Книга И залпы башенных орудий... - Валерий Большаков

— А мы с «Лубянки»! — сказала дамочка и спросила: — Вы не знаете, себумы вернутся?

— Это вам надо спросить у самих себумов, — неприязненно проговорила Варя.

— Себумы никуда не уходили, — сообщил Ур. — Корабли их ударного флота находятся на орбите или проводят первичную биозачистку.

— Это как? — охнула дамочка, удобней перехватывая пластмассовый ящик.

— Обеззараживают земную поверхность, — любезно объяснила Варя, — выводят человечество, как насекомых-вредителей.

— А потом? — сумрачно вопросил парень в растерзанном комбинезоне.

— Потом прибудет флот вторжения, — монотонно забасил Ур, — и начнет тотальное уничтожение вида хомо сапиенс. После того как планета будет зачищена, высадятся колониальные транспорты. Они привезут себумов-переселенцев, а те уже развернут строительство жилых обиталищ, производственных комплексов и космодромной сети для приема больших пассажирских лайнеров.

Толпа как-то ужалась в размерах. Люди молча подхватили свой груз и потащились на «родную» станцию метро.

Проводив их глазами, Варя сказала:

— Ур, а ты не знаешь, где можно достать настоящее оружие?

— Прошу уточнить: что подразумевается под настоящим оружием?

— Ну, бластеры какие-нибудь! Или скорчеры.

— Имею косвенную информацию: оружие фузионного типа может находиться на территории Московской школы галактистов.

— Это далеко?

— В Люблино.

— Тогда ищем глайдер или флиттер! Не пешком же туда добираться…

Подходящее транспортное средство отыскалось с трудом. Как правило, глайдеры или флиттеры, флаеры или ульдеры, птерокары или вертолеты использовали под посадочные площадки крыши домов. Дома рухнули, и спрессовали летательные аппараты не хуже утилизаторов на свалках. Однако Варе повезло — здания вдоль Столешникова переулка падали, словно костяшки домино, но удар плазменного орудия, поваливший их, выдохся настолько, что, добравшись до Большого театра, лишь обрушил боковую стену. Кутейщикова обошла культурное учреждение и обнаружила «в тени» почти целый глайдер. Правда, его откинутый прозрачный колпак сорвало и унесло невесть куда, а органическая обшивка облупилась, но двигатель работал.

— Залезай, Ур! — скомандовала Варя, помещаясь на сиденье водителя.

С глухим свистом глайдер взмыл вверх и полетел над разрушенным городом. Вид с птичьего полета пугал не меньше, чем с поверхности земли. По всей Москве уцелели лишь отдельные здания — торчала усеченная пирамида жилмассива в Замоскворечье и пара «книжек» на Новом Арбате, устоял отель «Интерсолар» в Сокольниках и Ярославский вокзал. Уцелевшие сооружения смотрелись убогими оазисами посреди серой и черной пустыни; ее пятнали блестящие круги и овалы — следы прямых попаданий, от которых расходились волны полного или частичного разрушения. Миллионы людей погибли, это ясно, а скольким удалось уцелеть? Где бродят живые? И долго ли продлится их существование? Ноябрь на носу, по ночам заморозки. Хватит ли энергии, чтобы согреться? Продукты можно достать в подземных складах, а воду где брать? Варя угрюмо глянула влево, где из-под земли бил фонтан. Долго ли продержится гидросистема? А какое количество умерших скопилось в метро, на нижних уровнях города? Надо ждать эпидемий…

От мрачных мыслей ее отвлек Ур.

— Приближаемся. Пора идти на посадку. Прометеум прямо под нами.

Варя заложила вираж и разглядела прометеум — школу галактистов. Это была система куполов, напоминавших внеземную станцию.

С глухим свистом глайдер пошел вниз и опустился около главного входа.

Выключив двигатель, Кутейщикова поймала себя на том, что прислушивается, и усмехнулась. Да, быстренько испаряется беспечность! Дня хватило, чтобы ожили древняя, почти забытая настороженность и опаска.

— Пошли, Урчик, — тихо сказала девушка и направилась ко входу.

В просторном вестибюле было тихо, только ветер посвистывал, залетая в выбитые окна-иллюминаторы. Круглые стекла вышибло воздушной волной и расколотило на мелкие осколки, противно скрипевшие под ногами. По стенам были развешаны видеопласты, изображавшие базы на других планетах.

Хрустя обломками, Варя прошла вдоль стены, переводя взгляд с одного внеземного пейзажа на другой. Вот планета Саргол, база «Матрикс-2». У Саргола очень плотная атмосфера, ночью на небе не видно звезд, а днем не увидишь тамошнего солнца — сплошная облачность красивого серо-жемчужного оттенка. Горы сильно сглаженные, словно оплывшие — они проглядывают на заднем плане, за изображенными на видеопласте белыми параллелепипедами — зданиями базы. Перед ними шуршат оранжевые растения, больше всего смахивающие на груды опавшей листвы, собранные трудолюбивым садовником, а в воздухе плывут сетчатые пузыри, то овальные, то грушевидные, с перетяжками, опустившие пучки тонких щупалец — они ими цепляются за грунт.

А вот удивительная планета Лимбо — центральная звезда ее системы давным-давно погасла. Вернее, стала Новой и превратилась в пульсар. Потому-то в окрестностях базы «Лимбо-Главная» всегда светло — сутки напролет над планетой полыхают чудовищной мощности полярные сияния, хотя это название для Лимбо не подходит — там сполохи-пазори одинаково сияют и на экваторе, и на полюсах. Ярко-фиолетовые волны накатывают, извиваются изумрудные ленты света, опадают водопады пурпура, топаза, сапфира. Неистовство спектральных красок завораживает, сводит с ума. Работающие на Лимбо не смотрят в небо, но эта мера безопасности не очень спасает — цветовые пятна и полосы гуляют по всей поверхности. Смыкаются желтый извив с голубым трепетаньем, и по скалистому грунту будто зеленая змея проползает. Жизни на Лимбо нет, но когда-то она была, и космоархеологи с ксенотехнологами трудолюбиво раскапывают бункера и полости невыясненного назначения, туннели, ведущие никуда, и глубокие шахты, расходящиеся радиусами коридоров. Они ищут следы цивилизации, угаснувшей два миллиарда лет тому назад, а когда прилетают на Землю в отпуск, обязательно дарят друзьям и подругам «поющие скорлупки». Если нацепить такую, как клипсу, на ухо, слышится тихая, печальная мелодия, у каждой скорлупки своя.

А вот… Варя непроизвольно сжала кулаки. На видеопласте был изображен мир Вескуса, материнской планеты себумов. Гладкое аквамариновое море, над ним лазурное небо, в котором светит белое солнце, а сбоку еще парочка светил. Море не дарило ощущение простора — вся акватория была расчерчена песчаными барьерами рифов и дамбами на отдельные лагуны-соты. Вода в каждой из множества лагун имела свой оттенок — от нежно-бериллового до насыщенного малахитового. По тонким полоскам белого песка тянулись прерывистые шеренги деревьев, похожих на корявые канделябры, только вместо свеч торчали пушистые соцветия и зеленые метелки-«ежики». Себумы были повсюду — гуляли по псевдоживым ворсистым тропинкам, лежали на круглых матрацах, плавали, входили и выходили из полупрозрачных павильонов, поднятых на тонких сваях, копошились в садках, вылавливая рыб, похожих на угрей, широких, плоских, как ремни, просвечивающих на солнце. Удивительно, но блестящие туши себумов, как будто намазанные маслом или слизью, не вызывали у Вари отвращения. Они соответствовали этому нелепому разгороженному морю, были его неотъемлемой частью. Это на суше себумы выглядели неуклюжими, этакими морщинистыми мешками с выростами-щупальцами. В воде они преображались, двигались резво и ловко.