Книга Финальный аккорд - Кевин Алан Милн

Она улыбнулась большой и красивой улыбкой, которую унаследовала от своей матери.

– Обещаешь? – спросила она.

– Обещаю.

Я не успел больше ничего сказать. Хоуп снова положила голову на колени Хизер и тут же уснула. Я поблагодарил Хизер и Стюарт за все, что они сделали. Ну, за все, кроме еженедельных карманных денег.

* * *

Хоуп проспала всю обратную дорогу домой. Начинался рассвет, когда мы въехали на въездную дорожку и поставили машину в гараж. Я аккуратно перенес Хоуп из машины в ее постель, прошел в гостиную и рухнул на диван. Моя собственная кровать выглядела вполне привлекательной, но я еще не был готов спать в ней один.

Через несколько часов Хоуп разбудила меня. Она хлопала по моему плечу, пока я не закряхтел.

– Папа, ты похож на гориллу.

Не поднимая головы, я открыл один глаз.

– Я думал, тебе нравятся гориллы.

– Нравятся. В зоопарке. Но ты ведь не хочешь так выглядеть, когда мы пойдем навещать маму.

– Ах да. Это.

– Мы собираемся. Ты обещал.

Я сел и потянулся.

– Как ты точно запомнила?

Была глубокая ночь.

Она пожала плечами:

– Я не знаю. Но ты на самом деле сказал. Я слышала.

– Ты права. Я сказал. И мы поедем. Но Хоуп, прежде чем мы поедем, мне надо кое о чем поговорить с тобой. Почему бы тебе не сесть на секунду?

– Это насчет мамы?

– Да. Хоуп, я рассказал не всю правду о катастрофе с мамой… просто не хотел, чтобы ты волновалась. Но так как мы собираемся навестить ее, я хочу, чтобы ты знала, чего ожидать. Милая, автокатастрофа была очень серьезная.

Хоуп старалась сохранить спокойное лицо.

– Знаю, папа, – тихо произнесла она, а потом начала кусать губы.

– Правда?

– Угу. Вот почему ты находился с ней в больнице, а мне нельзя было туда.

– Это верно.

– Дядя Стюарт сказал, что она повредила рот и поэтому не может разговаривать.

– Ну, можно и так сказать… что-то типа этого. Но есть кое-что еще, не только ее рот. Авария повредила ее мозг, дорогая, и это заставило ее… спать в течение длительного времени. Это называется кома. Она еще не просыпалась с момента аварии.

Хоуп несколько секунд внимательно смотрела на меня, а затем удивленно подняла брови и спросила:

– Как в «Спящей красавице»?

– Именно так.

– Так… она с тобой тоже не разговаривала?

– Нет, тыковка. Она ни с кем не разговаривала. Я все надеялся, что мама выберется из этого состояния, и потом я привезу тебя увидеться с ней. Но… теперь мы не уверены, что такая возможность осталась.

– Ты имеешь в виду, что, возможно, она не проснется?

Правда была горькой, но я знал, что для лжи время давно прошло.

– Нет.

– Нет, проснется?

– Нет… я имею в виду, да, она не может проснуться. Врач говорит, что мама, вероятно, не проснется.

– Никогда?

Я почувствовал, как глаза стали влажными, но я сдержал слезы.

– Никогда.

Она снова долго и неотрывно смотрела на меня, не отводя взгляда. Ее глаза начали наполняться слезами. Наконец она спросила:

– Ты поцеловал ее?

– Что?

– Как красавицу из сказки. Ей это не помогло?

– Хоуп, это не сказка. Это реальность. И как бы ни было больно, мы должны понимать, что мама, вероятно, никогда не проснется. Она не будет твоей обычной мамой.

У Хоуп начали капать слезы.

– Ты понимаешь, что я говорю?

Вытирая мокрое лицо, она ответила, мужественно кивнув головой. Затем она задала вопрос, на который я ужасно не хотел отвечать потому, что честный ответ заключал в себе ту правду, с которой я сам не хотел сталкиваться лицом к лицу.

– Но папа, если мама спит и не собирается просыпаться, что же мне сказать ей, когда мы придем в больницу?

Я больше не мог смотреть дочери в глаза, поэтому я притянул ее к себе и крепко обнял.

– Я думаю, что, может быть, будет правильно сказать ей… до свидания.

Глава 25

– Гориллы больше нет, – громко объявил я, выйдя из ванной комнаты.

– У нас ничего нет поесть, – ответила Хоуп. Я сказал, что она может выбрать любой ресторан по пути в больницу. Она мгновенно выбрала Макдоналдс.

– Пока я жила у дяди Стюарта, мы ни разу не ходили туда. Какой смысл иметь так много денег, если не тратить их хоть иногда на вкусную еду?

Кажется, ее озадачил собственный вопрос. Тогда она спросила:

– Разве сегодня не пятница?

– Уверен в этом.

– А ты разве не работаешь по пятницам?

– Ну… – замялся я, стараясь придумать подходящее объяснение тому, что я сделал. Но чем больше я думал об этом, тем больше чувствовал, что дочь должна знать, что я совершил и по какой причине.

– Я решил, что мне необходимо больше быть рядом с тобой. Ты так быстро растешь, что я не хочу пропустить это. Поэтому… я уволился. Мне придется найти другую работу, но я обещаю, что это будет такая работа, из-за которой я не буду долго отсутствовать.

– На самом деле?

Когда я кивнул, она обвила руками мою шею.

– Я люблю тебя, папа.

Через час мы приехали в больницу, до отвала наевшись горячими пирожками и яичными макмаффинами. Еще до того, как мы вошли в палату Анны, я предупредил Хоуп, что у мамы на лице есть шрамы и что у нее были коротко пострижены волосы, поэтому она может выглядеть немного иначе.

– Меня не волнует, как она выглядит, – ответила дочь. – Она по-прежнему моя мама.

Когда мы шли по последнему коридору в угловую палату, мимо нас прошли несколько медсестер, которые удивленно посмотрели на меня, словно они не до конца узнали меня с чисто выбритым лицом и причесанными волосами. Я вежливо улыбнулся и продолжил путь. Перед тем как открыть дверь, я ободряюще обнял Хоуп.

– Независимо ни от чего, – сказал я ей, – у нас все будет хорошо.

Как только я повернул дверную ручку, Хоуп тут же кинулась к кровати. Я стоял сзади и просто смотрел, как она вновь знакомится со своей мамой.

К счастью, самые страшные повреждения после аварии сошли на нет. Ее левый глаз больше не был заплывшим от опухоли, синяки и кровоподтеки совсем исчезли с лица, и даже большая часть бинтов были сняты с ее головы. На месте когда-то глубокой раны через щеку проходил розовый шрам, но теперь, когда швы сняли, даже он выглядел не настолько плохо.