Книга Иду на грозу - Даниил Гранин

Ричард озадаченно молчал.

С этим Крыловым никогда не угадаешь: перевернет все вверх ногами, расставит по-своему, раздразнит, и пошла схватка, — тут уж никакой субординации, ни студентов, ни кандидатов наук, и можно не бояться ляпнуть глупость, и самое главное — есть человек, который внимательно слушает.

Они яростно занимались реформами — отменяли диссертации, снова вводили диссертации, но решили не платить за степени, ибо идущий в науку не должен прельщаться доходами. Открывали институт телепатии, лаборатории хиромантии — будем дерзать, авось получим что-либо новенькое, иначе неинтересно. И вообще ученый, доказывал Крылов, воплощает в себе черты человека коммунизма, поскольку работа для него — потребность, удовольствие.

Алеша кивнул на Крылова:

— Ничего себе удовольствие — махать палкой каждый вечер!

И все рассмеялись, потому что действительно трудно было представить себе более занудную работу.

Когда они остались вдвоем с Крыловым, Ричард вздохнул:

— Наука — это лес дремучий. Не видно ничего вблизи…

Крылов прислушался.

— Все же прочел «Фауста»?

— Прочел. Надо бы еще перечесть, да разве успеешь. Сколько книг написано хороших, кошмар! Человечеству хватит на сотню лет. Да еще сколько фильмов, пьес, музыки! Это если только одни шедевры брать. Хватит. Я бы прикрыл искусство лет на двадцать.

— Вот кто мракобес.

— Все равно на таких, как Агатов, никакие стихи не подействуют.

— Чего это ты так на него?

— Ненавижу бездарности. От них все зло; их надо давить. Их нельзя подпускать к науке. Их надо травить, высмеивать.

— А тебе никогда не приходило в голову, что упрекать человека в бездарности — все равно что смеяться над калекой?

— Хорош калека! Агатов вам шею скрутит, дайте ему только власть.

— Я его иногда жалею. Он несчастный человек. Он пошел не по призванию, он, конечно, не физик, может, у него способности архитектора или председателя колхоза. Кто знает? Когда человек чувствует себя на месте, он становится лучше.

— Оправдываете его? Человек на любом месте должен оставаться человеком.

Крылов выключил напряжение, присел на стол.

— Я давно думаю, что самое важное сейчас — это помочь людям находить их призвание. Вот наша Зоечка, официантка в столовой. Что, она родилась для того, чтобы быть официанткой? Рассмотрим формулу — «от каждого по способностям…». По способностям! А сколько людей не знает своих способностей! Тут, брат, мало того, что вот вам, пожалуйста, учитесь, выбирайте, — все права и возможности. Нужно помочь каждому определить его максимум…

— К Агатову это не относится! — и, не вытерпев, Ричард передал свой разговор с Агатовым.

Крылов вернулся к электрометру, потер красные веки.

— Ничего, обойдется, я поговорю с Тулиным.

— Да, да, Тулин не позволит отослать меня.

Крылов кивнул, и они продолжали работать.

Он нашел Тулина в номере у Алтынова. Там сидел и Агатов.

— Присаживайтесь, — сказал Алтынов.

Они пили чай с медом. Алтынов любил мед, он любил все, что полезно, и устраивал чай с витаминами и прочими необходимыми для организма веществами.

Судя по репликам Тулина, Крылов понял, что речь шла как раз о Ричарде и что Агатов уже изложил причины, по которым отправлял его в Москву. Алтынов не вмешивался, его доброе рыхлое лицо было непроницаемым, лишь иногда он предостерегающе взглядывал на Крылова. Тулин с трудом скрывал раздражение, но все же держался осторожно, говорил про мед, улыбался, и все они выглядели друзьями, по крайней мере приятелями.

— Не удивлюсь, если его отчислят из аспирантуры. С такими взглядами на жизнь полезно поработать годик-другой на заводе, верно? — Агатов посмотрел на Тулина.

— Так считается, — сказал Тулин, — но я не могу знать, не работал на заводе.

— А я работал, — сказал Крылов, — и думаю, что для Ричарда это не обязательно.

— По-вашему, Сергей Ильич, выходит, что повариться в рабочем котле вредно?

— У Ричарда вся семья рабочая.

Тулин громко побренчал ложкой.

— Сережа, я боюсь, что из тебя адвокат никакой.

— Он не считается с Голицыным, — сказал Агатов. — Посудите сами, как может Аркадий Борисович руководить аспирантом, который выступает против него! Нет, нет, пусть ищет себе другого руководителя. Если найдет.

— А что тут особенного? — сказал Крылов. — Можно и против руководителя…

Тулин выразительно посмотрел на него, повернулся к Агатову.

— Яков Иванович, накладывайте, угощайтесь! — Алтынов придвинул банку с медом.

— Денисов хочет критиковать. Стоит ли ему этим заниматься, Олег Николаевич, как по-вашему?

— Я понимаю вас, Яков Иванович, — мягко сказал Тулин. — Конечно, это все осложнит. И без того сложно.

— Вот именно.

Агатов засмеялся, и Тулин тоже изобразил улыбку, но взгляд его оставался жестким, немигающим.

— В липовом меде содержится сорок пять процентов виноградного сахара, — сообщил Алтынов.

— Чудесный мед. А вы любите мед в сотах? — спросил Агатов.

Интеллигенция, думал Крылов, законы цивилизованного общества. Попробуй я сейчас ударь Агатова чайником по голове, меня под суд за хулиганство. А то, что Агатов испакостит жизнь Ричарду, — это не хулиганство. Это — законное разрешение конфликта, вполне культурно.

— Что же будет с Ричардом? — спросил Крылов.

— Это решит Аркадий Борисович, — сказал Агатов.

— А вы ему подскажете?

Агатов даже не посмотрел на него, он отхлебнул чай и обратился к Тулину:

— В Москве могут подумать, что вся история с диссертацией Ричарда — ваших рук дело. Вы подбили аспиранта, чтобы он тайком от руководителя…

— Но вы же знаете, Яков Иванович, я тут ни при чем. Такова уж сила идеи… — И Тулин засмеялся так, что Крылову стало жаль его.

После ухода Агатова Тулин с отвращением сплюнул.

— Гнида…

— Что же будет с Ричардом? — спросил Крылов.

— Агатов как вирус, — сказал Алтынов, — он ждет подходящих условий, тогда он развернется. Чуть только среда будет благоприятствовать, он нам всем покажет кузькину мать. Вы молодые, а я навидался этих типов до войны.

— Уж не думаете ли вы, что я боюсь его? — сказал Тулин. — Мне сейчас просто не с руки с ним возиться. Придет время, я ему припомню.

— Ну, а что же будет с Ричардом? — опять спросил Крылов.

Тулин вскочил, опрокинув стул.

— Ричард, Ричард! Балаболка твой Ричард! Какое он право имел, ничего мне не сказав… У нас и так все трещит, а он тут разжигает страсти. Нашел время ссориться. Так ему и надо. И ты не лезь. Ты не политик, ты ни черта не понимаешь. — И оттого, что Крылов молчал и смотрел ему в глаза, молчал и смотрел, Тулин закричал: — У меня и без того не хватает сил! Со всех сторон… Поймите вы. Или с ветряными мельницами бороться, или работать. Тебе-то что? Праведник! Тебе можно без компромиссов обходиться! За моей спиной… Вся муть достается мне. Ну, а что делать, если время, темп сейчас дороже справедливости? — Он успокоился, накинул на плечи пиджак, пригладил волосы. — Попробуем еще как-нибудь уладить. Но для меня прежде всего условия работы и результаты. Я никого не пожалею ради них. Хоть бы кем угодно пришлось пожертвовать.