Книга Кремль 2222. Севастополь - Владислав Выставной

– Я не пойму, почему вы так жестоки, – сказал Книжник. – Муты и без того, считай, наказаны, уже тем, что они муты.

– Ты, малый, наверное и впрямь издалека, раз не понимаешь, – задумчиво сказал первый центурион. Чуть подался вперед, навалившись на подлокотник – ему явно надоела неподвижно-величавая поза. – Вот, скажем, год назад мы проводили зачистку на дальних подступах – в бывшем центре города. Много там всяких уродцев скрывается. Их бы даже никто и не трогал – жаль даже время на них тратить, и, глядишь, какую заразу подхватить от них можно. Да только размножаются эти муты с бешеной скоростью. Раз в пять быстрее нормальных людей, наверное. А размножившись, лезут на новые пространства, прямо под стенами бродят, бойцов смущают. Вот мы и прореживали там популяцию. И был момент, каюсь, дал я слабину – пощадил семейку из пяти уродцев. И что ты думаешь? Правильно – через год размножились, вернулись и двоих ребят на посту положили. На куски порезали и сожрали, само собой.

– Было дело, помню, – важно кивнул второй центурион. – А потом головы солдат на кольях выставили – так, чтобы нам со стен было видно.

«На месте этих мутов я бы тоже так сделал», – мрачно подумал Книжник.

Вслух же спросил:

– А почему они, скажем, в сторону Морзавода не идут, а именно к вам, хоть и знают, чем это грозит?

– Не понимает! – усмехнулся центурион. – Да потому что с нашей стороны территория защищена, а значит свободна. А мутам жизненное пространство нужно, понимаешь? А на Морзаводе своих мутов хватает. Мы этот гадючник тоже когда-нибудь зачистим. Вот только с Констами разберемся…

Звучало вроде бы убедительно, да только была во всех этих доводах какая-то неприятная червоточинка. Ну не мог Книжник согласиться со смертью и кровью – пусть это даже были «генно-неполноценные» муты. Ему и нео, убитых под стенами Кремля, было жалко. Но там это были свирепые враги, а здесь…

– Консты – это кто? – спросил он, чтобы увести разговор в сторону.

– Еретики, – отрезал капеллан. – Хуже мутов. Потому что нет ничего хуже предательства.

– Когда-то мы были на одной стороне, – сказал консул. – Это было в Последнюю Войну и позже, когда обороняли город от нашествия диких орд. Мы бились плечом к плечу против общего врага. Потому что это просто: когда враг внешний, все легко и понятно. Сложнее становится, когда нет явного внешнего противника, но появляется внутренний враг. Вот здесь наши пути разошлись. Они поддались соблазну – вроде вас, кремлевских, – он усмехнулся. – Решили, что угроза чистоте генов не так страшна. Более того – они допустили мутов в свои ряды, – он нахмурился. – С тех пор у нас нет и не может быть ничего общего. Или мы, или они – вот как стоит вопрос.

– А как же Севастополь? – тихо спросил Книжник. – Вы могли бы защитить его от степняков, от бандитов. Сделать этот город таким, каким он был когда-то – прекрасным, сильным…

– Да, да, очистить город от врагов важно, – нетерпеливо сказал капеллан. – Но главное – очистить его от ереси. Чистота генотипа определяет чистоту души. Помни об этом, когда мы пойдем на Кремль!

– Пойдете на Кремль? – опешил Книжник.

– Рано или поздно мы очистим этот город и понесем очищение дальше. Кремль – знаковое место. И оно должно быть очищено. А ты – ты укажешь дорогу. Ведь укажешь?

Это было как удар под дых.

Он не мог себе представить, что защитники славного города вдруг станут врагами воинам Кремля. Что-то не складывалось в голове – ведь трудно смириться, когда тебе говорят, к примеру, что дважды два не четыре, а семь. Так не могло быть, это было противоестественно, дико.

Он выдавил:

– Н-нет. Не покажу я вам дорогу.

– Правильно, – рассмеялся консул. – Никто не любит предателей. Ты сам должен созреть для этого, стать одним из нас. Поверь, это не простой путь. И первым шагом станет смирение. Ты должен смириться с уходом твоего друга.

– Зигфрида? – в горле у парня пересохло. – Что вы хотите с ним сделать?

– То же, что и со всеми мутами, прикинувшимися Истинными людьми. Мы отдадим его морю.

В глазах у Книжника потемнело. Он не знал, что сказать, у него просто не было аргументов, не хватало простых слов, чтобы доказать, что они неправы…

Взгляд упал на воина, стоявшего у него за спиной. Точнее – на панцирь, пластины которого стянула странная, похожая на мышцы, плоть. Резко выбросив руку в его сторону, Книжник крикнул:

– А это?! Это что такое? Это не противоречит всем вашим словам?!

– О чем ты? – капеллан чуть привстал.

Претор пожал плечами. Остальные ждали продолжения.

– Это плоть! – выдохнул Книжник. – Не природная – а искусственная, выведенная в каких-то лабораториях, верно? Как это соотносится с чистотой генов? Это же переделка природы, мутация чистой воды! Как это работает? Мне интересно! На вас работают ученые? Или нет – это какая-то мутировавшая и пересаженная живая ткань?

– Заткнись! – взвизгнул капеллан, вскакивая и тряся кулаками. – Ты ничего не понимаешь, щенок!

– Ага! – Книжник расхохотался – будто с него свалился какой-то тяжелый груз. – Выходит, я попал в точку! Вы такие же, как все! Не знаю, где вы берете эти панцири, кто их вам делает, но это – такое же надругательство над естеством, над человеком Истинным, как и уродства Искаженных!

– Увести! – ледяным голосом приказал претор.

– Это же в Поле Смерти побывало, правильно? – выкрикнул свою догадку Книжник, когда его уже выволакивали из зала Совета крепкие руки воинов.

– Ваши слова – сплошная ложь! – кричал он. – Ваша война не имеет смысла! Вы предали славу предков и предаете собственное будущее! Да идите вы к дьяволу…

Его тащили – а он улыбался, словно не было вокруг всего этого ужаса и мерзости. Просто сейчас он ощущал триумф – крохотную, микроскопическую победу над бесконечным злом.

Казнь была назначена на раннее утро. Почему палачи так любят это время – одному богу известно. В обширном внутреннем дворе выстроились воины. Надо признать, это было потрясающее зрелище. Кремлевские ратники были не менее ладны и сильны, но никогда они не составили бы столь стройные ряды, сверкающие сталью.

Впрочем, долго любоваться на них не пришлось. Книжника, Кэт и Славу вывели на стену, оказавшуюся заодно крышей древней береговой батареи. Зигфрид был уже здесь – без меча, со связанными за спиной прочным металлическим тросом руками. Приговоренный выглядел совершенно спокойным, словно просто вышел подышать свежим воздухом. Он спокойно вглядывался в горизонт, и Книжник не смог не последовать его примеру.

Там, вдали, за двумя сходящимися молами, было открытое море странного багрового оттенка, совершенно не похожее на то, как представлял себе это семинарист. Может, дело было в лучах восходящего солнца. Может, как и рассказывал Слава – в изменившейся природе самого моря.