Книга Правитель страны Даурия - Богдан Сушинский

– Неужели кто-то посмел заподозрить принца Коноэ, премьер-министра Японии в связях с русским шпионом Рихардом Зорге? – скупо ухмыльнулся атаман, позволяя втягивать себя в обсуждение событий, которые на самом деле мало интересовали его в эти минуты.

– Нет, конечно. Просто уход принца в отставку с поста главы правительства был вопросом чести. Он ушел, и проблема была исчерпана. По крайней мере, для императорского двора, поскольку самому Коноэ пришлось ответить на несколько очень неприятных вопросов имперского следователя по особо важным государственным делам. Правда, тот навещал Коноэ уже в больничной палате, в которую принца буквально принудили лечь, но это уже не существенно. Если же быть точным, то русским агентом оказался его советник и личный секретарь Ходзуми Одзаки[60]. Именно он был завербован Зорге и в течение длительного времени оставался активным информатором «русского германца».

– Могу себе представить: в роли информатора русского шпиона выступает личный секретарь премьер-министра Японии! Кемпейтай было над чем задуматься. Кстати, никто из генералов от разведки и контрразведки к харакири прибегать не стал?

– Давайте договоримся, что я стал единственным японцем, к которому вы обращались с подобным вопросом, – сдавленным голосом предупредил его Имоти.

– Понимаю, подполковник, понимаю, – примирительно молвил атаман. – Но уверен, что принц Коноэ обязан был вспороть себе чрево. Обязан бы, в соболях-алмазах, – все жестче становился его голос. – Странно, что неприятности, которые пришлось пережить принцу Коноэ, никак не сказались на судьбе его племянницы, лейтенанта Сото, а?

Подполковник понял, что вопрос является откровенно провокационным, однако мудрить не стал:

– Во-первых, как мы уже выяснили, никаких особых последствий, кроме отставки, для принца эта история не имела. А во-вторых, не следует забывать, что Сото, рано оставшись без отца и матери, находилась до сего дня под личным, хотя и негласным, патронатом самого императора. Кстати, советую помнить об этом, господин генерал-атаман, – назидательно произнес он.

– Хорошо, что я не знал об этом при знакомстве с Сото, – как бы про себя пробубнил Семёнов, со всей серьезностью воспринимая предупреждение подполковника.

40

Ко времени их возвращения в доме барона уже был накрыт стол для продолжения знакомства. Колдовала над ним относительно молодая, рыжеволосая германка, которую Георг фон Тирбах так и не представил, хотя понятно было, что Роберта, как обращался к ней владелец хутора, чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой.

Осмотрев этот стол – коньяк, жареная дичь, яичница… – Курбатов не только оценил старание и кулинарные способности Роберты, но понял, что по этому местечку война пока еще не прошлась. И, кто знает, возможно, так и не успеет по-настоящему разгуляться здесь.

Но прежде чем усадить гостей за стол, старый барон открыл стеклянную дверь и предложил выйти на широкий, сотворенный из дуба балкон. Несколько минут они молча всматривались в руины замка, словно фанатики из лесной антихристианской секты – в идолов тайного храма. Их молчание было бессловесной молитвой своему божеству, своим идеям, собственной непоколебимости.

– Вы, очевидно, часто простаиваете здесь? – спросил Курбатов.

– Возможно, даже слишком. По-моему, это уже давно превратилось в своеобразный ритуал, – кротко объяснил Георг фон Тирбах то, что и так было понятно. – Причем в последнее время я совершаю его трижды в день, вглядываясь, причём не столько в руины, сколько в прошедшие над ними века.

– Это станет и моим церемониалом, – пообещал оберштурмфюрер фон Тирбах. – Лишь бы представилась возможность вернуться сюда когда-нибудь.

– Вернетесь. Коль вы умудрились пройти всю Россию, от Китая до польской границы, – значит, вернетесь. Это уже судьба.

– Мне тоже хотелось бы убедиться, что судьба.

– Да-а-а… через множество лет, вы вот так же выйдете на этот балкон, посмотрите на руины замка и вспомните нашу первую встречу. Она покажется далекой и почти невероятной.

– Только смотреть он уже будет не на руины, а на восстановленный замок, – уточнил Курбатов.

– Князь, как всегда прав, – едва заметно улыбнулся Виктор.

– Если для восстановления этого родового гнезда понадобится наша помощь, то мы с князем готовы подключиться, – обронил майор фон Бергер, предпочитавший во время визита отмалчиваться.

– Скорцени, думаю, будет вам более полезен в данном деле, нежели мы, – заметил Курбатов, – тем не менее… Надеюсь, когда-нибудь мы соберемся у камина Шварцтирбах, чтобы поднять бокалы за рыцарство наших предков и за нетленную память о нас самих – их потомков.

– Порыв, конечно, прекрасный – отстроить замок, посидеть у огня, только почему-то не хотелось бы мне дожить до этих дней, – с грустью произнес старый барон.

– Не хотелось бы?! – удивился Виктор. – Вам не хотелось бы пройтись по залам возрожденного бурга Шварцтирбах?! Или, может быть, я не так понял?

– Нет, не возражаю: увидеть плоды ваших стараний было бы неплохо. Во времена наполеоновских войн замок выдержал сначала осаду французов, затем войск прусского короля; он несколько раз горел и сильно пострадал от артиллерийского обстрела. Средств для восстановления у моего прадеда не было, их хватило всего лишь, чтобы заказать одному архитектору-фортификатору, специалисту, проект реставрации. А в конце девятнадцатого столетия род наш окончательно обеднел, почти разорился…

– Но тот реставрационный проект удалось сохранить?

– Удалось, естественно, если только не выяснится, что он неточен или безнадежно устарел. Однако речь сейчас не о нем. Когда замок будет реставрирован, он превратится в обычное, причем недавно отстроенное жилье, потеряв при этом всю свою таинственность: ту печать времён, святость, притаившиеся в старых камнях. Особенно же, – родовых, к которым я так привык и где столько раз предавался фантазиям и мечтам…

– То есть вы против того, чтобы Шварцтирбах был восстановлен? – все еще не мог постичь логику мышления старика маньчжурский стрелок фон Тирбах.

– Я бы так не сказал. Но развалины… В них таится какая-то особая привлекательность, и когда я поднимаюсь к ним… Впрочем, чувства, которые рождаются у меня рядом со сторожевой башней, словесно воспроизвести так же трудно, как и понять их сокровенный смысл.

– Вас не зря называют «хранителем руин».