Книга Диана Де Пуатье - Иван Клулас

Все церемонии устраивал Монморанси. В июне 1551 года он принимал у себя в замке Шатобриан и двор, и английского посла. Коль скоро англичане не могли получить маленькую королеву Шотландии, воспитываемую во Франции и обрученную с дофином, лорд Нортгемптон добился для своего короля руки мадам Елизаветы Французской, тогда — шестилетней девочки, чье приданое достигало 200 тысяч крон. Об условиях этого брака договорились в Анжере 19 июля 1551 года. А так как Екатерина была в шестой раз беременна, король Англии согласился стать крестным отцом будущего ребенка. Последний родился 20 сентября 1551 года и при крещении был наречен Эдуардом-Александром[391].

В награду за столь плодотворную дипломатическую деятельность Монморанси получил от короля титул пэра, наконец уравнявший его с Гизами: в июле ему вручили патентные грамоты, составленные Генрихом II в Королевском совете, где присутствовали кардинал Лотарингский, Хранитель Печатей Бертран и маршал де Ла Марк, то есть представители Гизов и Дианы[392].

Баронство де Монморанси, первое баронство королевства, было возведено в ранг герцогства-пэрии Франции. Оно включало в себя громадные земельные владения коннетабля, за исключением Экуана, удела, зависимого от аббатства Сен-Дени. Новое пэрство было девятым во Франции, и его появление вызвало некоторое смятение в рядах чиновников, которым надлежало ревностно хранить обычаи. Между тем по обычаю могло быть лишь шесть мирских пэрств. Но королева Наваррская и император, каждый из которых имел по два пэрства, не могли рассматриваться как пэры собственно Франции, одна — из-за принадлежности к слабому полу, другой — из-за статуса иностранного суверена и врага. А поскольку младший из герцогов Клевских в одиночку владел двумя пэрствами — Неверским и д’Ё, Монморанси и впрямь становился шестым пэром-мирянином после герцогов Вандомского, Неверского, де Гиза, де Монпансье и д’Омаля[393].

Возвышение коннетабля принесло немалые выгоды целой веренице родственных ему знатных дворян: в том числе его родным племянникам кардиналу Одэ де Шатийону, Гаспару де Колиньи, в то время — генерал-полковнику от инфантерии, и младшему Франсуа д’Андело, а также и другим племянникам — со стороны супруги: графу Танду, губернатору и адмиралу Прованса, и графу де Виллару, военачальнику при губернаторе Лангедока. Сестры коннетабля вышли замуж: одна — за графа де Бриенна из Люксембургского дома, вторая — за Рене де Батарне, графа де Бушажа, родственника Дианы де Пуатье, с которым та постоянно вела те или иные дела[394].

Новый поток милостей основывался как на старой дружбе и братстве по оружию, связывавших коннетабля с Генрихом II, так и на теплых отношениях, которые он сумел установить с королевской семьей. По примеру Дианы Монморанси бдительно следил за благополучием королевских детей. Такая преданность обернулась тем, что в 1554 году коннетабля вместе с кардиналом Лотарингским избрали крестным отцом восьмого сына короля, Франсуа-Эркюля д’Алансона. Его переписка с гувернером и гувернанткой детей в точности совпадает с корреспонденцией герцогини де Валентинуа[395]. Как в свое время он давал Екатерине советы насчет снадобий от бесплодия, так теперь Монморанси рекомендовал способы лечения краснухи мадам Елизаветы и насморка дофина. Его рассуждения насчет смены кормилицы или медицинские рекомендации чередовались с назиданиями: впрочем, коннетабль имел немалый опыт отцовства, поскольку вырастил 11 детей. Он прекрасно понимал, что эти труды обеспечивают ему доверие короля, очень любящего родителя, и Екатерины, очень заботливой матери. В то время как Диана брала на себя хлопоты о повседневных нуждах, он старался принести маленьким принцам радость и комфорт. Во время путешествий коннетабль снабжал их лошадьми, каретами, повозками. Портному своей жены он поручал шить корсажи для маленьких принцесс. В ответ коннетабль получал свидетельства нежной привязанности. Одни называли его «мой муж», другие «моя жена». Мадам Клотильда требовала у Монморанси «маленьких куколок» — кавалеров и дам. Дофин просил его назначить командующего для своих войск: коннетабль выбрал сына господина д’Юмьера. Стараясь развлечь детей, он приглашал к ним пожить молодых иностранных вельмож — например, сына графа де Ла Мирандола, сына герцога Мантуанского Луиса де Гонзаго, которому предстояло унаследовать герцогство Неверское, а еще маленькую королеву Шотландии Марию Стюарт. Так ради блага королевской семьи между Дианой и Монморанси снова установилось согласие.

Венецианский посол Лоренцо Контарини в конце своего трехлетнего пребывания во Франции набросал портреты важнейших персон двора[396].

«Генрих II, — писал он, — которому сейчас 32 года и восемь или девять месяцев, — высок ростом и в меру толст, а волосом черен. У него красивый лоб, живые черные глаза, крупный нос, рот ничем не примечательный и борода клинышком длиной не более двух пальцев. Купно сие являет собою весьма представительный облик и дышит спокойным величием. Сложения он могучего, а потому — большой любитель телесных упражнений […]. Короля отличает столь явная природная доброта, что в сем отношении с ним невозможно сравнить ни одного принца, даже если поискать такового во временах крайне отдаленных. Король жаждет добра, много над ним трудится и никому не отказывает в аудиенции. Во время трапезы ему постоянно рассказывают о личных делах, государь же выслушивает всех и на все отвечает самым куртуазным манером. Никто не видит его во гневе, разве что иногда во время охоты, когда приключится нечто досадное, да и то король не употребляет грубых слов. А потому можно сказать, что благодаря своему характеру он и впрямь очень любим […].

Отличается он и определенной воздержанностью, ибо в том, что касаемо до наслаждений плоти, коли мы сравним нынешнего монарха с покойным его отцом или некоторыми другими ныне усопшими владыками, то с твердостию заявим, что Генрих II весьма целомудрен и вдобавок обставляет свои дела так, чтобы никто не мог болтать лишнего, — достоинство, коим никак не отличался король Франциск. Впрочем, и двор, который был тогда одним из самых беспутных, ныне довольно-таки благопристоен […].

Его Величество ест и пьет очень умеренно… Еще он слывет гораздо менее щедрым и блестящим монархом, чем был его отец, — возможно сие проистекает оттого, что Генрих II дарует многое немногим. Так единым махом он предоставил герцогине де Валентинуа право надзора за всеми должностями королевства, получаемыми от нового короля за определенную плату, благодаря чему она извлекла 100 тысяч экю прибыли, а то и больше. Также и месье де Гизу, коннетаблю и маршалу де Сент-Андре король отписал две церковные десятины, приносящие 800 тысяч франков […].