Книга Рыцари рейха - Руслан Мельников

— Вообще-то, наверное, мудреное дело сдвинуть железную ладью с места, — с сомнением заметил Дмитрий. — Ты, Василь, уверен, что она вообще поплывет?

— Раз «железная ладья» доплыла до порта из крепости Санта-Тринита, значит, поплывет и дальше.

Это единственное, что он мог им сейчас сказать.

— В полон возьмем на корабле кого-нибудь из Хранителей, — предложил Гаврила. — Полоняне, ежели что, помогут управиться с колдовским судном.

— Тоже верно, — поддержал Бурцев своего сотника.

— А если не пожелают? — угрюмо осведомился дядька Адам.

Хороший вопрос и, главное, жизнеутверждающий такой, настроение поднимающий...

— Горе им тогда, — сверкнул глазами Алексич.

— Тогда придется выкручиваться самим, — отрезал Бурцев. — Или уж сразу — головой в воду. При полном доспехе. Как взойдем на корабль, обратного пути не будет никому. А потому пусть каждый решает сейчас. За себя решает. Кто желает — может остаться. Не обижусь, други, ни словом не упрекну. Нет у меня никакого права тянуть вас за собой.

— Да что ты мелешь, воевода?! — возмутился Дмитрий. — Совсем ополоумел?! Раз уж пошли мы с тобой в балвохвальскую башню, не гоже теперь-то отступать.

— И потом, есть ведь еще долг дружбы, — скромно напомнил Бурангул.

— И есть долг мести, — зловеще произнес Гаврила.

— Во-во, в самую точку, Алексич! — подхватил Освальд. — За Взгужевежу свою я с немчурой пока не рассчитался. Да и когда еще мне, грешнику великому, выпадет случай побывать в Святой Земле?!

— Куда наш пан, туда и мы, — дружно заявили Збыслав и дядька Адам.

— И я сестрицу-Агделайду в беде не брошу, — отважно бросила Ядвига.

И добавила, любуясь Освальдом:

— Милого своего тоже не оставлю, хоть режьте меня.

— А для моя просто интересная поплаваться, — хитро подмигнул Сыма Цзян. — Моя любится далекий морской похода. А в Иерусалимская царства моя еще не бывайся. Ни раза!

— Вы все-таки твердо решили взойти на судно Хранителей? — брави смотрел на них почти с жалостью. Так смотрят на юродивых и умалишенных.

Бурцев крякнул от досады:

— Ну подумай сам, Джеймс, пораскинь мозгами! Нас будут искать по всей Венеции. И немцы, и гвардейцы синьора Типоло. Выходы из города наверняка уже перекрыты. И ни одно судно не выйдет теперь из порта без тщательнейшего досмотра. Захватить корабль Хранителей и поскорее — вот наш единственный шанс!

Брави подумал, кивнул, соглашаясь:

— Хорошо, убедил. Только как ты все это мыслишь? Как намереваешься отбить судно? Там же кругом ограждения, тевтонские рыцари, охрана с громом смерти... На «Буцентавр» дожа и то проникнуть проще.

— А вот с этого мы и начнем!

Бурцев вкратце изложил свой план:

— Галера синьора Типоло стоит вплотную к кораблю Хранителей. Попасть на него с «Буцентавра» — легче легкого. Ядвига отвлечет стражников... Не хмурься, Освальд, сам знаешь — у нее это получится — и только у нее. Да и не грозит Ядвижке ничего. Я, ты, Джеймс, и ты, Сыма, — Бурцев поочередно ткнул пальцем в брави и китайца, — проберемся на галеру дожа, а оттуда — на судно Хранителей. Снимем охрану на палубе. Бурангул с дядькой Адамом уложат тех двоих с громометами, что стоят на берегу. Остальные — валят заграждения и расчищают дорогу к трапу. Трап придется захватывать с берега.

— Думаешь, кто-нибудь успеет до него добежать? — Джезмонд Одноглазый все еще был настроен скептически.

— Добежать-то, может, и не успеет, а вот доскакать...

— Штурмовать корабль на лошадях?! — у брави отвисла челюсть.

— Почему нет, Джеймс? Тем более что среди нас есть один такой затейник. Гаврила однажды атаковал с седла свейскую ладью... Повторишь, Алексич?

— Отчего ж нет, — глухо отозвался Гаврила. — Повторю, коли надобно. Я супостата хоть булавою забью, хоть копытами притопчу — за Дездемонушку-то...

— Значит, решено, — подвел итог Бурцев. — Дмитрий, возьми мою чиавону. Сыма Цзян, ты тоже оставь копье. Пойдем налегке. Ядвига, ты — с нами.

Глава 59

Да, в порту было людно необычайно. Пробираться от канала к каналу здесь было весьма мудрено. Зато через сами каналы народ легко переходил по теснившимся борт о борт гондолам, как посуху.

Дабы на море не возникало никаких помех «Буцентавру» дожа, лагуну уже очистили от больших судов и малых рыбацких лодок. Корабли, облепленные любопытными моряками, жались вдоль причалов. Лодочки — те и вовсе отогнаны прочь из портовой бухты. Наблюдать за древним обрядом обручения с морем венецианцы могли только с суши.

Люди — пешие и конные — все вливались и вливались бесконечными галдящими потоками с узких улочек на переполненную набережную. Скапливались у площадок причалов, давили друг друга, напирали отовсюду, бранились и веселились одновременно. То ли здесь вообще не слышно было недавней пальбы у «Золотого льва», то ли народ уже умел определять на звук, когда немецкие громометы стреляют под боком, а когда — достаточно далеко, чтобы не бояться.

А может, дело и вовсе в другом. Похоже, взбудораженная толпа сегодня на время позабыла страх перед Хранителями Гроба и орденскими братьями. Поначалу венецианцы, правда, старались держаться подальше от эсэсовски-тевтонских ограждений на причале. Однако появление Джакопо Типоло в окружении сенаторов, слуг и гвардейцев привело неуправляемую человеческую массу в состояние буйного помешательства. Пестрое людское море, волновавшееся на берегу моря Адриатического, взвыло восторженно и громогласно.

Тех, кто оказался возле «раумбота», притирали к рогаткам, за которыми выстроилось тевтонское оцепление. Никто, конечно, не порывался лезть или — упаси Боже! — перелезть через ограждения, но никто уже и не шарахался прочь. На орденских рыцарей, на Хранителей Гроба и на их диковинный корабль венецианцы не смотрели. Взоры публики обратились в сторону пышной процессии, раздвигавшей толпу подобно тому, как нос корабля взрезает пенистые воды. Даже крестоносцы ордена Святой Марии, даже эсэсовцы цайткоманды невольно тянули шеи, стараясь получше разглядеть этот парад тщеславия и богатства. Величественное зрелище поглотило всех, без остатка.

Дож Венецианской республики Джакопо Типоло оказался грузным мужчиной с настороженным, птичьим каким-то, лицом. Одет он был в щегольские гетры и с головы до ног упакован в дорогие шелка. Да к тому же обвешан блестящими побрякушками, как новогодняя елка. На широком поясе синьора Типоло болтался кинжал в изукрашенных драгоценными каменьями ножнах — скорее декор, нежели серьезное оружие. На голове возвышалась высокая, расшитая золотом шапка. Смотрелась она хоть и богато, но довольно нелепо. Будь этот головной убор из меха, издали его можно было бы принять за папаху.

Праздничные одеяния сенаторов, следовавших позади Главы республики, оказались столь же роскошны и непрактичны. Сенаторов было много, очень много. «А ведь это не все!» — подумалось Бурцеву. Кто-то из членов Большого и Малого Советов наверняка уже разделил судьбу Моро-стеклодува. Кого-то после убийства отца Бенедикта арестовали, а кого-то, быть может, даже казнили. Однако парламентарии, пока еще избежавшие террора, пыжились изо всех сил, стараясь продемонстрировать гражданам Венеции свое благополучие — такое эффектное и такое шаткое.