Книга Дневники няни - Николь Краус

— Смотрите, — строго наказывает она, — чтобы в следующий раз он не бегал с ней. Надеюсь, не стоит напоминать вам, что это подарок его деда!

Сайма, не поднимая глаз, принимает серебряный цилиндр. Потом берет Дарвина за руку и деликатно тянет назад, к торту.

Миссис Цукерман наклоняется ко мне, и золотые буквы на ее очках сверкают.

— Мне так повезло! Мы почти как сестры.

Я улыбаюсь и киваю. Она кивает в ответ.

— Пожалуйста, передайте привет маме Грейера и обязательно скажите, что я добыла для нее потрясающего адвоката по бракоразводным делам. Он выиграл моей подруге Элис десять процентов сверх оговоренного в брачном контракте.

Я инстинктивно кладу руку на голову Грейера.

— Что же, желаю приятно провести время.

Она перекидывает волосы на другое плечо и возвращается к свалке вокруг торта. Полагаю, пребывание мистера N. в Йель-клубе стало общеизвестным достоянием.

— Ну, Гров, как насчет торта?

Я перебрасываю его на другое бедро, поправляю галстук и касаюсь щеки, на которой все еще пламенеет отпечаток.

У него совершенно мутные глаза. Очевидно, бедняга измучен не меньше меня.

— Живот болит. Мне нехорошо, — бормочет он.

Я лихорадочно вспоминаю, где видела туалет.

— Как именно болит? — спрашиваю я в надежде отличить симптомы морской болезни от страданий четырехлетнего ребенка.

— Няня, я…

Он стонет, прежде чем рвануться вперед и согнуться в приступе рвоты. Я едва успеваю направить струю за борт, в воды Гудзона, так что на мой свитер попадает едва ли треть.

— Гровер, ты очень устал, — шепчу я, гладя его по спине. Вытираю его рот ладонью, и он согласно кивает в ответ.

Два часа спустя Грейер держится за ширинку и нетерпеливо притопывает кроссовками в вестибюле собственной квартиры.

— Гров, пожалуйста, продержись хотя бы еще секунду. Я изо всех сил толкаю дверь, и она наконец поддается.

— Давай же! Беги!

Он пулей проскакивает мимо меня.

— Ой!

Слышится грохот. Я открываю дверь чуть шире и вижу Грейера, распростертого на груде пляжных полотенец. Рядом валяется картонка для шляп.

— Грейер, ты в порядке?

— Вот было классно, Нэнни! Тебе следовало бы видеть это, приятель! Стой здесь, я сейчас повторю.

— Ну уж нет.

Я сажусь на корточки, стаскиваю с него «найки» и загаженную ветровку.

— В следующий раз тебе может не повезти. Иди писай.

Он убегает. Я осторожно переступаю через картонку, гору полотенец, два пакета с эмблемой «Лилли Пулитцер» и мешок с брикетами древесного угля. Значит, мы либо отправляемся в Нантакет, либо переезжаем в предместье.

— Нэнни, это вы?

Я оглядываюсь и вижу, что обеденный стол полностью завален летней одеждой мистера N. То есть теми вещами, которые мы с Конни не запаковали.

— Да. Мы только что приехали, — откликаюсь я, отодвигая два пакета от Барниз.

— Вот как?

Появляется миссис N. с охапкой кашемировых свитеров в пастельных тонах. При виде меня она слегка морщится.

— Почему вы так испачканы?

— Грейеру стало плохо…

— Мне хотелось бы, чтобы вы лучше следили за тем, что именно он ест на этих праздниках. Как миссис Цукерман?

— Передает вам привет…

— Она так изобретательна. Устраивает лучшие дни рождения во всем городе!

Она выжидающе смотрит на меня, очевидно, желая услышать подробности, вплоть до театра марионеток и комедии дель арте. Но я слишком измотана.

— Она… э… просила сказать…

— Да?

Я собираюсь с духом.

— Она… говорит… что знает… очень хорошего адвоката…

— Нэнни, — ледяным тоном заявляет она, — это одежда моего мужа для поездки в Нантакет.

Она отворачивается от меня, и ее голос мгновенно становится задорно-жизнерадостным.

— Я сама еще не начала собираться. Никто не может объяснить, какая ожидается погода. Некоторые наши друзья сварились, другие же едва не превратились в сосульки.

Она бросает свитера на стол, посылая во все стороны мячики свернутых теннисных носков.

— Мария!

Из кухни немедленно возникает Мария:

— Да, мэм?

— Не могли бы вы сложить это?

— Да, мэм. Сейчас.

Она снова исчезает на кухне.

— Не собираюсь брать с собой гору чемоданов, но и не желаю стирать, пока я там, и к тому же понятия не имею, есть ли на острове приличная химчистка. Кстати, хорошо, что вспомнила. Мы улетаем пятнадцатого, ровно в восемь утра.

— Это пятница?

Она непонимающе смотрит на меня.

— Простите, не собиралась перебивать вас, но пятнадцатое — день окончания университета.

— И?..

— Следовательно, я не смогу уехать в восемь…

— Вряд ли из-за вас мы сможем задержаться в городе, — бросает она, направляясь к валяющимся в холле пакетам.

— Нет, но дело в том, что моя бабушка устраивает вечеринку в мою честь, так что до субботы я должна оставаться в городе, — продолжаю я, следуя за ней.

— Но аренда начинается в пятницу, так что нам нельзя откладывать отъезд, — отвечает она, словно объясняя очевидную истину Гроверу.

— Понимаю и наверняка сумею прибыть автобусом в субботу. Часам к пяти или около того.

Я тащусь за ней в столовую, где она прибавляет пакеты к общей груде.

— То есть вы хотите сказать, что из четырнадцати дней, которые вы должны были провести с нами, два дня будете заняты в другом месте? Не знаю, Нэнни. Просто не знаю. В пятницу мы приглашены на ужин к Блюверам, а в субботу — на барбекю к Пирсонам. Просто не знаю. — Она вздыхает. — Мне нужно подумать.

— Мне искренне жаль. Будь это что-то другое… но не могу же я пропустить церемонию выдачи дипломов!

Я наклоняюсь, чтобы подобрать раскатившиеся носки.

— Наверное, вы правы. Но все же мне нужно обсудить это с мистером N., и я дам вам знать.

«Что обсудить? Могу я пропустить собственный праздник или нет?»

— Кроме того, я хотела бы поговорить насчет жалованья: на этой неделе мне нужно платить за квартиру.

«И я вот уже три недели ни цента от тебя не вижу! Мало того, должна подружке твоего муженька восемь сотен!»

— Я была ужасно занята. Попробую на этой неделе добраться до банка. Как только вы подсчитаете, сколько часов отработали, и я просмотрю цифры…