Книга Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада - Артур Джилман

Хеди поспешно провозгласили халифом в покоях его отца (785 г.), а неугомонные Алиды ту же предприняли шаги, чтобы учинить очередной бунт ради собственных интересов. Так случилось, что они устроили демонстрацию в Мекке во время паломничества, когда город был полон прибывших из всех частей халифата. Среди последних, естественно, было немало Аббасидов. Завязалась кровавая свара между приверженцами разных фракций, и злосчастные потомки Али вновь оказались побежденными.

Хеди суждено было наслаждаться привилегиями верховной власти всего несколько месяцев, причем большая часть его дел касалась всякого рода атеистов, нигилистов или материалистов. Но он успел подумать и о том, чтобы обеспечить передачу власти старшему сыну, вопреки пожеланиям собственного отца, о которых ему было известно. Замыслы были расстроены Халидом, в котором жила нежная забота учителя к ученику и который не забыл все то, что он получил от Мехди. Хеди был не в самых лучших отношениях с матерью, которая, как он считал, слишком часто вмешивалась в дела управления государством. Испытывая к ней неприязнь, он попытался ее отравить, но замысел был раскрыт, и его самого задушили подушками в 786 году. Царствие продлилось всего 15 месяцев. Он умер в возрасте 26 лет.

XXXVII

Ортодоксальный как Аарон

Мы достигли той блистательной эпохи, когда одновременно правили герои романтических легенд — и создатель империи Запада Карл Великий, и своенравный правитель Востока Харун аль-Рашид. Кажется, стоит перевернуть страницу, — и перед твоим взором паладины, а слух услаждает вкрадчивый голос царицы Шахерезады. Знакомые сцены, насыщенные рассказами о джиннах, эфритах, злых духах. Яркая медь минаретов сияет на каждом углу. По реке Тигр плывут пестро разукрашенные увеселительные лодочки. Мы заглянем в гроты, где разбойники прячут награбленное добро. Мы будем ступать по ночным улицам Багдада в обществе халифов, истинных и мнимых. Мы услышим шепот, предлагающий обменять старую лампу на новую. Мы войдем в роскошные покои о 24 окнах, а увидев вверху башни недостроенное навершие, вспомним поэтические строчки:

Вернешь ли ты нам вчерашнее, Смычок, волшебством напоённый? Окно в Аладдиновой башне Останется незавершенным… И мир с тех пор мне тесен, А где-то брезжишь ты, Сияющий город песен В прекрасном краю мечты!

Для целого мира это край мечты и волшебной сказки, но для тогдашних жителей Багдада все было иначе. Для них Харун — монарх из плоти и крови. Его секира не была порождением мечты, а его чудачества вовсе не были выдуманы поэтами для забавы. Богатое восточное воображение еще не породило тогда самые увлекательные страницы о приключениях и причудах деспотов. Население Багдада вовсе не улыбалось при мысли об очередной выходке своего властелина: при одном звуке его имени они трепетали в ужасе оттого, что кому-то из них выпадет судьба Бармаки- дов, что кривой меч палача перерубит их собственную шею. Те, кто в те дни родился на «брегах Тигра», кто рос, созерцая

Багдадские дворцы, все из резного злата, В кольце оград сады, что зеленью богаты;

кто мог вкушать отдых под сенью лимонных рощ, кто видел «распахнутые двери зал, прохладный сумрак, светильники, расшитые диваны», едва ли радовались окружавшей их роскоши. Ведь на каждом шагу их преследовал страх — страх, основанный на самом неприглядном опыте жизни при тирании, требовавшей безоговорочного подчинения, власти «доброго» Харуна аль-Рашида, о котором поэты в последствии рассказывали такие занятные истории.

Царствование этого монарха, поднявшего величие халифата на доселе небывалую высоту, можно разделить на два периода. Во время первого суверен, сам не избегавший удовольствий и роскоши, позволил своим министрам, сыновьям Бармака, вести повсеместно локальные войны с целью завоевания или в подавления бунта. Этот период закончился в 803 году, после чего обстановка в халифате резко обострилась и с каждым годом становилась все хуже, окончательно разладившись после смерти халифа (809 г.).

Бармакиды были покровителями литературы, искусства и наук. Они привлекали в столицу образованных людей, и Харун способствовал этой политике, а величие Багдада достигло всех мыслимых и немыслимых пределов, насколько это можно выразить словами (ведь читатель привык связывать «величие» со сравнительно простым укладом XIX века). В создании Багдада принимал активное участие брат халифа Ибрагим, человек больших способностей, который впоследствии станет одним из претендентов на трон, и факт его помощи в строительстве не следует сбрасывать со счетов. Главным визирем, на которого возложено было основное бремя государственной власти, был Яхья, сын Халида, сына Бармака; именно он способствовал развитию торговли, всесторонне занимался внутренней политикой, укреплял границы, и, защищая провинции, добивался их процветания. Его сын Джаафер правил в Сирии и Египте, не говоря о прочих постах. Семья была украшением чела, венцом на голове халифа, выражаясь словами летописца; то были ярчайшие звезды, обширный океан, неукротимый ливень, благодатный дождик, убежище для страждущих, утешение для бедствующих. Они преподносятся как люди настолько великодушные, что история их благодеяний выглядит совершенно как страница из «1001 ночи».

Алиды восстали в Африке в 792 году, и Бармакиды подавили их. Беспорядки происходили в Дамаске, Мосуле, Египте, среди хариджитов, но сильные министры справились и с ними, и все это время халиф имел возможность продолжать свою деятельность в качестве покровителя поэзии и искусств. Вокруг него роились мудрецы, музыканты, остроумцы, поэты, законники и богословы, — он вдохновлял каждого, в соответствии с избранным поприщем. В 802 году на константинопольский трон сел новый император — место Ирины занял Никифор. Он заискивал перед Карлом Великим на Западе, а с Харуном на Востоке вел себя вызывающе. Халифу он прислал письмо, в котором говорилось: «От Никифора, царя греков, Харуну, царю арабов — Царица считала вас ладьей, а себя — пешкой:[94] она согласилась выплачивать вам дань, хотя на самом деле должна была взимать с вас вдвое больше. Теперь с вами говорит мужчина, поэтому вам надлежит прислать полученную дань обратно, в противном случае говорить будет меч!»

На это высокомерное послание Харун отвечал:

Во имя Аллаха Всемилосердного!

Харун аль-Рашид, Повелитель Правоверных, —

Никифору, Ромейскому Псу.

Я прочел твое письмо, о сын неверной!

Мой ответ ты не услышишь, а увидишь своими глазами!

Халиф двинул войска в тот же день. Он разграбил, предал огню и полностью покорил местность близ Гераклеи в Вифинии. Никифор запросил мира, который был ему дан при условии, что с этого момента обычную дань он будет платить дважды в год. Но едва халиф вернулся к себе во дворец, как вероломный император нарушил договор, и Харун пошел в новое наступление, на этот раз через горы Тавра, несмотря на беспощадный зимний холод, с армией из 125 тысяч человек. Вновь были захвачены Гераклея и другие крепости, оставшиеся неприкрытыми, — и мир был снова заключен.