне ощутимые связи. Вопрос о том, каким образом осуществлялись эти связи, неизбежно приведет нас к загадочной группе населения, жившего на западной окраине мира майя, которая процветала во времена всеобщего кризиса. Этот народ выступал одним из авторов или, возможно, даже главным действующим лицом того благоденствия, которое наблюдалось в ту эпоху на севере Юкатана.

Чаще всего этот народ называют патаны — именем, которе дал ему Эрик Томпсон. Относительно недавно за ними закрепилось имя из языка ацтеков — «ольмека-шикаланка». Их родина находилась на берегах Табаско и в южном Кампече. Там, на краю Лагуна-де-Терминос, в Шикаланго они создали огромный торговый центр или перевалочный пункт. Прежде всего, патаны были торговцами, и с 750 г. вплоть до прихода испанцев они контролировали всю морскую торговлю вокруг полуострова Юкатан. Они разговаривали на языке чонталь, варианте майяского языка, который был распространен в центральных районах полуострова, в отличие от юкатекского языка, на котором говорили майя, жившие севернее. Этнически патаны принадлежали к майя, однако в их культурном наследии значительно заметнее проявляются признаки, характерные для народов, проживавших на территории Мексики. Несомненно, причина этого заключается в том, что как народ торговцев они служили связующим звеном между двумя цивилизациями. Некоторые ученые полагают, что со времени падения Теотиуаканато есть, с конца VII в. — земли в районе Мексиканского залива и нижнего течения Усумасинты превратились в чрезвычайно подвижный в этнографическом плане регион, своеобразную «интернациональную зону», где мигранты из Центральной Мексики оседали и смешивались с народностями майя (например, патанами). Ученым до сих пор не удается определиться с тем, что собой представляет подобное культурное взаимопроникновение, однако его приходится учитывать, поскольку влияние майя отчетливо прослеживается во фресковой живописи Какаштлаблиз Тлакцаля на Мексиканском нагорье. На сохранившихся до нашего времени фресках изображены, вне всякого сомнения, представители майя в характерных для этого народа костюмах птиц и животных и даже с обычными для них «церемониальными жезлами». В качестве примера можно привести одну сцену, сравнимую по содержанию и в какой-то мере по стилю с фресками в Бонампаке и написанную примерно в одно время (ок. 800 г.). Это изображение битвы, в которой мексиканские воины одерживают победу, а их поверженные враги имеют профили, совершенно характерные для майя. Последнее обстоятельство, вообще, трудно поддается объяснению. Воины майя или, возможно, торговцы изображены также в храме Пернатого Змея в Шочикалько («город украшенных цветами домов») юго-запад — нее Какаштла. И вновь в этом случае трудно сказать, чьи конкретно деяния здесь изображены — патанов или каких-либо иных групп майя. Но совершенно точно, что патаны в это время выступали как чрезвычайно агрессивные воинственные торговцы, совершавшие постоянные набеги во многие районы в смутные времена с конца VIII по IX век. И они вполне могли забрать в свои руки торговлю, которую в классический период вели города-государства майя вдоль рек и по всей территории полуострова и даже за его пределами. Более того, на своих быстроходных каноэ, подобных тем, что увидел Колумб в 1502 году, они отваживались выходить в море и плавали вдоль побережья Юкатана.

Некоторые исследователи высказывают предположение, что патаны совершали набеги на южные территории майя во времена «коллапса» этой цивилизации. Этот вывод делается на основании того факта, что в городе Сейбаль в долине Пасьон имеются свидетельства внезапного роста населения, случившегося в первой половине XI в. Он ознаменовался изменениями в керамике, погребальных обрядах, архитектурных формах и иконографии стел. Например, в 849 г. пять обелисков были установлены по повелению правителя, чей облик, судя по барельефам, резко отличался от типичных представителей майяских владык. Форма головы правителя Сейбаля была круглой, без тех признаков неуклюже удлиненных черепных коробок, характерных для классических майя. Деформация, как известно, достигалась посредством двух дощечек, в которые зажимали детские головки. Кроме того, правитель Сейбаля имел усы и некоторые другие признаки, определенно выдающие в нем «иностранца». Несомненно, что в городе имели место какие-то серьезные беспорядки, если судить по близрасположенному алтарю для жертвоприношений. Однако ученые до сих пор ожесточенно спорят, были ли они связаны с вторжением народа патан. Дэвид Стюарт, например, полагает, что надписи того периода в Сейбале не позволяют судить о серьезном разрыве с традициями прошлого, и даже изображения людей вполне соотносятся с канонами майя.

Вообще, при разговоре о том чрезвычайно неопределенном периоде истории существует соблазн обяснить вторжением патанов все множество культурных аномалий. Однако проблема заключается в том, что родина самих патанов слабо исследована археологами. У них не сохранилось никаких надписей, и вообще, похоже, этот народ не имел никаких собственных архитектурных традиций. Однако, несмотря на всю их неуловимость и смутность источников о них, эти «финикийцы» майяского мира, как их назвал Томпсон, оставили основных действующих лиц того времени, к которым мы еще возвратимся, когда будем рассматривать в деталях развитие цивилизации майя на севере Юкатана.