Книга Женщины Великого века - Жюльетта Бенцони

Маркиз де Кастри был человек умный и осторожный. Поняв, что потасовкой ничего не решить, он направил гонца, чтобы тот выяснил у Шарлотты, кого все-таки она любит? Был ли этим счастливцем Фулкранд Дю Боск или же маркиз де Турниак, которого девушка охотно принимала в последнее время? Шарлотта ответила без колебаний:

– То, что я всей душой люблю Фулкранда Дю Боска, столь же несомненно, как и то, что я его супруга перед Богом и людьми! Что же касается господина де Турниака, – прибавила она с обезоруживающей улыбкой, – знайте, что над ним я просто насмехалась!

Яснее выразиться было невозможно. Получив ответ на свой вопрос, маркиз де Кастри начал с того, что отправил Шарлотту в третьеразрядный монастырь Святого Франциска. Там она продержалась недолго, поскольку устав обители оказался слишком суровым и не соответствовал ее случаю. После девушку перевели в обитель Мальтез, но и там ей не понравилось. В конечном итоге воззвали к самому королю, и тот распорядился отправить «трудного ребенка» в Париж. Шарлотту препроводили в обитель Кордельер де Сен-Марсо, куда она явилась в конце февраля 1663 года. А восьмого июня пришло распоряжение Королевского совета определить Шарлотту в монастырь Святой Авойи, и отныне ее опекун обязывался выплачивать ей пансион в размере трех тысяч ливров. Тот, конечно, стал возражать, почему, мол, он должен снабжать деньгами воспитанницу монастыря, которая доставила ему куда больше хлопот, чем радости… и Королевский совет вынес новое решение: вернуть Шарлотту в монастырь Кордильер де Сен-Марсо.

Шарлотте нравилось в этом спокойном месте, где все были к ней добры, но как ни говори, а монастырь есть монастырь, а она уже ими пресытилась. Время шло, Шарлотте исполнилось шестнадцать лет, и теперь ей хотелось более упорядоченной жизни. И больше всего на свете она мечтала быть рядом с дорогим сердцу Фулкрандом. Но приходилось ждать, пока важные персоны окончательно решат ее судьбу.

Нелегким было это ожидание, хотя монахини старались сделать ее пребывание в обители как можно приятнее, ведь они всей душой привязались к молоденькой и прелестной женщине, трогательной в своей верности милому супругу, о котором она всегда говорила со слезами на глазах.

Само собой разумеется, Фулкранд поспешил перебраться в Париж, где он регулярно посещал принца де Конти, принимая живое участие в его делах. Пребыванием в столице он воспользовался для редких свиданий в монастыре со своей возлюбленной, которые еще больше разжигали их страстное чувство, ведь они бесконечно страдали от затянувшейся разлуки.

Решение нашла Шарлотта. Видя, как она мучается, лишенная свободы по принуждению, добрые сестры позволили затворнице иногда выходить в город, конечно, под присмотром монахини. Однажды Шарлотте даже удалось погостить какое-то время у принца де Конти, и это пребывание на воле оказалось столь благотворным, что к концу года в монастыре произошло событие, для которого он вовсе не был предназначен: юная госпожа Дю Боск произвела на свет чудесного младенца мужского пола, огласившего громким криком суровые стены обители.

Вот уж когда Тулузский парламент стал в тупик! В конце концов, требовалось каким-то образом определить судьбу Шарлотты законодательно. Но бумажная волокита затянулась надолго, и несчастным супругам пришлось испытывать свое терпение еще полтора года. Только шестого мая 1665 года Королевский совет окончательно признал правомочность брака Шарлотты де Кальвьер и Фулкранда Дю Боска. Молодая женщина и младенец были торжественно переданы супругу, и радостная пара, наконец-то, могла отправиться по дороге, ведущей к счастью. Они и правда жили очень счастливо, имели много детей, и даже были настолько великодушны, что ежегодно заказывали мессу за упокой души – ох какой беспокойной! – господина аббата де Псалмоди.

Франсуаза де Рокелор: между любовью и жадностью

Бретонский принц и непризнанная дочь Людовика XIV

Ох уж этот Эркюль-Мериадек!

Самой большой новостью в декабре 1707 года в салонах Версаля был предстоящий брак – говорили, что король Людовик XIV его поддерживает и вот-вот благословит, – молодого принца де Леона, сына герцога Шарля де Рогана и герцогини, урожденной Гемене, с дочерью герцогини де Рокелор, юной Франсуазой. Дочерью герцогини, но не герцога! Ибо ни для кого не было секретом, в информированных кругах разумеется, что дитя было зачато в момент, когда Великий король проявлял большой интерес к его матери, в то время как герцог воевал где-то у голландской границы. Ходили слухи, что когда кормилица показала отцу новорожденную, Рокелор с присущим ему изяществом и остроумием отвесил ребенку глубокий поклон и сказал: «Добро пожаловать, Мадемуазель, я не ждал вас так скоро!»

Как бы то ни было, но природа взяла на себя труд отомстить за попранную честь герцога: если остальные дети унаследовали красоту матери, то дочь «короля-солнца», что называется, не удалась: она была дурно сложенной, сутулой и некрасивой. Домашнее образование, когда пришел срок, девушка продолжила, став воспитанницей монастыря Дочерей Святого Креста, располагавшегося на улице Шарон[96]. Это приятного вида строение было окружено прекрасным садом, где Франсуаза в довольстве и покое достигла своего двадцатичетырехлетия.

Однажды утром в обитель явилась старшая Рокелор, сообщив, что король выбрал ее дочке супруга, и та вскоре станет принцессой де Леон. И по этому случаю Франсуазе разрешено принимать в монастыре своего жениха.

Если будущая невеста не блистала красотой, то и жених был не лучше. Двадцатисемилетний молодой человек, тощий и неприглядный, как обед во время Великого поста, он отнюдь не напоминал Адониса, но… все-таки был не лишен обаяния благодаря живому уму, любезности, веселому нраву, изяществу и, скажем так, своему шарму. Он любил жизнь, был не прочь выпить и поухаживать за женщинами и не жалел денег, если речь шла о собственном удовольствии, но становился скупее Гарпагона[97], когда это касалось других. Ничего не поделаешь – семейная черта, свойственная как его отцу, так и матушке.

Но вот что случилось: во время свидания в приемной монастыря произошло чудо, на которое способна только любовь: эти два некрасивых существа покорили друг друга! Чтобы лучше понять причину этого, заметим, что девушка, плохо сложенная и лишенная привлекательной внешности, обладала теми же качествами, что и ее жених, – она была умна и обладала живым и бойким характером, иначе говоря, вполне могла понравиться.

Вот на этом нашей истории и следовало бы завершиться апофеозом великолепной свадьбы в Версале в присутствии короля, его морганатической супруги госпожи де Ментенон и всего двора. Все так бы и случилось, если бы не известная скаредность Роганов и тот факт, что герцогиня де Рокелор, которая тоже умела вести счет деньгам, несмотря на свое богатство, с вожделением поглядывала на солидную кубышку бретонских принцев. Но лучше послушаем Сен-Симона: