Книга Год Людоеда. Время стрелять - Петр Кожевников

— Ну что вот вы, Федор Данилович, вечно все извратите! — Борис виновато улыбнулся. — Я просто так думаю, что такой симпатичный молодой человек мог здесь оказаться и по досадной ошибке следствия или даже по чьему-то злостному наговору. Да вы сами знаете, как это бывает: сколько раз ваши враги на вас напраслину возводили! И меня тоже не один раз грязью поливали!

— Валентин Александрович Холкин — в своем деле новичок! — Деменцев осторожно потрогал пальцами свою чашку и взял ее за ручку. — Он вам, конечно, рассказывал о происшедшей с ним досадной ошибке, занесшей его в нашу больницу из весьма неблизкого региона?

— Ну да, рассказывал! Но он же, я думаю, не врет? — с болезненным выражением лица уронил голову на правое плечо Следов. — Я сразу заметил, что у него очень честные и очень несчастные глаза! И знаете, такая хорошая фигура! Ну не может парень с такой фигурой оказаться злодеем!

— А вы знаете его историю? — Герман отпил кофе и коротко облизнул губы нежно-розовым языком. — Господин Холкин жил в далеком северном городке со своей престарелой бабушкой. Так уж сложилось: отец оставил семью, мать вышла замуж и переехала в другой город. Валентин остался на попечении бабушки. И все у них вроде бы складывалось вполне благополучно: под кураторством любящей бабули мальчик окончил среднюю школу, поступил в строительный колледж. И вот однажды… А однажды Холкин свирепо набросился на свою бабушку со слесарным молотком, несколько часов избивал ее, ломая то, что еще не было сломано, умирающую изнасиловал, позже расчленил, кое-что попробовал на вкус.

— Да ну, Герман Олегович, это вас Федор Данилович подговорил меня разыграть! — Борис отставил свою недопитую чашку, отложил недоеденный кекс и с обидой посмотрел на Борону.

— Стрелочник виноват! — Федор откинулся в кресле и адресовал молодому человеку ответную гримасу. — Театр масок!

— Нет, Боренька, к сожалению, это быль, и подобных историй у нас очень много, — устало посмотрел на Следова из-под затемненных очков Деменцев. — С кем вы там еще успели пооткровенничать?

— А вот такой Рома, он тоже что-нибудь страшное совершил? — Морошкина доела кекс и потерла вокруг рта тремя пальцами, избавляя свою кожу от налипших крошек. — Я, конечно, не такой психолог, как Борис Артурович, но мне показалось, что этот молодой человек по-настоящему страдает и, может быть…

— Вы знаете, дражайшая Софья Тарасовна, волк в клетке тоже страдает, — заметил главный врач спецбольницы. — Роман Аркадьевич Весеньев. Да, этот человек тоже совершил в своей жизни, как наши больные иногда выражаются, одну досадную и непростительную ошибку. У него, в отличие от Валентина Холкина, в семье все было нормально: непьющий отец, любящая мать, достаток в доме. Рома хорошо учился, занимался спортом, закончил институт. Очень удачно женился. Жена родила девочку. Казалось бы, это и есть счастье. И вдруг…

— О господи! — не выдержала Софья. — Вы сейчас опять что-нибудь такое расскажете, отчего потом черти в темных углах будут мерещиться!

— Не только в темных, Сонечка, но и средь бела дня! — уточнил Борона.

— Могу и не рассказывать, — развел руками Деменцев. — А для чего, простите, мы здесь тогда сегодня собрались?

— Да что вы, Герман Олегович, Софья Тарасовна просто буквально день назад сама пережила нечто ужасное, поэтому так и реагирует, — вступился Весовой. — Сонь, может быть, тебе действительно не стоит это слушать?

— Да нет, Стасик, стоит! Можно, я закурю? — Морошкина достала сигареты. — Извините, Герман Олегович, не обращайте на меня, пожалуйста, внимания!

— Хорошо, друзья, продолжим наш экскурс! И вот, как всегда это случается с нашими пациентами, без видимых причин наш Рома стал испытывать острейший дискомфорт личности из-за своего якобы женского начала, — Деменцев тоже достал сигареты и протянул инспектору ОППН зажженную зажигалку. — Некоторое время Весеньев мучился и страдал из-за своей неполноценности, а потом все-таки решил любым путем с ней расстаться. Для этого ему, как он счел, было необходимо всего лишь победить в себе столь докучавшее ему женское начало. Но как это сделать? Оказывается, довольно просто — достаточно убить женщину! Роман Аркадьевич избрал своей будущей жертвой одну из подруг их молодой семьи, женщину, которая училась вместе с его женой в институте. Весеньев до сих пор считает свой выбор наиболее гуманным: эта женщина была одинокой и, по сведениям, полученным Романом от своей жены, бесплодной. Весеньев же, в свою очередь, собирался в самые ближайшие годы обзавестись еще одним ребенком и этим, как он мыслил, смог бы вернуть человечеству ту жизнь, которую ему неизбежно придется забрать. К тому же Роман чувствовал, что эта особа испытывает к нему ощутимую слабость, и решил выгодно воспользоваться именно этим обстоятельством. Весеньев договорился с ничего не подозревающей женщиной об их тайном свидании, предложил провести время у нее дома, а когда они остались наедине, растерзал свою жертву на части. При этом Роман уверяет, что совершил все как мог быстро, поскольку очень хорошо относился к этой женщине и ему совершенно не хотелось доставлять ей излишних мучений. Он вспоминает также и о том, что не испытывал радости от своего поступка и не почувствовал себя победителем. После убийства Весеньев вернулся домой и, после того как они с женой уложили дочку спать, сознался ей во время вечернего чая в своем злодеянии. Самым досадным для Ромы в этой истории стало то, что он так и не избавился от продолжавшего его преследовать женского начала. Жена ему сразу не поверила. Тогда Весеньев отвел ее на квартиру жертвы и показал результат своей борьбы. Вот такая история.

— Вы меня извините, можно, я вам один нескромный вопрос задам? — с тяжелым придыханием начал Следов.

— Так мы здесь для нескромных вопросов и собрались, — Деменцев пожал плечами. — Такая у нас с вами работа!

— У вас ведь больница чисто мужская, да? — Борис нервно облизал пересохшие губы. — То есть женщин здесь в палатах вообще нет? Ни одной, да?

— Да. Конечно нет! И не может быть, потому что наша больница действительно чисто мужская. Так уж, извините, сложилось! — Герман Олегович внимательно посмотрел на Следова. — А вас, молодой человек, интересуют какие-то нюансы слабого пола?

— Да нет, я немного о другом хотел узнать, — Борис перевел дыхание и запасся кислородом для решительного вопроса. — Я хотел узнать, бывали ли у вас между больными случаи мужеложства?

— Конечно бывали, — спокойно ответил Деменцев. — Но не очень много. По крайней мере, по нашим данным. Мы эту практику не поощряем, но и не преследуем — стараемся по возможности просто не допускать такие случаи. Самое простое средство — развести по палатам тех, кто, по нашим наблюдениям, обнаруживает склонность к педерастии.

— Да-а-а! — протянул Стас. — Каждый о своем! Ну ладно-ладно, Боря, не серчай! Герман Олегович, скажите, пожалуйста, а вот Качев Ростислав Евдокимович, он с чем к вам попал? Дело в том, что он мне тоже объяснял о каком-то фатальном недоразумении и жестокой клевете в его адрес со стороны родственников. Потом эти письма, которые я передал Екатерине Витальевне. Он что, борец за справедливость или…