Книга Путь в Царьград. Бремя русских - Александр Харников

А грузы на Дальний Восток и обратно надо возить уже сейчас. Британия, господа, сейчас вне игры, и мы просто не имеем права не занять освобожденную ею нишу мирового морского перевозчика, потому что в противном случае это сделают другие.

– Совершенно верно, Сергей Сергеевич, – произнес император, – а посему подведем итоги. Главным конструктором парусного стального грузового корабля, в дальнейшем для секретности везде именуемого «Транспорт», назначаю… Генерал-лейтенанта корпуса корабельных инженеров Дмитриева Ивана Сергеевича, а его помощником – корабельного инженера Кутейникова Николая Евлампиевича.

Вы, Иван Сергеевич, у нас старый парусник, потому вам и карты в руки. А поскольку парусники эти совсем не такие, какие были в ваше время, то господин Иванов поработает у вас техническим консультантом и поможет вам своими советами. Делайте что хотите, но эскизный проект «Транспорта» в четырехмачтовом и пятимачтовом варианте представьте мне недели через две.

Контр-адмиралу Попову, назначенному мной главным ответственным за серийную постройку этих транспортов, задача тоже воистину адова – сделать так, чтобы верфи в Херсоне, Николаеве, Севастополе, Петербурге, Ревеле и Риге могли штамповать такие транспорты, как рубли на Монетном дворе. Моряки, умеющие ходить под парусами, у нас еще не перевелись – вот им и будут карты в руки.

24 (12) октября 1877 года. Джорджтаун, пригород Вашингтона. Колин Макнил, дворецкий сенатора Хоара

Колин Макнил часто с любовью вспоминал своего деда Колина. Тот всегда с большой охотой рассказывал своим внукам древние шотландские легенды, а также повести о героическом прошлом шотландцев: про Уильяма Уоллеса, Роберта Брюса, принца Чарли… Дед разговаривал с внуками только по-гэльски, и Колин до сих пор не забыл язык предков и при каждой возможности говорил на нём.

Про то, как дед попал в Америку, он узнал позже. Тот не хотел уезжать из Шотландии, но когда у него отобрали землю, с которой его предки кормились столетиями – ведь английское правительство конфисковало всю недвижимость у непокорных кланов, сделав их арендаторами.

А потом их семью попросту согнали с земли – ведь овцы приносили новому владельцу угодий намного больший доход. Младший брат Колина-старшего не захотел уезжать и перебрался в Эдинбург, а сам он поехал в Странрейр и сел вместе с молодой женой на первый же парусник, оплывающий в Америку, который доставил их, как и многих других эмигрантов, прямо в Бостон. Так Мак-Нейлы укоренились на американской земле, став Макнилами.

В отличие от ирландцев, их родичи-шотландцы в Америке практически не подвергались дискриминации, и семья Макнилов быстро ассимилировалась, хотя члены и общались между собой на гэльском языке. Но ни дед, ни отец, ни сам Колин не могли забыть ни о долгой и кровавой борьбе за независимость Шотландии, ни про свои горести и унижения, перенесенные от проклятых англичан, ни про народ Шотландии, которому захватчики до сих пор запрещали говорить на родном гэльском языке.

Его хозяин, сенатор Хоар, видел в нём идеального дворецкого, который показывается на глаза только тогда, когда это нужно, и живет для того, чтобы угодить хозяину. На деле Колин потихоньку превратился в шотландского националиста, а его работодатель был ему глубоко противен, хотя он этого ничем не показывал. Найти новое место было бы несложно, если бы у него были рекомендации с предыдущих мест работы. А этого у него не было – ведь он всю жизнь проработал на Хоара. Да, и по правде говоря, рекомендацию сенатор никогда ему не даст.

И вот опять к Хоару в гости пришел этот Паттерсон, с его масленой улыбочкой и насквозь фальшивыми манерами. Хоар его не любил, о чем он громогласно не раз разглагольствовал перед Колином. Впрочем, Хоар никого особо не любил, даже свою супругу и детей. Колин был, вероятно, единственным человеком, к кому он испытывал искреннее расположение – примерно такое же, как и к хозяйскому коню Бо.

Хоар давно дал ему понять, что он совсем не против, если Колин будет подслушивать разговоры с любыми его визитерами. Ему было интересно, что именно Колин думал о той или другой личности или о том или другом законопроекте. И Хоар зачастую полагался на суждения своего дворецкого. Единственное исключение составляли визитеры женского пола, которые зачастую наведывались в дом – ведь супруга и дети сенатора проводили большую часть времени в Бостоне или в летнем загородном доме.

К счастью, хозяин не был заинтересован в других мужиках – а вот Паттерсон, по рассказам его дворецкого, испытывал тягу к лицам одного с ним пола, как покойный президент Линкольн и многие другие «великие люди». У дворецких существовала своего рода «социальная сеть», и новости про их хозяев распространялись достаточно быстро – в свободное время они любили посудачить в некоторых питейных заведениях, ведь гостей в дом к хозяину приглашать не полагалось, разве что невесту, если таковая появится – да и ту только с согласия хозяина.

И вот теперь он снова сидел в специальном помещении недалеко от гостиной, откуда было слышно каждое слово.

– Хоар, – начал разговор взволнованный сенатор Паттерсон, – представь себе, я потратил немалые деньги и много времени на то, чтобы все люди, которые могли хоть чем-нибудь помешать нашим делам в Чарльстоне, сели в тюрьму – и сели надолго.

Ответный смешок сенатора Хоара был похож на поросячье хрюканье:

– Скажи-ка лучше, – сказал он отсмеявшись, – кем были те люди и чем они таким владели, что так тебе приглянулось. Ты же у нас специалист по коммерческим тяжбам и отъему чужого имущества.

– Ну, даже если это и так, – обиженно сказал Паттерсон, – это все равно были люди, чье положение в обществе и богатство давало им вес, достаточный для того, чтобы оказать сопротивление нашим планам.

– Ну ладно, – вздохнул сенатор Хоар, – раз уж ты пришел с этим ко мне, значит, с этими людьми у тебя что-то приключилось. Давай выпей виски, успокойся и начинай свой рассказ.

Колин услышал звон стакана, плеск наливаемого виски, а потом сенатор Паттерсон шумно выдохнул и заговорил:

– У меня среди надсмотрщиков есть свои доверенные лица, и они охраняли этих опасных людей. Один из охранников, некто Финбар, и еще несколько негров, выбранные им за тупость и свирепый нрав, стерегли моих пленников. Я строго-настрого приказал этим идиотам, чтобы они ни в коем случае не выводили моих пленников за пределы территории тюрьмы.

А они вместо этого зачем-то погнали всю команду в полном составе на остров Салливана, разбирать завалы форта Молтри. Полагаю, что на этом деле Финбар решил сделать свой маленький бизнес…

– Ну, погнали их на остров Салливана, – удивленно спросил сенатор Хоар, – так что в этом такого? Расскажи, черт возьми, что после этого случилось?

– А случилось вот что, – сказал Паттерсон, – вскоре после того, как закончился шторм, на остров Салливана пошла смена. И она увидела только пять мертвых негров и никаких следов ни Финбара, ни охраняемых им заключенных. Все они исчезли.

Правда, на следующий день в местной полиции моему человеку рассказали, что к ним приходил какой-то негр-рыбак, который рассказал, что перед началом шторма он видел на острове Салливана каких-то зеленых человечков. Этот болван-негр заявил, что это были призраки или русалки. Полицейские как следует побили его – негры любят рассказывать страшные сказки, а им будто делать больше нечего, как слушать чьи-то россказни. Тем более что от него за милю разило перегаром.