Книга Я был зятем Хрущева - Алексей Аджубей

Хрущев не спешил предавать политической анафеме этих новых людей в большой политике только за то, что они носили военную форму. Хрущев, может быть, не был силен в философии, не знаю, читал ли он когда-нибудь внимательно Гегеля, но природное чутье, жизненный и политический опыт помогали ему не скатываться на заезженные теоретические дороги, которые чаще всего никуда не ведут.

Он внимательно следил за тем, что происходит в Египте, в других странах «третьего мира».

В 1955 году Советский Союз решил продать Египту оружие, что стало мировой сенсацией. За этим актом последовала череда чрезвычайно важных событий, втянувших в свою орбиту Францию, Англию, воинственный Израиль, а затем Соединенные Штаты и Советский Союз.

Агрессия Англии, Франции и Израиля против Египта в 1956 году, после национализации президентом Насером Суэцкого канала, явилась, по сути, самым опасным рецидивом колониальных амбиций в 50-е годы. Советский Союз решительно поддержал Египет. Президент США Эйзенхауэр отмежевался от действий своих союзников. Хрущев «поймал на слове» американского президента и предложил ему немедленно ввести в Египет объединенный контингент советско-американских войск. Военная авантюра трех стран закончилась отставкой премьера Англии Идена, Франции – Фора. Египет отстоял свое право на суверенную эксплуатацию канала. Это принесло стране не только важные политические дивиденды, но и серьезные валютные поступления – много десятков миллионов долларов…

В Египет я приехал впервые в 1957 году. В Порт-Саиде проходила учредительная конференция солидарности молодежи с юношами и девушками стран Азии и Африки. Там я познакомился с президентом Насером. Он встречался с делегатами.

А затем я бывал в Египте, Ираке, Алжире, Ливии и других странах этого региона.

В Каир приезжал много раз. Мое первое, «порт-саидовское» знакомство с президентом Насером продолжалось. Объяснялось это и тем, что редактор египетской правительственной газеты «Аль-Ахрам», с которой «Известия» поддерживали контакты, Мохаммед Хейкал был близким Насеру человеком, по сути – идеологическим советником президента, а его газета отражала точку зрения правящего ядра египетской революции.

Наши отношения с Хейкалом выстраивались небезоблачно. Господин Хейкал был напичкан антикоммунистическими и антисоветскими штампами, однако в нем чувствовался тот личный интерес, тяга к фактам, которые приводили его, хоть и медленно, к существенным переоценкам.

Любопытно, что когда я спросил Хейкала о том, когда организовалась газета «Аль-Ахрам», он ответил: «Очень давно, в первой трети XIX века. – И добавил – Существенную материальную поддержку нам оказал русский царь Николай…»

Эта фраза воскресила в памяти другой эпизод – парад королевской гвардии в Таиланде. Гвардией командовала королева, одна из самых красивых женщин в мире. Королева принимала парад в форме русского гусарского полка. По площади двигались бородатые гвардейцы, будто сошедшие с гравюры XIX века. Но виденное мной происходило в декабре 1963!

Как попали в жаркий тропический Таиланд, за многие тысячи километров от родины, русские батальоны? Оказалось, что и здесь в первой трети XIX века Россия сильно обозначила свое влияние. Когда после войны 1812 года рухнула империя Наполеона и заморское влияние Франции пошло на убыль, Сиам (так назывался тогда Таиланд) сблизился с Петербургом.

В Таиланде в королевском дворце я видел портреты русских княгинь, породнившихся с сиамской знатью, живописные картинки заснеженного Петербурга. Зимний дворец в столице Таиланда выстроил Растрелли. Здание повторяет архитектурные линии знакомого нам дворца в Ленинграде. Только высокая крыша в традиционном восточном стиле, окрашенная в зеленый цвет, придает зданию характерные «восточные» черты.

Николай I в знак особого расположения подарил сиамскому правителю один из полков своей гвардии. Полк выстроили на Сенатской площади, скомандовали: «В Сиам шагом марш!» – И двинулись в многолетнее пешее путешествие русские гвардейцы.

На королевском параде в декабре 1963 года на знойной площади столицы Таиланда равняли ряды праправнуки – пятое поколение – тех русских солдат. Опереточное шествие воспринималось, однако, не только как «монаршья шалость» Николая, а реально свидетельствовало о вещах более серьезных: Россия давно играла в мировой политике не последнюю роль. Не только на ближнем, но и на дальнем востоке…

В Египте в середине XX века советская политика поддержки национально-освободительных движений находила благожелательный отклик. И президент Насер, и многие другие лидеры африканских и азиатских государств увидели в Советском Союзе не только надежного политического союзника, но и верного партнера в экономических вопросах. После неудачных обращений к западным державам с просьбой о разработке проекта Асуанской плотины и оказании содействия в ее строительстве Насер смело пошел на контакты с Советским Союзом.

Президент Насер стремился глубже понять не только официальную сторону советской действительности. Встречаясь с ним, я чувствовал его чисто человеческий интерес к нашим традициям, быту. На книжных полках в его доме становилось все больше книг, свидетельствующих о широте интересов. Тот полковник Насер, с каким я познакомился в Порт-Саиде в 1957 году, и президент Насер конца 50-х годов существенно разнились. Опыт политической борьбы, в том числе и поражения, связанные, например, с неудачной попыткой объединения с Сирией на чисто националистических основах, или разрыв с Ираком президента Касема, умудрял Гамаль Абдель Насера, раскрывал в его натуре черты крупного политического деятеля.

Приезжая в Египет, я часто беседовал о президенте с советским послом Владимиром Яковлевичем Ерофеевым, знатоком положения дел в Египте. Работал там в ту пору и серьезный исследователь арабского мира корреспондент «Правды» Игорь Беляев. Оба они помогали увидеть и оценить нараставшие под руководством Насера перемены в египетском обществе. Он активно проводил политику национализации, создавал основы для развития крупных государственных промышленных предприятий. Шло ограничение земельной собственности, велась борьба с паразитирующими элементами той части национальной буржуазии, главным образом земельной, которым были чужды интересы развития нового Египта.

Когда я приезжал в Каир по своим журналистским делам, Насер обычно передавал приглашение посетить его дом. Там наши беседы носили непротокольный, непринужденный характер. Президент расспрашивал о моей семье, детях, газетных заботах, культурной жизни в Москве. Сдержанный с виду, немногословный, он располагал к себе тем внутренним обаянием, которое быстро улавливается, если идет от искренности чувств.

После приезда Насера в Москву в 1957 году у него укрепились отличные отношения с Хрущевым.

Строгий семьянин, Насер был очень внимателен к своим детям. Сыновья президента все лето проводили на небольшом островке под Александрией под присмотром старого солдата, много лет служившего с полковником Насером. Так они приобщались к самостоятельной жизни.

В домашней обстановке президент Насер становился мягче, рассказывал о своей семье, отце – почтальоне в небольшом городке под Каиром. Как-то отец президента явился к сыну с упреком по поводу продолжавшегося урезания земельной собственности. «Когда мы объявили об ограничении земельного надела до 200 акров, – рассказывал Насер, – отец приехал, чтобы похлопотать за своего знакомого помещика, считая его хорошим хозяином и человеком. Как мне было переубедить его? Я вспомнил, что мне докладывали о неблаговидных делишках этого помещика, спекулировавшего на близости к отцу президента. Он тайно торговал спиртом, не исключая и святой для мусульманина период рамадана, когда предписано строгое воздержание даже от еды. Показал отцу фотографии изъятых запасов виски. Он был ошеломлен. Уехал молча. Больше никогда не обращался с подобным заступничеством».