Книга Колдун на завтрак - Андрей Белянин

Я отвернулся и постарался больше его не слушать. Как они сюда добирались, где кружили, когда их бабка Фрося сбросила, каким образом по кустам гоняла, чем по спине дубасила и что ещё оторвать обещала — уже не имело никакого значения. Катенька узнает, убьёт…

А то, что узнает, это и к гадалке не ходи: девка Ефросинья с той стороны ворот продолжала непотребно лаяться и клялась всем на свете, что она про этот верховой поход всё-всё-всё Хозяюшке понарассказывает! И что же мне хорошего в свою очередь скажет моя любимая? И за бабу Фросю, и за обещание бесам, и за петиции от Павлушечки, и за ворох заявлений, прошений, требований, на части которых до сих пор дрыхнет Моня?!

— Ну… что сказать… службу вы справили честно, — скрепя сердце вынужденно признал я. — За то вам честь и моя казачья благодарность. Могу ещё напитком из банки пожаловать или дать папаху. Померить!

— По паху не надо, — почему-то разделяя слоги, отодвинулся Шлёма. — Может, там у Хозяйки какие косточки куриные завалялись? А то ить совсем живот от скачек с препятствиями подвело…

— Гляну, — пообещал я.

Забежал наверх, глянул по углам по сусекам, но ничего похожего на кости не обнаружил. Да и откуда бы им взяться? Катенька, как я видел, простой едой не питается, всё в каких-то пакетах, бумагах, коробочках, непривычное, ненашенское, искусственное какое-то… Ну вот разве йогурт клубничный — «чудо», так на нём прописано, — упырям вынести? Да только станут ли есть? Хотя, можно подумать, это моя проблема…

— Вот, держи. — Я честно передал две чудные коробочки с чудным же содержимым чуток изумлённому кровососу.

Одну он благородно отложил для товарища, а с другой молча воззрился на меня.

— Йогурт, — обтекаемо объяснил я. — Для здоровья полезно.

— Ага, — кивнул он, принюхался, когтем подцепил блестящую бумажечку сверху, отодрал, ещё раз принюхался и уточнил: — Энто жрать надо или харю мазать?

— Ну… в принципе для здоровья полезно.

— Ты энто говорил уже.

— Хочешь, ещё раз повторю?

— Хрен с тобой, хорунжий, — не стал спорить Шлёма. — А тока есть я это дело не буду, потравлюсь ещё. Лучше намажусь. А ты Моньку намажь, нам ить ещё за ворота выходить, дак будет чем бабку Фросю запугивать. Небось в йогурте не признает…

По Шлёминому примеру я откупорил вторую коробочку и щедро вымазал лицо всё ещё притворяющегося Мони. Нет, в себя он давно пришёл, но по чисто интеллигентской привычке изображал умирающего, а сам, гад, дважды пытался лизнуть мою ладонь шершавым языком — видать, вкус йогурта понравился. Заметил это и второй упырь:

— О, очухался, братан! Вставай давай, валить отсель надо.

— Дак мы ж в гостях вроде? — слабо откликнулся Моня, делая вид, что с трудом размыкает ресницы.

— Ага, в гостях у хорунжего, да только Хозяйка ему насчёт бурого гостеприимства указаний не давала. Не ровён час, заявится, а тут псы голодные. Короче, ты как хочешь, а я сваливаю…

— И я свали… А-а-а!!! — Несчастный наконец-то открыл глаза. — Что у тебя с лицом?! Мозги вытекли, да?!!

— Тронулся, — беззаботно объяснил мне Шлёма, привычно взвалил вопящего товарища на плечо и повернулся к воротам. — Не поминай лихом, Иловайский. Ежели от Фроськи-скандалистки уйдём, ищи нас у Вдовца. Ну а нет… Выпей за наш упокой у него же, да чётную с нечётной не перепутай!

— Бегите, — напутствовал я. — Огнём сверху прикрыть?

— Уж сотвори такую божескую милость, подпали старушку…

Да что ж мне, жалко, что ли? Парни ради меня старались, почему бы мне ради их безопасности лишний раз Змея Горыныча не изобразить, с меня не убудет. В который раз лёгкой пташкой взлетел по лестнице наверх, взялся за рычаг и… вовремя бросил взгляд на экран волшебной книги. Вовремя, потому что руку с рычага пришлось убрать.

— Это… энто что ж с вами содеяли-то, соколики мои ясные? — схватилась за сердце высокая русская красавица Евфросинья. — Как же он, злыдень в лампасах, вас вот так за службу верную изувечил? Ить весь мозг наружу…

— Включая костный, — интеллектуально поддакнул Моня и опять «потерял сознание».

Шлёма с перемазанной клубничным йогуртом физой, с самым умоляющим взглядом и болью в пылающих очах молча встал перед бабкой.

— Да уж садитесь, садитесь, касатики, — тут же прогнулась девица. — Нешто баба Фрося без сострадания? Чай, у меня сердце не каменное… Не то что у хорунжего, так его через эдак, в позе лотоса об стенку! Всё про него Хозяюшке доложу, всё как есть поведаю о беспредельщине! А вы садитеся, куды поедем-то?

— К Вдовцу. Лечиться, — хором обозначили упыри.

— И я с вами, — кивнула бабка, посадила себе на спину двоих довольных охламонов и звонкой рысью двинулась в путь.

Прям сказка про Волка и Лису на новый лад. Но ведь главное что? Все довольны, и никто не в обиде! Всё по-человечески, всё как у нас, иногда даже кажется, что нечистой силы как таковой и не существует. Все в одном мире живём, кто выше, кто ниже. Каждый своим трудом пропитается, как умеет, верит во что горазд, друзей каких-никаких заводит, страстями мается, где плачет, где смеётся. И мы для них тоже антагонисты, тоже не так живём, не по их законам. Поэтому они нас уничтожают, мы — их, всё как на войне. Но на войне и перемирие бывает, и братание с противником, и полюбовное прекращение драки, когда делить-то по большому счёту вроде и нечего…

Понимаю, что говорю крамольные вещи. Не должен православный казак и мыслей подобных себе в голову впускать, а тут… В общем, лучше мне в Оборотном городе долго не засиживаться, плохо он на меня действует. Чаю, что ли, выпить от глубоких дум? Дак его заново кипятить надо, а тут в уголке шкафчика стояла початая бутылка какого-то мартини. Уксус, поди?

— Да это… винцо, — распробовав, улыбнулся я. — Хоть и слабенькое, и сладенькое, но время скоротать вполне сгодится…

— Иловайский, ау?! — окликнул меня Катенькин голосок, и я не сразу сообразил, что разговаривает она со мной из волшебной книги. — Ты чего, пьёшь небось? Так я и знала! Оставь мужика одного в доме, он непременно выпивку найдёт. Положь моё мартини, алкаш несчастный!

Я едва не выплюнул вино струйкой обратно в бутылку.

— Так, давай сглотни и докладывай. — Катенька с экрана книги выглядела довольно строго, но глаза её смеялись. Она была одета в платье простой послушницы из монастыря, но за её спиной мелькали люди в разных костюмах: военные, гражданские, чиновные, но всё какое-то ненастоящее, надуманное, маскарадное. Ну да она и говорила вроде про научный конгресс, но неужели все эти лица учёные?

— Илюша, у меня роуминг, — сделав умоляющие бровки, протянула моя любимая. — Давай коротенько, ты там ничего серьёзного не наворотил?

— Нет, — подумав, решил я. — Да всё в порядке, звёздочка моя ясная, из дворца не выхожу, с народом через забор общаюсь, беспорядков не замечается, Моня, Шлёма да баба Фрося помогают, как могут. Йогурты ещё есть, колбаса тоже, чего ж не пожить как-нибудь?