Книга Заговор мерлина - Диана Уинн Джонс

— Нет, меня, меня! — и сильно ударила ее в живот.

— Гадкая ведьма! — заверещала Ильзабиль.

И они покатились по траве, энергично дубася друг друга. Розовое платье порвалось со звуком пистолетного выстрела.

Однако Грундо, судя по всему, ничего этого не заметил. Тогда я подумала, что он просто отключился от Иззей, как делал с Алишей или Сибиллой. Мне и в голову не пришло, что он что-то задумал.

Глава 3

Что именно задумал Грундо, я узнала среди ночи. А до того Джудит как минимум раз двадцать успела позвонить в Лондон. И каждый раз возвращалась от дальноговорителя со все более озабоченным видом.

— Ничего не понимаю! — сказала она. — Там все время занято!

— Да не тревожься ты так! — сказала Хеппи. — Наверное, Дора просто звонит этому своему мерзавцу, Джерому. Или Максвелл разбирается с очередным кризисом. Позвони еще разок с утра пораньше. А потом я попробую телепатию. Я бы и сейчас попробовала, но Максвелл сердится, когда я это делаю. Похоже, я все время застаю его в самый неподходящий момент.

И она закудахтала от смеха.

Джудит, разумеется, все равно тревожилась. Она была из тех, кто всегда тревожится. Когда она принялась готовить ужин, ее длинное доброе лицо озабоченно морщилось. Я предложила было помочь, но она и слышать об этом не желала. В этом доме детям не полагалось помогать по хозяйству. Так что я пошла оборонять Грундо от Иззей.

Они к тому времени уже нашли способ его доставать. Одна подбиралась сбоку и тыкала его в бок, распевая: «Длинный нос, длинный нос, жуткий длинный нос!», а вторая в это время подходила с другой стороны, умильно поводя плечиками, и спрашивала детским голосочком: «Скажите, пожалуйста, а где вы взяли столько чудесных веснушек?» Потом они, разумеется, менялись ролями.

Грундо с этим ничего поделать не мог. Когда я пришла, он выглядел совершенно загнанным. Я взяла в каждую руку по Иззи и хорошенько их встряхнула.

— Если вы, паршивки, скажете Грундо еще хоть слово, я вас обеих превращу в клопов! — пообещала я. — Не думайте, я это умею. Так что оставьте его в покое. Немедленно.

Они вывернулись и уставились на меня невинными глазками.

— Но ведь мужчины — наша законная добыча! — сказала Изадора.

— Так говорит Хеппи! — добавила Ильзабиль.

— А я вам говорю — нельзя! — ответила я. — А еще я вам говорю, что вы — невежественные, дурно воспитанные маленькие ведьмы, и я вас сильнее, так что вы будете делать то, что я говорю, а не то, что говорит Хеппи. Поняли?

Они очаровательно надули розовые губки.

— Да, но…

— Никаких «но»! — отрезала я. — Не пытайтесь меня очаровывать. Вы мне совсем не кажетесь милыми. Мне кажется, вас обеих не помешало бы хорошенько отшлепать.

Я стукнула их лбами — не так сильно, как мне хотелось бы, — и ушла прочь.

Я чувствовала, как они с ненавистью смотрят мне вслед. Остаток вечера я провела в ожидании какой-нибудь страшной мести. Но, к моему удивлению, близняшки обращались со мной почти уважительно. Думаю, их просто никто раньше не пытался одернуть. Им это, конечно, не понравилось, зато, похоже, заставило задуматься.

И тем не менее, похоже, вечером они подсунули Грундо в постель что-то склизкое. Бедный Грундо! Ему выделили маленькую комнатку в мансарде, рядом с Иззями. А мне предоставили роскошную спальню для гостей на втором этаже. Там стояла чудесная высокая кровать с латунными шишечками на спинке и горой подушек, и застелена она была огромным лоскутным одеялом.

— С одеялом будь поаккуратнее, — предупредила Джудит. — Его сшила моя прабабушка — то есть твоя прапрабабушка. Оно уже довольно ветхое.

— Красивое какое! — сказала я, потому что оно и вправду было красивое.

Я посмотрела на большие окна. Над ними висели латунные карнизы с большими латунными кольцами. Шторы были такие же красивые, как одеяло, только новее.

— А шторы тоже вы ткали? — спросила я. — Славные , какие!

— Ну да, разумеется, я, — сказала Джудит.

И ушла с озабоченной, виноватой улыбкой, польщенная настолько, насколько она вообще способна была быть польщенной.

Я легла под прапрабабушкино одеяло и тут же провалилась в сон. Я ужасно устала. И мне показалось, что через некоторое время мне снова начал сниться сон вроде тех, что снились мне в доме дедушки Гвина. Мне казалось, будто я выплыла из-под одеяла, вылетела в окно и понеслась над землей. Сумрачные голубые поля и темные рощи разворачивались подо мной на протяжении многих миль, пока я наконец не прилетела в замок Бельмонт, и, пронесшись над стеной, не опустилась возле Внутреннего сада. На этот раз я спустилась не на землю, а вроде как примостилась на стене, откуда были видны все влажные, укромные уголки сада. . Жуткий лошадиный штандарт дедушки Гвина по-прежнему стоял на холме. Я видела его краем глаза, как белую полоску, пока осматривала сад.

Сад был загублен. Газоны засыхали, деревья никли, кусты вяли, и воды уже не струились, как прежде, по ручейкам и желобам. Там, где прежде мощные струи воды водопадом хлестали в водоемы, теперь сползали по камню жалкие, чуть живые струйки. Из некоторых звериных голов вода вообще не лилась. Но это были только внешние признаки того, что натворила Сибилла. Когда я присмотрелась внимательнее — в каком-то смысле это было не столько зрение, сколько внутреннее чутье, — я увидела на всем призрачный желтовато-белый слой гниения. Он застилал лужайки и цветы и выглядел особенно отвратительно там, где он окутывал деревья или слизью сочился из водостоков.

«Я вовсе не ошибаюсь!» — подумала я во сне. После всего, что наговорили мне Хеппи и Джудит, я уже готова была усомниться в собственных воспоминаниях, решить, что я, возможно, и впрямь ошиблась или только вообразила то, о чем Сибилла разговаривала с сэром Джеймсом и мерлином, и что мне, возможно, просто приснилось, что они вызывали сюда дедушку Гвина. Но теперь я — хотя бы во сне — знала, что все это правда.

Потом я повернула голову и увидела, что рядом со мной на стене печально стоит кто-то еще. Это была женщина, она возвышалась надо мной, высокая и стройная, платье на ней развевалось, хотя никакого ветра не было, и ее длинные волосы развевались и тянулись ко мне почти как щупальца. Именно прикосновение ее волос и заставило меня обратить на нее внимание. Но даже и теперь я поначалу была не уверена, в самом ли деле она тут есть. Я видела сквозь нее, видела деревья и звезды на небе. Она была просто белым призраком на фоне этих предметов, чем-то вроде облака или тумана. Но тут она взглянула на меня огромными глазами, и я увидела, что она настоящая. Она выглядела почти моей ровесницей, но я была уверена, что она древнее сада и реальнее меня.

— Это было одно из мощнейших святилищ, — проговорила женщина. — Оно удерживало землю.

Она вздохнула. Она сделала мне знак смотреть, наклонилась, приподняла слой наведенного Сибиллой гниения, ухватила добрый кусок сада, который еще оставался на месте, и осторожно потянула. Она вытянула все — всю силу, и благодать, и радость, что еще оставались там, как будто то была огромная мшистая ткань, слегка отливающая мерцающим блеском, — и набросила эту ткань, с которой капала вода, себе на плечи. От нее чудесно пахло дождем, и лесом, и глубокой прозрачной водой.