Книга Галльские ведьмы - Пол Андерсон

— Да, — задумчиво проговорила Виндилис после долгого молчания, — возможно, у тебя были причины взгромоздиться сюда. Этот вид так и манит.

Руфиний прищурился.

— Что? — Он кашлянул. — Хм, может, моя госпожа хочет утолить голод? Если вы позволите, я вас ненадолго оставлю.

Виндилис вернулась в комнату, закрыла дверь и подошла к нему.

— Я не за этим пришла, — сказала она.

— Но в вашей записке было написано, что… Она сардонически улыбнулась.

— Я написала ее, чтобы предотвратить слухи. Мне не дано читать будущее по облакам и ветру. Если бы я могла, то жила бы на маяке. Нет, я хотела просто поговорить с тобой наедине.

Его охватила тревога.

— Да? Это для меня неожиданность. Ведь я — никто.

— Ты тот, кому король поручил беречь богов. Одно это делает тебя значимым. Ты стал его тайным поверенным. Наверняка ты также являешься его советчиком. Сядь, Руфиний.

— Как прикажете, моя госпожа. Но сначала позвольте налить вам вина…

Виндилис указала на стул.

— Я тебе сказала: сядь. Он сел и посмотрел на нее.

— Моя госпожа говорит от имени девяти королев?

— Не совсем. У нас был о тебе разговор, но решение посетить тебя я приняла сама. То, что я расскажу об этом другим, зависит от того, что здесь произойдет.

Он облизал губы.

— Я не выдаю секретов своего повелителя. Виндилис сложила руки и посмотрела поверх его головы на сгущавшиеся тени.

— Мне они не нужны. Я догадываюсь о том, что происходит. В королевских лесах собираются бывшие багауды. Они подчиняются его приказам. С ними заодно рабы, некоторые горожане, ветераны-переселенцы. Он собирает арморикское войско, чтобы защитить страну лучше, чем Рим. Императору вряд ли понравится, кто ими руководит и почему это делается так тихо. Но я им ничего не скажу.

Руфиний снова обрел уверенность.

— Королева очень умна. Но, умоляю вас, ничего больше не говорите.

Она потеплевшими глазами посмотрела на него.

— Мне кажется, время от времени ты можешь давать Грациллонию советы о ходе подготовки и предложения, о которых он сам не догадался бы.

Забыв о ее приказании, он вскочил. На его побледневшем лице шрам казался огненно-красным.

— Нет! — крикнул он. — Граллон мой господин!

— Успокойся, — прервала она. — Неужели ты думаешь, что его жены желают ему зла? Я прошу об этом ради него. И ради тебя, Руфиний.

— Ради меня? Моя госпожа, простите меня, но мне не нужны ни взятки, ни вознаграждения.

Ее улыбка стала жестче.

— А молчание?

Он непонимающе посмотрел на нее.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ты поступил очень глупо, открыто предаваясь в Исе удовольствиям.

Он выпрямился.

— Разве я не могу повеселиться?

— Когда речь идет о вине, песнях, представлениях, игре, то — да. Но тебя никогда не видели на Кошачьей аллее или в тавернах на берегу, где девушки так доступны. Отдавая должное твоему положению и личному обаянию, я уверена, что многие утонченные женщины будут рады с тобой развлечься.

Он поднял руки, словно желая от нее загородиться.

— Я нормальный мужчина…

— Не верю.

— У меня были женщины…

— Сомневаюсь. В конце концов, ведь ты явился сюда, намереваясь стать королем.

— Если я сейчас храню целомудрие…

— Будь я проклята, если это так, — резко сказала она, — но не оскорбляй мой рассудок. Я и раньше подозревала, кто ты. У Девяти есть свои способы узнать то, что они хотят. Назвать имена чужеземных моряков? Некоторых, молодых и красивых, ты привез сюда. Это очень глупо. Тебе повезло, что обитатели дома не очень наблюдательны… Пока. Если ты не будешь осторожен, это скоро станет известно.

Из груди Руфиния вырвался хрип.

— Какое им до этого дело? Какое вам дело? — Суровое выражение лица исчезло, голос ее смягчился.

— Это никого не касается. Я слышала, что в Древней Греции это было естественным, и в Риме — долгое время — тоже. Но не в Исе. От строгих моряков с юга, беспощадных возничих с востока и остальных предков нам досталось другое наследие, помимо развращенности. — Она прикрыла ладонью его руку. — Возможно, я ошиблась. Но я должна точно знать, потому что, если тайна откроется, ты вряд ли будешь угоден королю. Это бросит на него подозрения, которые ранят его душу и подорвут его могущество. Ведь ты не желаешь зла Граллону, Руфиний?

Он вздрогнул и с трудом выдавил:

— Клянусь всеми богами, нет.

— Тогда будь более осмотрителен, — сказала она. — За пределами наших границ можешь делать все что угодно, но лучше, если ты будешь использовать другое имя. В Исе развлекайся, как хочешь, за исключением этого. — Ее голос стал тише. — Если тебе будет недостаточно твоих пальцев, пойди к проституткам.

Он покраснел.

— Я могу. Я ходил. Мне кажется, виновата моя природа. Я присоединился к багаудам еще мальчиком. Они редко видели женщин и… Нет, я клянусь, что в Исе буду осторожен. Ради Граллона.

Она ласково сказала:

— Тогда я отведаю твоего вина. Зажги фитиль, здесь стало темно. Принимайся за еду, я ем мало. Давай посидим и получше познакомимся. Я не испытываю к тебе отвращения. И понимаю тебя лучше, чем тебе кажется.

Он ободрился и сказал:

— Я с радостью изложу вам план, как мы можем послужить Граллону, моя госпожа. Но запомните: он мой повелитель, которому я обязан своей верой.

— И которого ты любишь, — мягко сказала она.

Руфиний вздрогнул.

— Он этого не знает.

— И не узнает, — пообещала Виндилис, — если ты сдержишь свое слово, а я надеюсь, что ты его сдержишь.

V

Все королевы были очень добры к Дахут, каждая по-своему, но она больше всех любила Тамбилис и с нетерпением ждала, когда подойдет очередь младшей королевы присматривать за ней, потому что отец, который любил играть с ней в шумные игры, рассказывать истории и распевать громкие песни, часто сюда не приходил, так же как и к другим мамам (хотя он никогда не проводил ночи с Фенналис или Бодилис). Дахут пыталась узнать, почему, но ни от одной из них не получила вразумительный ответ. Они только улыбались.

Хотя Тамбилис была на восемь лет старше Дахут, они делились секретами, вместе играли, гуляли, жаловались на учебу, хохотали над чем-нибудь забавным. Тамбилис, конечно, была более образованная, но если она что-то не могла объяснить Дахут, то говорила: «Подожди, пока подрастешь». Однако она знала, что Дахут окружает какая-то тайна, которую нельзя было облечь в слова.