Книга От фермы к фабрике. Новая интерпретация советской промышленной революции - Роберт Аллен

Между тем существуют три причины, по которым подобный пессимизм можно считать неоправданным. Первая заключается в том, что сопоставление реальных зарплат в столбце 4 нерелевантно для большинства индивидов. Изменение реальных доходов для категории «все трудящиеся» говорит об изменении в покупательной способности некоего «рабочего или служащего со средней зарплатой» как в 1927–1928 гг., так и в 1937 г. Проблема в том, что подобный «рабочий или служащий» 1937 г. в конце 1920-х гг. не был ни рабочим, ни служащим. Он (она) в 1927–1928 гг. был крестьянином (крестьянкой). Между 1927–1928 и 1937 гг. общее число рабочих и служащих выросло с 11,3 млн до 27 млн за счет крестьян. Благодаря миграции из села в город число рабочих на заводах увеличилось с 3,5 млн до 10,1 млн. Недаром тема рурализации советских городов пользуется такой популярностью среди социальных историков, изучающих этот период (Левин. 1985, 218–221). Ее непременно следует учитывать при оценке изменений реальных доходов населения.

Таблица 7.5. Динамика реальной заработной платы, 1927/1928 — 1937 гг.

Примечание:

столбец (1) — среднегодовой доход в руб. в 1927–1928 гг. (см.: Zaleski. 1971, 318–319);

столбец (2) — среднегодовой доход в рублях в 1937 г. (см.: Zaleski. 1980, 562–565); столбец (3) — столбец (2), разделенный на столбец (1); столбец (4) — столбец (3), разделенный на 5,1, показатель инфляции; столбец (5) — столбец (2), разделенный на 473 руб. в год, за исключением двух последних строк, где доходы 1937 г. делятся на 350 (473: 1,35) для исключения отношения городских цен к сельским;

столбец (6) — столбец (5), разделенный на 5,1, показатель инфляции.

Для расчета изменений реальных доходов новоприбывших в города необходимо сравнить их заработок на селе в 1927–1928 гг. с городским в 1937 г. К счастью, Хефдинг (1954, 63–72) тщательно измерил доходы жителей деревни на момент начала первой пятилетки. Эта цифра составила 473 руб. Данный средний показатель охватывает колхозников с полной занятостью, наемных работников, ремесленников и земледельцев, подрабатывающих в городах. Для обеспечения сравнимости с зарплатами в городах также были учтены различия в городских и сельских ценах, которые в целом «могут привести к преувеличениям». Тем не менее средний доход крестьянина составил лишь 57 % от средней городской зарплаты в 836 руб. Среднестатистический житель села, переехавший в город и устроившийся на среднюю должность на производстве, увеличил свой доход на 77 % (836: 473). Именно эта категория работников внесла наибольший вклад в рост потребления.

Принимая во внимание данную миграцию, очевиден рост реальных доходов большинства горожан. Так, в столбцах 5 и 6 табл. 7.5 сравниваются доходы 1937 г. с доходом в 473 руб. в 1927–1928 гг. Среднестатистический работник, занятый в промышленности (независимо от профессии), переехав в город, стал потреблять почти на 25 % больше. Данный показатель варьирует относительно сферы промышленности, в которой работает мигрант. В текстильной и пищевой отраслях наблюдался незначительный спад, а в таких сферах, как управление, образование, финансы, угольная промышленность, произошел наибольший рост. Образованные пролетарии Фицпатрик продолжают здесь лидировать.

Второй аспект также играет роль в объяснении роста потребления по отношению к динамике реальных доходов населения. Речь идет об увеличении доли работающих горожан. Так, Хоффман (1994, 143) отмечает, что в Москве число членов семьи, получающих заработную плату, увеличилось с 1,37 в 1929 г. до 1,63 в 1937 г. Этот прирост в 19 % компенсировал большую часть падения реальных доходов в промышленности. Граждане, проживающие долгое время в городах, в 1930-х гг. получили возможность сохранить свой прежний уровень потребления за счет наращивания своего труда.

Третий способ, с помощью которого они могли увеличить свой доход, было повышение своих навыков, переход на более высокооплачиваемые административные должности или участие в стахановском движении (Зигельбаум. 1988). Перевыполнение нормы означало более высокий заработок. Опытные рабочие преуспевали в этом лучше остальных. Тем самым дополнительный доход позволял рабочим сохранять потребление на прежнем уровне, даже при падении размера средней зарплаты.

Динамика доходов населения позволяет нам выделить группы, выигравшие от экономического роста СССР в 1930-х гг., и каналы, через которые распределялась прибыль. Число рабочих, трудящихся в городах, в течение первых трех пятилеток утроилось, а новые городские жители получили значительную выгоду, выражавшуюся в росте их реального дохода. Рабочие, осевшие в городах, стали больше работать и больше потреблять, улучшать свои навыки, повышать производительность, либо пополняли ряды чиновников и преподавателей. Продолжать работать на селе — означало забыть об улучшении своего материального положения.

Смертность и долголетие

Общий рост потребления продуктов питания и повышение уровня жизни в середине 1930-х гг. должны были положительно сказаться на здоровье советских граждан. Как и дополнительное образование, долгая жизнь хороша сама по себе. Кроме того, высокая продолжительность жизни может свидетельствовать об улучшении питания и других аспектов потребления. Распространение медицинских услуг также могло сыграть роль в увеличении продолжительности жизни, но ключевым фактором здесь, по-видимому, выступает рост реальных доходов[115]. В нашем случае демографическая статистика однозначно подтверждает гипотезу о росте уровня потребления[116].

В предыдущей главе мы уже использовали данные весьма подробного исследования динамики советского населения, проведенного Андреевым, Дарским и Харьковой (1990; 1992). На графике 6.1 представлены их расчеты общего показателя смертности (число умерших на 1000 человек). Отчетливо дает о себе знать ужасный голод, последовавший за коллективизацией: в 1933 г. общий показатель смертности подскочил до 70 человек на 1000. В остальном график отражает снижение смертности в долгосрочной перспективе. В конце 1920-х гг. уровень смертности составил около 27 на 1000. В течение первой пятилетки он несколько вырос, однако после голода 1933 г. наблюдается заметный спад смертности, при этом к концу 1930-х гг. общий показатель смертности колеблется около отметки 21 на 1000. Это значительное улучшение по сравнению с данными периода нэпа.