Книга Хронология хаоса. Контркультурная проза (сборник) - Виктор Мельников

В ювелирном салоне покупаю золотой браслет. С этим подарком появляюсь у Евы – она изменяется тоже! Это становится заметно, не в лучшую сторону, да так, что я отступаю на шаг, когда она целует меня.

Я примеряю Еве браслет и вижу, что подарок ей не нравится, что ли. У девушки портится настроение, словно погода в летнюю пору: набежавшие чёрные тучи сейчас извергнут на мою голову град, догадываюсь. И я интересуюсь, в чём дело? Но она не отвечает. Я предполагаю, всё дело в моей непунктуальности. Пытаюсь разобраться – она не делится со мной ни одним словом, предпочитает молчать. И от этого, как мне кажется, становится невзрачной, серой, а на лбу и вокруг век, я вижу, угадываются глубокие морщинки, которых ранее не замечал.

– Я тебе не нравлюсь, – вдруг говорит она. – Что-то не так, я вижу. – Ева снимает браслет, кидает его на пол. – Ну, ударь меня за это, докажи, что ты хам! Сделай, что я тебя прошу.

Начинается истерика и слёзы – не переношу. Одеваюсь и ухожу.

В скором времени складывается впечатление, что Ева избегает меня. На телефонные звонки не отвечает. Всё чаще и чаще я возвращаюсь домой вовремя. И с каждым днём понимаю, что Ирина перевоплощается в молодую женщину – я вижу в ней тот самый сексуальный огонь, который горел в ней лет десять назад. Это чудо для меня. А для Ирины – вдвойне. У неё рождаются какие-то детские планы, она полна радости и восторга. Однако всё это не передаётся мне.

Попытки дозвониться до Евы так ни к чему и не приводят.

И вот однажды, вернувшись с работы, я не застаю жену дома. Она исчезает. Сотовый молчит. Всё повторяется в точности наоборот, где жена занимает моё место.

Я еду домой к Еве. Она сама зовёт меня к себе. Я понимаю, что эта девушка, может быть, рассчитывает на очередной подарок. Не всё так просто у неё. Но я не хочу быть любезным в этот раз. Я сам не знаю, зачем к ней направляюсь, прошло ведь несколько дней, прежде чем она сама удостоила меня своим звонком.

Всё время в пути думаю об Ирине – куда чёрт её понёс? Не зря она тогда упоминала каких-то мужчин. Знать бы, где она есть…

Но оставлю…

В квартире Евы снова чувствуется запах сгоревшего пороха. Она стоит ко мне спиной, а когда поворачивается, – я вижу женщину в годах, за пятьдесят. Почему-то я к этому лёгко отношусь. Меня не пугает преждевременная старость Евы. Как ни странно, но меня не цепляют за живое её проблемы, о которых она второпях рассказывает, а ведь всеобщее уважение и влияние – это есть возраст.

Она плачет. Я развожу руками, здесь я бессилен.

Ева говорит:

– Я превратилась в некрасивую женщину, и знаю об этом. Я несчастна – пожалей меня, Игорь…

Есть женщины, с которыми хорошо, но без которых ещё лучше. А есть женщины, с которыми плохо, но без которых ещё хуже. Даже в лучшие времена я определял Еву к первой категории. В теперешней ситуации, я понимаю отчётливо, требуется бежать, бежать и бежать, пока Ева не сгорела совсем в своём возрасте. Но я стою и смотрю на неё.

– Мне пора, – говорю и ухожу.

Я возвращаюсь домой в ужасно возбуждённом и, не знаю почему, в ужасно весёлом состоянии духа. Это, наверное, потому, что так легко расстался с Евой. Теперь я могу догадываться, кого встречу, если Ира вернулась. Но я боюсь анализировать последние события. Они не поддаются логике, и мне становится смешно. От безысходности.

Возле своей квартиры я снова улавливаю знакомый запах. Распахиваю дверь, захожу – и вижу трёхлетнюю девочку.

Обратный процесс – это тоже смерть, безобразное явление природы. А это всё должно оставаться в тайне, без посторонних глаз. Я закрываю квартиру (слышу детский голос, Игорь!) и направляюсь в бар: всему приходит конец.

Поймёт ли Ира мой поступок? Я не могу быть в этом уверенным, она теперь ребёнок. И наливаю водки в рюмку.

Грязь

Через два часа развод. Надо успеть почистить форму, отутюжить. Для меня это целый ритуал. Я никогда не тороплюсь. Не хочу, чтобы получились две складки на брюках вместо одной. Любая пылинка, малейшая грязь должны быть удалены, без пятен. Перед дежурством я довожу форму до блеска, чтобы она сияла: как представитель власти, я обязан быть безупречен. На меня обращают внимание.

Иду в участок. Вечереет. Середина апреля. Ощущается слабый запах весны. Наверное, будет дождь: воздух разряжен и хорошо прослушивается стук колёс поездов о стыки рельсов, гудки электровозов перекликаются между собой, отзываются далёким эхом, – будет гроза? Если, само собой разумеется, туча не пройдёт стороной. Мало хочется патрулировать по городу в дождливую погоду. Издержки службы.

Казалось бы, весна, ожидание предстоящей любви, природа шепчет, и, тем не менее, в воздухе весит слабый запах осени: он, без сомнения, вызван остатками дыма, – дворники жгут прошлогодние листья, убивая тем самым всю прелесть запахов только что распустившихся цветов плодовых деревьев. И на душе становится неуютно, как будто из зимы ты сразу попадаешь в осень, – паранойя!

Этот городишко не отличается серостью улиц, домов и людей. Нет, конечно. И пасмурная погода на исходе дня здесь не причём. А запах гари – вряд ли кому-то другому может поменять настроение, если он, например, влюблён, стало быть, предстоящая встреча с возлюбленной обещает жаркие плотские утехи, которые могут теперь быть скрыты не только в четырёх стенах свободной квартиры, но и на свежем воздухе, в укромном местечке лесопарка или пустующего пока стадиона. Тут всё дело, наверное, во мне, в моей серости сознания, в моём восприятии окружающей действительности, которую я специально окрашиваю в тёмные тона; я не обладаю, видимо, тем самым качеством молодого человека, который должен быть уверен в себе, потому что совсем недавно ему, то бишь мне, исполнилось только тридцать, но он – я! – не способен найти для себя ту самую точку отсчёта, от которой можно делать уверенный шаг в будущее. Я начинаю искать в собственном воображении элементы той несуществующей, достойной жизни, которая могла бы меня если не переделать, то хотя бы растормошить, уйти от самого себя на короткое время, чтобы попытаться оказаться по другую сторону бытия, ибо здесь, где я, мало чего хорошего. Попытка длительного запоя, пожалуй, – это не выход из положения, не моё. Хотя, честно признаться, я способен на многое, в том числе и на такой необдуманный шаг.

Что за херню я несу! Действительно, весна с ума сводит! Думать о том, что, кажется, второсортно, когда идёшь на работу, – непростительно. Для мента. Сука, расслабился.

Я плюю себе под ноги, вычёркиваю всю эту лирическую белиберду, злюсь, что мог такое взять в голову. Слово «взять» у меня ассоциируется со словосочетанием «брать в рот». Любимая пословица майора Щербатова звучала так, мол, не берите в голову, берите в рот – легче выплюнуть. Припоминаю одного педика, наряженного в бабу, который работал на трассе, рядом с кафе, где часто приходилось патрулировать, так вот он обслуживал дальнобойщиков – бедные водилы, думали, кормят бабу, красивую бабу, а это – мужик! Я с того гомика бабки сосал: мол, сдам, что ты не баба, и он платил, боялся, исправно платил, пока не захлебнулся спермой, урод. Лихая смерть! Не смог выплюнуть! Одно дело быть застреленным преступником на дежурстве – поганый мент становится героем! – или вот так уйти из жизни, по-блятски. Баб, проституток, могу понять, а педрил не понимаю совсем, они как будто иностранцы в моём городе.