Книга Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - Мария Беллончи

Как бы то ни было, но все по-прежнему покрыто мраком. Утром 13 августа папу посетили его врач, епископ Венозы (кстати, сам больной), и специально приглашенный в Ватикан врач. Положение признано крайне серьезным. В это же время Валентинуа тоже страдает от лихорадки: его рвет, лихорадит, и состояние даже хуже, чем у отца. Такое впечатление, что перезвон колоколов донес до врагов Борджиа известие о болезни отца и сына. Они снова воспрянули духом, час отмщения близок. Друзья Чезаре договариваются выступать единым фронтом, сохраняя спокойствие. Говорят, что герцог болен. Ерунда, нет никаких оснований для тревоги. Огромным усилием воли Чезаре заставляет себя принять первого посетителя в собственных апартаментах папского дворца. Несмотря на ужасное самочувствие, Чезаре демонстрирует хорошее настроение. Но ему не удается обмануть посетителя, который слишком умен, чтобы не понять, с какой целью организована эта встреча: теперь он сможет сказать, что видел Валентинуа в полном здравии (хотя совершенно ясно, что все это сплошное притворство).

На следующий день папе пускают кровь. Наступает некоторое облегчение, и он даже садится играть в карты с кардиналами. Но 16 августа наступает рецидив. 17-го опять наступает улучшение, а 18-го, прослушав мессу и исповедовавшись, папа чувствует, что ему действительно очень плохо. Вечером папу соборовали, а к вечерне в полной тишине Александр VI умер. Его сердце уже не смогло устоять против лихорадки, и у него случился апоплексический удар.

В этот момент рядом с ним находились несколько человек. Тишину нарушил приглушенный шум голосов – еще отдаленной, но совершенно очевидной угрозы. Двери внезапно распахнулись, и группа вооруженных людей под командованием дона Микеллотто Кореллы вошла в апартаменты, закрыв за собой дверь, и заступила в караул. Кардиналу-казначею был предложен выбор: либо он отдает ключи от папской казны, либо будет выброшен из окна. Увидев приставленный к груди кинжал, кардинал передал ключи от сундуков с серебром и золотыми дукатами. В спешке люди Чезаре допустили ошибку, о которой впоследствии горько сожалели. Они выпустили из виду шкатулку с драгоценностями Александра VI. Схватив добычу, они тут же убрались восвояси.

В это время Чезаре сильно лихорадит, но, тем не менее, он наблюдает за доном Микеллотто и маленьким принцем Скуиллаче, кичившимся храбростью и непомерно самонадеянным. Во главе вооруженного отряда Джофре Борджиа выезжает из Ватикана и едет по Риму так, словно совершает инспекционный объезд собственной территории. На площади Минервы он видит людей, возводящих баррикады. «Что это значит?» – интересуется Джофре. «Назревает скандал», – следует ответ. «Прекрасно, мы зайдем с той стороны, а вы – оттуда», – приказывает Джофре, указывая в сторону Тибра. Вернувшись в замок Сант-Анджело, он сразу же открывает предупредительную стрельбу в направлении Виадей-Банчи. Дон Микеллотто продемонстрировал большую осмотрительность и здравомыслие; не позволяя себе расслабиться, он отдавал приказы энергичные, но и весьма осмотрительные. А в это время толпы слуг, переворачивая все вверх дном, грабили апартаменты Борджиа в Ватикане, утащили даже трон понтифика.

По приказу Бурхарда тело покойного обмывают, одевают в белую с золотом ризу и кладут на катафалк, покрытый темно-красным атласом. Последние знаки внимания, оказанные Александру VI, не были следствием любви к понтифику, а являлись результатом четкого исполнения обязанностей со стороны церемониймейстера из Страсбурга. В таком виде тело переносят из разграбленных апартаментов в Зал попугая, куда пришли кое-кто из членов семейства; безусловно, Джофре, а может, и Ванноцца Катанеи. К вечеру, как и положено, тело на открытом катафалке было выставлено перед входом в собор Святого Петра, чтобы люди могли проститься с понтификом. От долгого пребывания на жаре тело начало разлагаться. Исказились черты лица; тело почернело и распухло, превратившись в безобразные останки, в которых уже не угадывалось не только вышеупомянутого понтифика, но и вообще ничего человеческого. Казалось, подтверждением всех этих страшных историй о договорах с дьяволом, жутких видениях и злых духах является это разложившееся тело. В результате те, кто прошел через собор Святого Петра, с привычным наслаждением начинают распространять умопомрачительные истории, а ведь люди готовы поверить во что угодно. Наконец, исходя из гуманных соображений и вспомнив о приличиях, разложившееся тело прикрывают. Поздно вечером при свете нескольких факелов состоялись похороны. Тело понтифика в сопровождении епископа Каринолы и нескольких прелатов похоронили в маленькой церкви Сайта Мария-делла-Феббри, где покоилось тело убитого тремя годами раньше герцога де Бисельи. Сцена похорон представляла кошмарное зрелище. Тело папы к этому моменту настолько распухло, что его никак не удавалось положить в гроб. Два здоровых могильщика силой стали запихивать его в гроб. Яркий неровный свет усиливал ужасную картину происходящего. Наконец тело втиснули в гроб и захоронили под камнем (как было сказано, временно). И тут же небольшая группа могильщиков и прелатов поспешно, в полном молчании удалилась.

Чезаре, прикованный к постели, мгновенно осознал крушение всех своих надежд. Его комнаты находились над апартаментами папы, и, вероятно, он слышал заупокойные молитвы. Он не в силах ничего изменить и обязан освободить Ватикан до нового конклава. Беспокойство Чезаре растет; он понимает, что враги Борджиа спят и видят, как бы отомстить ненавистному роду. Женщин Борджиа собирают в замке Сант-Анджело. Здесь Санча Арагонская, Доротея да Крема, похищенная по пути в Равенну (драматичной была встреча этих двух женщин, объединенных общей ненавистью к человеку, любившему их), все дети Борджиа, маленький герцог Лукреции, римский инфант, потомство боковых ветвей семьи Борджиа и, вероятно, самый последний плод развратной жизни Александра VI – Родриго Борджиа, родившийся между 1502-м и 1503 годами. Вскоре весь гарем, включая Ванноццу Катанеи, был отправлен в крепость Чивита-Кастеллана. Сам Чезаре, которого кардиналы попросили покинуть Ватикан, поскольку его присутствие могло невольно помешать работе конклава, отправился в Непи в сопровождении военного эскорта и нескольких проституток. Восемь слуг несут его паланкин, обтянутый темно-красной тканью. Впереди паж ведет коня; через седло перекинут связанный пленник, чье имя неизвестно (может, заложник Орсини). Чезаре и в самом деле серьезно болен: ноги опухли, он сильно похудел и испытывает жуткие головные боли. Более того, он стал заговариваться. Просперо Колонна отправляет ему послание с предложением защиты при одном условии: в предстоящем конклаве Чезаре обязан использовать свое влияние в интересах Испании. Чезаре принимает это предложение, но одновременно принимает на таких же условиях помощь со стороны французов. О его двойной игре немедленно узнают обе стороны; это отталкивает испанцев и рождает недоверие у французов.

В действительности Чезаре возлагает все надежды на выбор французского папы, а именно честолюбивого кардинала д'Амбуаза. Теперь, когда был очевиден вред, нанесенный папству испанцами, итальянцы с большой осторожностью отнеслись к выбору очередного иностранца (хотя французам было совершенно непонятно, почему неудачное правление испанца должно уменьшать шансы француза). Именно в это время в Риме вновь появляется Асканио Сфорца. Он освобожден из темницы, находится в прекрасных отношениях с королем Франции, а за период заточения возросли не только его амбиции, но и устремления. Он появляется в сентябре вместе с кардиналом д'Амбуазом. В Порто-дель-Пополо его встречают кардиналы из Болоньи и Вольтерры, кардинал д'Альбре и кардинал Сан-Северино. Его приветствуют взрывами ликования и даже фейерверком. Женщины, высунувшись из окон, кричат: «Асканио! Асканио! Сфорца! Сфорца!» – словно все, как одна, влюблены в него. Никто не ожидал такого бурного восторга, и это привело в некоторое замешательство французского кардинала, который видел в Асканио вассала. Говорили, что Сфорца был освобожден, чтобы работать на д'Амбуаза. Собравшийся конклав оказывается лицом к лицу с прежним врагом (еще с 1492 года!) Джулиано делла Ровере, который прежде всего хочет разрушить надежды француза. Среди всеобщего замешательства, разногласий и неразберихи конклав избирает честного, высоконравственного человека, но, по сути, немощного старца Франческо Тодескини Пикколомини, взявшего имя Пий III. Он должен был стать папой переходного периода.