Книга Второй шанс адмирала - Валерий Большаков

«Товарищи! – сказал Октябрьский. – Сегодня не обычный день. Сегодня Красная армия погнала фашистскую нечисть обратно на запад, прочь от столицы нашей родины. И наш Черноморский флот, и красноармейцы Крыма поддержали этот славный почин, перейдя в наступление. Враг все еще очень силен, заводы всей Европы работают на Гитлера, и все же победа будет за нами! Никогда нога немецкого солдата не ступит на улицы Севастополя, а если гитлеровцы и войдут в наш город, то лишь как пленные. Мы никогда не простим фашистам и их наймитам наших товарищей, друзей и родных, погибших на передовой, замученных в подвалах гестапо или в концлагерях. А поэтому пусть фрицы не ждут от нас пощады. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!»

А. Пустоваров:

«В начале декабря 1941 года был высажен короткий десант в Евпаторию. Ночью к берегу проскочили два катера-охотника. Моряки захватили документы из полицейского и жандармского управлений, освободили из плена более ста человек. Скрылись под утро, прихватив с собой двенадцать языков. Еще сожгли Пассажирскую пристань – кто мог подумать, что через месяц она будет так нужна.

Это была разведка боем. Спустя месяц в Евпаторию двинулся новый десант – 740 человек. Сложилось мнение, что высадка пройдет неожиданно, но оказалось, что после лихого налета в декабре немцы заминировали побережье, просвечивали его прожекторами. И сейчас открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь.

Было около трех ночи. Аукнулась сожженная пристань. Моряки высаживались в ледяную воду. Во время высадки было убито и ранено больше полусотни человек – первые потери. Убили командира высадки Н. Буслаева. Только сошел с капитанского мостика на палубу – и возле него разорвался снаряд.

Несмотря на потери, вначале все шло по плану. Взвод Г. Пронина, покинув Товарную пристань, перебил немецкий патруль и двинулся к немецкой комендатуре. Рота лейтенанта Шустова, высадившаяся на Хлебной пристани, продвинулась в глубь старого города, в районе мясокомбината моряки освободили из лагеря около 300 советских военнопленных. Оперативно-чекистская группа Литовчука громила гестапо. А. Лаврухин: «Среди немцев поднялась паника, они выскакивали из окон в нательном белье, их тут же настигали наши пули».

В гостинице «Крым» расположился штаб батальона. Уже увидели в городе и, конечно, сразу узнали двухметрового гиганта, председателя горисполкома Цыпкина. И он узнавал людей, кричал женщинам:

– Девочки, мы вам свежие газеты привезли!

Это был праздник! «Женщины и дети буквально повисли на бойцах, целуя всех. С трудом высвободились из объятий» (Н. Шевченко).

Рота лейтенанта Шевченко должна была захватить порт. «Из-за каменного забора немцы вели сильный огонь. Мы атаковали. Меня ранило в ногу. Подавив немцев, пошли дальше. По дороге встретили группу конников, которых атаковали с ходу. Около насыпи наткнулись на артиллерийскую батарею, захватили ее. Матросы развернули пушки и стали стрелять по фашистам. Меня ранило еще раз – уже в правое плечо, рука повисла. Потеряв много крови после первого ранения (в сапоге чавкала кровь) и получив второе, я двигался с трудом».

К десяти утра моряки освободили Евпаторию, хотя дрались один против пятерых.

А. Корниенко, пехотинец: «Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу…»

Хирургическое отделение заполнили наши раненые. Попал сюда и тяжело раненный в голову пулеметчик Виктор Дунайцев.

– Я и хотел остаться, но там один матросик так стонал!.. У него живот был разворочен. У двоих челюсти снесены. Я ушел. Немцы уже подходили к больнице, и медсестра на выходе спрашивает: «Что же теперь делать-то?» Я успокоил: «К больнице врага не пустим». Но нас уже никого не осталось…

Рано утром 7 января фашисты ворвались в больницу. В палате лежало 18 моряков. За раненых попытался вступиться главврач Балахчи, но его вывели из палаты вместе с хирургом Глицосом и санитаром.

– Вы нас били? – спросил через переводчика немецкий офицер. – Теперь мы вас будем убивать.

Моряки молчали. Только один спросил:

– А кровью нашей не захлебнешься?

Враг, опомнившись, подтягивает силы. Вот уже остановлена рота Шевченко, отошли чекисты Литовчука. В бой с моряками вступили два немецких батальона, несколько артиллерийских батарей. С соседнего аэродрома Саки поднялись в воздух двадцать «Юнкерсов». Примчался на автомашинах 105-й гитлеровский пехотный полк. Десантников стали отрезать от моря и брать в кольцо.

Теперь задача была – пробиваться обратно, к морю.

А. Лаврухин: «При отходе раненые, чтобы не попасть к немцам, сами подрывали себя гранатами». Н. Шевченко: «По дороге к причалу я наткнулся на трех фашистов, у меня оставалось только два патрона. Мне удалось подстрелить двоих, третий – офицер – вытащил пистолет, но я, перехватив наган в левую, здоровую руку, ударил офицера рукояткой в лицо. Немец тоже рассек мне бровь…»

Из 740 человек погибло 700».

Эпилог

СССР, Севастополь. 1 июля 1969 года

Адмирал Октябрьский вышел на прогулку в штатском, став похожим на обычного пенсионера, гулявшего по набережной. Он любил иногда вот так вот переодеться – и словно замаскироваться, раствориться в толпе.

Было солнечно, и черные очки окончательно «спрятали» Филиппа Сергеевича от любопытных глаз, а в Севастополе его знали все.

Мальчишки, весело перекрикиваясь, пробежали мимо и вдруг разом подались к парапету – бухту покидал флагман Черноморского флота, тяжелый крейсер «Сталинград».

Октябрьский усмехнулся, возвращаясь памятью в прошлое. Когда части 44-й армии высадились в Феодосии, Алуште и Севастополе, войско Манштейна попало в окружение. Несколько раз немцы вырывались из котла, но их громили и громили.

Гитлер брызгал слюной в Берлине, требуя от фон Клейста немедленно бросить танки на помощь 11-й армии, и тот выделил-таки дивизию, вот только Перекоп одолеть «тройкам» и «четверкам» не удалось.

К марту 1942-го Крым был полностью зачищен от оккупантов, а глубоко эшелонированная оборона на Перекопе и Чонгаре уже не пропустила бы захватчиков.

Это была впечатляющая победа, и ставки Октябрьского резко выросли, чем он и воспользовался уже в апреле, когда Сталин собрал видных военачальников.

Положение на фронтах было получше, чем «в тот раз», однако успокаиваться было рано. Хотя Красная армия и не потерпела разгромов под Уманью и Киевом, она все равно отступала, дойдя до Донбасса. Вновь замаячил кровавый провал, теперь уже под Харьковом.

Тимошенко бодро журчал, убеждая Сталина, что немцы будут разбиты, Хрущев горячо заверял вождя, что 7 ноября они будут встречать в освобожденном Киеве, а Октябрьский резко, не разбирая чинов и званий, высказался – о лакировщиках действительности, о преступной пассивности Малиновского, о губительном бодрячестве Тимошенко, о том, что лишь явные бездари или тайные враги не могут видеть чрезвычайной слабости нашей обороны, и прекрасной возможности для немцев окружить советские войска под Харьковом силами 4-й танковой армии Гота и 1-й танковой Клейста.