Книга Мистер Селфридж - Линди Вудхед

В Карлтон-Хаусе Селфридж устраивал послетеатральные приемы в новом модном формате фуршета. Каждую неделю из универмага приезжал запряженный лошадьми фургон с огромным количеством продуктов. Носильщику Фреду Бриссу было четырнадцать, когда он помогал доставлять еду в Карлтон-Хаус, и вот каким, по его словам, был типичный заказ: «Шесть ящиков шампанского, дюжина ящиков виски, шесть индеек, четыре окорока, двадцать четыре фунта сливочного масла, дюжина хлебных буханок, две коробки сигар и несколько сифонов с содовой». Таким был заказ на понедельник. В четверг запасы пополнялись, а небольшие доставки совершались ежедневно. Тем временем на автофургонах провизия доставлялась на «Завоевателя», пришвартованного у Хэмпширского побережья. Стоимость содержания яхты была колоссальной. В 1928 году Селфридж потратил на нее почти семнадцать тысяч фунтов (одна только зарплата и содержание команды обошлись в восемь тысяч двести шестьдесят четыре фунта три шиллинга и шесть пенсов). Семья Селфридж использовала яхту, чтобы весной и летом добираться до Довиля и Ле-Туке, по дороге заехав на остров Уайт, где Селфридж приводил в бешенство Королевскую яхтенную эскадру, швартуясь у королевских буйков. Но в Канны и Ниццу он по-прежнему ездил на le train bleu, лишь изредка предпочитая ему средиземноморский круиз.

Не угасало увлечение Гарри сестричками Долли. Поговаривали, будто Гарри хотел жениться на Дженни, хотя его дочь Розали всегда это отрицала. Но каковы бы ни были его намерения, он определенно потерял голову, возможно, сердце и совершенно точно деньги. Они играли в Ле-Туке – любимом курорте британских сливок общества, казино которого в 1929 году было признано самым прибыльным в мире. Они играли и в Довиле, самом интернациональном и богемном месте, где Селфридж снял «коттедж» (как в то время называли огромные частные дома), обставил его великолепной мебелью и потакал всем капризам близняшек, устраивая безумные вечеринки, которые порой оказывались слишком безумными даже для него самого. Один из гостей этих празднеств описал их как «настоящий разгул» и позднее вспоминал: «Единственным, что оставалось неподвижным, были предметы обстановки и седовласый старик, сидящий на диване».

Но больше всего эти трое играли в Каннах, и истории об их визитах в местное казино стали легендарными. В «Тайм» писали, что однажды Рози за вечер выиграла тридцать две тысячи фунтов. Правда, в тот же день проигралась Дженни. Уже проиграв четыре тысячи фунтов, она оставалась за столом, пока ей не начало фартить, и в итоге выиграла сорок пять тысяч, но два часа спустя проиграла и их. Куда бы ни направились Долли, они всюду привлекали к себе внимание. Репортер «Вог» писал из Канн: «Если вы устали танцевать, всегда можно пойти в казино: в залах для баккара особый фурор производят сестры Долли, посмотреть, как они играют, собираются толпы в шесть рядов. Сестры носят чудесные бриллианты и с дневными джемперами, и с вечерними, расшитыми пайетками накидками и шляпками с перьями. За игорным столом сестры громко вскрикивают, выкуривают сотни сигарет и выигрывают и проигрывают сотни тысяч фунтов… Публика наблюдает за этим зрелищем, онемев от восторга».

Дженни наслаждалась своей игорной славой почти так же, как раньше – славой танцовщицы. «Пусть я ничего больше не знаю, – весело говорила она журналисту, убирая в карман пять тысяч фунтов в Биаррице, – но я знаю huit и neuf[53]». Ее финансовые отношения с Селфриджем строились по простой схеме. Если она выигрывала, то оставляла деньги себе. Если проигрывала – он оплачивал ее долги. Кинопродюсер Виктор Сэвилл вспоминал, как однажды он садился на le train bleu в Каннах, когда на платформе сестры Долли встречали Гарри, севшего на поезд в Сан-Ремо. Селфридж просиял, обнял девочек, вручил каждой по бриллиантовому ожерелью и снова сел в поезд. Тем же вечером в вагоне-ресторане он случайно услышал, как кто-то из его попутчиков восклицает: «Вы бы видели сестриц Долли прошлой ночью! Они проиграли двадцать пять тысяч фунтов за два раунда. Интересно, кто тот старый дурак, который оказывает им протекцию. Должен же быть кто-то?» Сэвилл и Селфридж опустили головы и молча занялись ужином.

Очень немногие похождения Селфриджа освещались в британской прессе. Учитывая, что он был председателем правления крупного акционерного общества, можно было ожидать, что известный и популярный светский обозреватель газеты «Санди экспресс» лорд Кастлросс уделит ему место в своей колонке сплетен «Лондонская хроника». Но Кастлросс был слишком умен, чтобы выставлять в нелицеприятном свете друзей лорда Бивер-брука, в число которых входил и принц Уэльский. Это не значит, впрочем, что принц не появлялся в газетах. В то время он, вероятно, был самым фотографируемым человеком мира, и каждое его действие попадало в новости. Однако британские СМИ проявляли почтительную сдержанность в том, что касалось его страсти к замужним женщинам. К тому времени интрижка принца с Фридой Дадли Уорд подошла к концу, и теперь он полностью погрузился в роман с Тельмой Фернесс.

Пугающе искушенная в житейских делах для своих двадцати четырех лет, американка Тельма со своими сестрами Глорией (замужем за Реджи Вандербильтом) и Консуэло (замужем за Бенджамином Тоу, первым секретарем при американском посольстве в Лондоне) принадлежала как раз к тому типу женщин, который нравился принцу Уэльскому – бесстрашных, смешливых, чуть торопливых и очаровательно лишенных всякого почтения к вышестоящим. Принц любил танцевать, подпевать свежим хитам, говорить о моде (эта тема занимала его так же глубоко, как его отца – коллекционирование марок), – но уже успел разочароваться в путешествиях и лучах славы. Пока грубоватый корабельный магнат виконт «герцог» Фернесс проводил дни на охоте в Мелтон-Моубрей, его жена Тельма и принц Уэльский проводили ночи в центре Лондона. Они ужинали в «Ритце» и танцевали в новом модном «Кафе-де-Пари», где, чтобы избежать даже намека на скандал, почти всегда появлялись не вдвоем, а в целой компании – круг их ближайших друзей включал в себя Даффа Купера с женой, Маунтбеттенов, принца Георга, майора «Фрутти» Меткалфа с женой и дочь Мэри Лейтон Керзон Александру.

Выходные они проводили в новом прибежище принца – форте Бельведер в Грейт-Виндзор-парк, где впервые в жизни принц почувствовал себя дома. Форт был не королевской резиденцией, а его домом, и позднее он признавался, что «ни одна другая материальная ценность не была ему так дорога». Тельма Фернесс тоже любила этот дом, помогала любовнику обустроить комнаты и работала вместе с ним в саду, где они подстригали разросшиеся лавровые деревья. Она утверждала, что «научила принца по-настоящему праздновать Рождество»: нашла почти четырехметровую ель и отправилась в «Селфриджес» за шариками. «Они американцы, так что у них самые лучшие рождественские украшения», – заявила она. Магазин был украшен сверху донизу, в воздухе витал аромат корицы и специй, хор пел рождественские гимны, а сотрудники, как обычно, получили годовой бонус и красивую открытку от Вождя.

Тельма взяла на себя и предрождественский шопинг принца Уэльского – приобрела десятки подарков для его слуг и старших помощников. Многие из этих подарков были куплены в «Селфриджес», где от отдела к отделу ее сопровождал управляющий магазином, терпеливый мистер Питерс. Эта традиция продолжалась несколько лет, с тем только изменением, что в определенный момент на смену леди Фернесс пришла миссис Симпсон. Мистеру Питерсу нравилась Уоллис Симпсон – «Я находил эту леди весьма очаровательной», – и он признавал, что они подружились. Поскольку расторопная и бережливая Уоллис потратила на свою задачу три дня, методично вычеркивая из списка пункт за пунктом, у него определенно было время, чтобы хорошо ее узнать. Поскольку она жила на Брайнстон-сквер, а позднее на Камберленд-террас, «Селфриджес» был для нее ближайшим универмагом, и Селфридж лично отдал распоряжение, чтобы о ней позаботились надлежащим образом.