Книга Я подарю тебе солнце - Дженди Нельсон

Я предательски таю в ее объятиях.

Мама гладит меня по голове. И это так приятно.

– Мальчик мой. Мой нежный мальчик. Моя мечта. Все будет хорошо… – Она как заклинание повторяет, что все будет хорошо, но я слышу, что сама она в это не верит. Да и я тоже.

Тем же вечером мы с Джуд оказываемся плечом к плечу возле окна. Папа шагает к машине с чемоданом. Слезы дождя льются на него, и он с каждым шагом горбится все больше и больше.

– Мне кажется, в нем ничего нет, – замечаю я, глядя на то, как папа забрасывает чемодан в багажник, словно в нем одни перья.

– Есть, – отвечает сестра, – я посмотрела. Всего одна вещь. Рисунок, где вы с ним на каком-то странном животном. И все. Даже зубной щетки нет.

Это первые слова, которые мы сказали друг другу за несколько месяцев.

Мне даже не верится, что папа взял с собой только меня.

Этой ночью я лежу и не могу заснуть, думая, я ли смотрю на тьму, или она смотрит на меня, и тут входит Джуд и ложится со мной в кровать. Я переворачиваю подушку, чтобы не было мокро. Мы лежим на спине.

– Я этого хотел, – шепотом признаюсь я в том, что терзает меня уже несколько часов, – я загадывал такое желание. Три раза, в разные дни рождения. Чтобы он ушел.

Джуд поворачивается на бок и, коснувшись моей руки, произносит:

– А я один раз загадала, чтобы мама умерла.

– Возьми это желание обратно, – требую я, тоже поворачиваясь на бок. Я чувствую ее дыхание на лице. – Я вот не успел.

– А как?

– Не знаю.

– Бабушка бы подсказала, – сетует Джуд.

– О, да, – отвечаю я, и тут ни с того ни с сего совершенно одновременно мы оба взрываемся хохотом и никак не можем остановиться, задыхаемся, фыркаем, приходится даже положить подушку на лицо, чтобы мама не услышала и не подумала, что мы ничего смешнее в жизни не видели, чем то, как папу вышвырнули из семьи.

Когда мы приходим в себя, все кажется другим, как будто, если включить свет, окажется, что мы медведи.

А в следующий миг раздается странный шелест, и Джуд садится на меня. Я так удивляюсь, что не реагирую. Она глубоко вдыхает:

– Так, я всецело завладела твоим вниманием. Ты готов? – сестра несколько раз подпрыгивает.

– Слезай, – говорю я, но она продолжает сверху:

– Ничего не было. Ты сейчас меня слышишь? Я столько раз тебе твердила, но ты не слушал. – Она повторяет по слогам: – НИ-ЧЕ-ГО. Брайен – твой друг, я согласна. В гардеробной он рассказывал мне про какую-то ерунду, кажется, про шаровое скопление. И о том, как ты круто рисуешь, блин! Да, я на тебя страшно злилась из-за мамы, и потому, что ты у меня всех друзей увел, и потому, что мою записку выбросил… я знаю об этом, и это хреново, Ноа, потому что та скульптура была единственная, которая показалась мне стоящей, чтобы показать маме. Да, возможно, у меня была заготовлена бумажка с именем Брайена, но НИЧЕГО НЕ БЫЛО, ясно? Я не украла твоего… – она делает паузу, – лучшего друга, тебе ясно?

– Ясно, – отвечаю я. – А теперь слезай. – Выходит грубее, чем я хотел, потому что голос быстро меняется. Но она и не шевелится. Я даже передать не могу, что со мной происходит от этих новостей. Мысли несутся с бешеной скоростью, реконструируя ту ночь, последние несколько месяцев, реконструируя все. Все те разы, когда сестра пыталась со мной заговорить, а я уходил, хлопал дверью, врубал звук в телевизоре на полную, когда я не мог на нее посмотреть, разучился ее слышать, как я даже изорвал открытку, которую она мне дала, не прочтя, и она перестала пытаться. НИЧЕГО НЕ БЫЛО. У них не любовь. Через несколько недель Брайен вернется и не побежит с ней в спальню, как я все это время воображал. Приходя домой, я не буду заставать их на диване перед телевизором, они не будут искать метеориты в лесу. Ничего не было. Ничего не было!

(АВТОПОРТРЕТ: Мальчик путешествует автостопом и ловит пролетающую комету.)

Но подождите.

– А кто тогда Космонавт? – Я был уверен, что это Брайен. Из космоса же, привет!

– Что?

– Космонавт, в компьютере.

– Шпионим? Блин, – вздыхает она. – Это Майкл. Ну, Зефир. А «Космонавт» – это название его любимой песни.

А.

А!

Я так полагаю, что и другие люди – да, наверное, миллионы человек, – помимо Брайена, видели тот фильм про пришельцев. И могли пошутить про телепортацию. Или подписаться именем «Космонавт».

Потом мне вспоминаются наши гадания на доске.

– Зефир – это М? Тебе он нравится?

– Может быть, – с напускной скромностью отвечает сестра. – Я еще не поняла.

Этого я не знал, но «ничего не было» все это перекрывает. Я вспоминаю, что Джуд со мной в одной комнате, да и вообще сидит на мне, только когда она говорит:

– Так вы с Брайеном друг в друга влюблены или что?

– Что? Нет! – вырывается у меня. – Господи, Джуд. Я что, просто подружиться не могу с человеком? Я целовался с Хезер, если ты не заметила. – И не знаю, зачем я это говорю. Потом я сталкиваю ее. Камень в животе вырастает.

– Ладно, хорошо. Просто…

– Что? – Зефир рассказал ей про тот случай в лесу?

– Ничего.

Она снова ложится, и мы опять прижимаемся друг к другу плечами.

– Можешь уже перестать меня ненавидеть, – говорит она.

– Я никогда тебя не ненавидел. – Это абсолютнейшая ложь. – Мне очень…

– Мне тоже. Прости меня. – Сестра сжимает мою руку.

Мы начинаем дышать вместе в темноте.

– Джуд, я…

– …так сильно, – заканчивает она.

Я смеюсь. Я уже и забыл об этом.

– Да, и я тоже, – говорит она, хихикая.

Следующую мысль она все-таки прочитать заранее не сможет.

– Я, наверное, все твои песчаные скульптуры видел, – говорю я и ощущаю острый удар вины. Мне теперь жаль, что я уничтожил фотографии. Мог бы показать их ей. Если бы я их не стер, она могла бы поступить в ШИК. И могла бы всегда иметь их при себе. Могла бы показать маме. Этого бы хватило. – Они офигенские.

– Ноа? – Я совершенно застал ее врасплох. – Правда?

Я знаю, что сестра улыбается, потому что на моем лице тоже улыбка. Мне хочется даже сказать о своем страхе, что она лучше меня. Но вместо этого говорю другое:

– Невыносимо, что океан их смывает.

– Так это же самое лучшее.

Я прислушиваюсь к волнам, накатывающим вдалеке на берег, вспоминая этих невероятных женщин из песка, которые тают прежде, чем их кто-нибудь увидит, и думаю: «Как же такое может быть самым лучшим?» Эта мысль крутится и крутится у меня в голове, а потом Джуд говорит тихонько: