Книга На трудных дорогах войны. Подвиг Одессы - Константин Деревянко

Выехали в Морской полк и отряды. Разъясняли, доказывали, наконец потребовали и форму сменить, и маскироваться, и ползать, и окапываться. По форме одежды пошли на компромисс: надеваем защитную, черную сдаем, но полосатую тельняшку – ни за что. Благо, она в обороне не выдает, а в атаке устрашает врага. И все-таки матросы нас перехитрили.

Пилотки получили, а бескозырки на склад не поступили. Когда бойцы поднимались в атаку, гимнастерку и пилотку долой, а бескозырку из-за пояса на голову. Получалась экзотическая форма одежды, но видно было, что это матрос.

Да что говорить, сам Иван Кожанов, наш командующий флотом в 1931–1937 годах, в Гражданскую командовавший знаменитыми кожановскими десантными отрядами Волжско-Каспийской флотилии, плавая у нас на эсминце «Петровский», рассказывал, что никаким приказом он не мог заставить матросов снять демаскирующий черный бушлат. Я, правда, очень подозревал, что сам Кожанов не слишком нажимал на это.

Хуже обстояло дело с маскировкой, перебежками и вообще сухопутной тактикой. Психологический барьер преодолели быстро. В конце концов, каждому хочется жить, и люди поняли, что нельзя подниматься в атаку за полкилометра и идти в полный рост, что надо умело перебегать, пригибаться, использовать оружие и местность. Но кто научит? И этот вопрос решили. Из первого выпуска армейских курсов командиров взводов направили пятнадцать человек в Морской полк.

Сложнее всего оказалось приучить окапываться. Нельзя сказать, что матросы вообще не окапывались. Морской полк с первого дня обороны занимался инженерными работами. Но дальше окопов дело не пошло. При недостатке сил и средств таким образом оборудованные рубежи удерживать трудно. Требовалась развитая система траншей. А ее не создавали даже кадровые армейские полки. Когда мы в августе 1941 года хлебнули горя с ячейками, сразу вспомнили траншею времен первой мировой, более пригодную в обороне. Начальник инженерной службы армии полковник Г.П. Кедринский вместе с инженерами базы Павловым, Цигуровым и Каменецким под руководством генерала Хренова повели работы по созданию траншей в Восточном секторе, как наиболее важном направлении. Начали с моряков и пограничников. Затем стали отрывать траншеи и в других секторах. Осенью приказом Ставки

Верховного Главнокомандования, а в следующем году уставом траншея была узаконена. Севастополь, к примеру, встречал врага достаточно развитой системой инженерных сооружений полевого типа.

Были у нас случаи малодушия. Из этих фактов делали выводы, совершенствовали методы воспитания мужества у подчиненных. Бой был экзаменатором и по этой части. Большую роль в воспитании стойкости и мужества у бойцов играл личный пример командиров, комиссаров, коммунистов и комсомольцев. Уже тогда мы считали, что психологическая закалка личного состава состоит в том, чтобы, опираясь на боевое мастерство и идеологическую подготовку, привить воину способность преодолевать в бою минутную слабость, вызванную страхом, и с верой в боевое оружие и свое дело идти на подвиг во имя Родины. Основной смысл военно-психологической подготовки сводился к лаконичному практическому требованию войны: научить и научиться подавлять страх.

1 и 2 сентября противник вел непрерывный артогонь по порту. В нем стало еще тяжелее работать. На вечерней встрече с Шишениным и Крыловым я доложил обстановку в порту. Обсудив положение, пришли к выводу; чтобы воспретить обстрел порта и города, нужно пехоту противника отбросить от мыса Е хотя бы километров на восемь. Доложили об этом Софронову. Он ответил, что и сам думает об этом. Шишенин доложил общее мнение Жукову. А тот считал, что надо обращаться в Москву за подкреплением для. решения этой задачи.

3 сентября Военный совет OOP послал радиограмму Сталину и Кузнецову. В ней говорилось: батареи противника обстреливают порт и город; маршевыми батальонами пополнили только убыль. За 10 дней имеем 12 тысяч раненых. Местные ресурсы исчерпаны. Чтобы отбросить противника и держать город вне обстрела, нужна дивизия[33].

В тот же день нас уведомили, что в Одессу доставят еще 15 тысяч бойцов с оружием. Первые батальоны уже следуют из Новороссийска.

4 сентября к нам впервые пришел эсминец «Бойкий». Видно, командира не проинструктировали, и корабль подошел к Одессе после восхода солнца. Он попал под обстрел и бомбежку еще на фарватере. Эсминец доставил целое богатство – 50 пулеметов, 500 автоматов и отряд матросов-добровольцев.

Командовал кораблем капитан-лейтенант Г.Ф. Годлевский. В ходе боевой тревоги было установлено, что он неплохо содержит корабль, хотя замечания есть. Артиллеристы А.П. Макаров и Д.И. Щербань и командир корпоста Г.Е. Беленький знают свое дело. Личный состав рвется в бой. Чувствовалось, что политработники М.А. Тарасенко и И.И. Байдак хорошо потрудились.

Когда я вернулся с «Бойкого» в штаб базы, адмирал Кулишов был в полном фронтовом облачении, с неизменным маузером в деревянной кобуре. Он размашисто вымерял свой кабинет вдоль и поперек, проявляя нетерпение. Под окном стоял его ярко-красный лимузин ЗИС-101, готовый отправиться на КП Морского полка. На ходу приняв доклад и стоя подписав приказы и планы, Кулишов устремился к двери. Но его остановило начальство – прибыли адмиралы Левченко и Жуков.

– Давно собираюсь познакомиться с вашими корректировщиками, поблагодарить их за хорошую работу. Что говорить, они помогли пехоте выстоять. Где можно с ними встретиться? – спросил Левченко.

– На Жеваховой горе, там сейчас затишье.

– Вот туда и поехали. На КП Филиппова.

Огненный ЗИС выкатил со двора.

В Восточном секторе командир 421-й стрелковой дивизии Коченов решил улучшить положение своих подразделений. В Межлиманье батальон Волошко повел наступление, а Морской и Пограничный полки завязали бой, чтобы сомкнуть фланги.

Звонит командир «Бойкого»:

– Мой корпост с фронта вызывает меня на позицию для ведения огня в поддержку Осипова.

– Ждите приказаний, – ответил я. И подумал: «Это же очень хорошо, что пехотный командир может вызывать через корпост по радио свой корабль даже из гавани. И радиовахту несут хорошо. Нет, что ни говорите, а Филиппов и Баратов поработали на славу».

Но командующий флотом имел на сей счет свое мнение. Он своеобразно оценил нашу боевую работу в кризисные для Одессы дни. Редко, но бывало такое с Филиппом Сергеевичем Октябрьским. Опытный военачальник, обладавший острым природным умом, сделавший много больших и добрых дел, внимательный к людям, он мог иногда ну не то чтобы капнуть деготь в мед, а сгоряча, без зла бросить человеку незаслуженный упрек. Хотя потом начнет искать пути к сердцу этого человека, чтобы исправить свою промашку. Он на редкость был искренен с подчиненными и доверял людям. И вот тут недобросовестный докладчик, глубоко не разбирающийся, к примеру, в артиллерийских тонкостях, да еще с намерением оговорить людей, мог ему доложить свою ошибочную оценку событий, сбить его с толку, вызвать бурную реакцию и тем сослужить ему и общему делу плохую службу.