Книга Смерть по сценарию - Наталья Андреева

— А что за машина-то в лесу была? — осторожно вмешался наконец в разговор Леонидов.

— А? — Женщина посмотрела на него, что-то вспоминая, но не узнала, отмахнулась. — Джип какой-то, крутые на них гоняют.

— Будут тебе крутые шишки собирать! — Мужчина в подтяжках, стоявший в очереди за бабулькой, подержал ей сумку и сказал продавщице: — Девушка, а мне пива. Пиво есть?

Дальше разговор перекинулся уже на цены и ассортимент, люди рассматривали дату выработки на банках с консервами, вздыхали, услышав, сколько чего стоит, и трогали через полиэтиленовый пакет, мягкий ли хлеб. Леонидов взял свой батон, бутылку масла, пару бутылок пива, разных сладостей Сережке и на всякий случай еще банку сгущенного молока.

«Да, чего только не узнаешь, стоя под видом местного жителя у «газели» с продуктами. Оказывается, это только я спал, а люди за шишками для самовара в десять часов вечера ходили. И главное, все молчат. Вот что ты с ними сделаешь? Пр авильно: никто не хочет связываться, да еще летом, все приехали отдохнуть, а тут милиция со своими вопросами. Вроде занозы, попавшей в здоровое тело дачной жизни, а дачники как те клетки, что борются с заразой, выталкивают ее вон, да побыстрее. Не нужно тут никакого расследования, только покой и тишина нужны. Ах, Вера Валентиновна, была ты все-таки здесь! Это твои «Жигули» четвертой модели мужик в подтяжках чуть бампером не зацепил. А Гончарову, значит, звонил сам Паша, а не какой-то мужик, только голос своего любимца профессор, конечно, не узнал. Только звонил Клишин почему-то аж в восемь часов, то есть заранее, когда Алла Константиновна вообще еще на даче не появлялась. Правильно, как раз к десяти Гончаров и подъехал. Но зачем все? И что за джип был в лесу? Имеет отношение к писательскому делу или нет?» Все это пронеслось в голове у Алексея, пока он шел к своему дому.

За клишинским забором было тихо, ни Соня, ни Вера Валентиновна на улице не появлялись, дом глазел на людей блестящими стеклами и хранил свои секреты за тяжелым брусом, покрытым свежей голубой краской. Леонидов прошел мимо, отнес сумку на кухню, где занималась ужином почти пришедшая в себя жена. Он посмотрел, как Саша чистит картошку, и вдруг спросил:

— Саша, а ты не знаешь, случайно, такого Демина?

— Демина? Весьма нередкая фамилия, какого-нибудь, конечно, знаю.

— Макс Демин. Не учился он с Клишиным в одной школе? Вообще, были у него друзья с именем Максим, Макс?

— Друзей было мало, и ни одного Максима, в школе по крайней мере. Я не помню такого человека, Леша, он не из школьных приятелей.

— Что ж, попал пальцем в небо. Жаль. Такая доверительная дружба бывает обычно только со школьной скамьи.

— Или с институтской аудитории.

— Тоже верно. Михин найдет, на то он и опер, и неплохой.

4

Приехав с дачи, Леонидов долго бродил по квартире, томясь одиночеством и тоской, и решил позвонить Наде. Долго искал телефон, который на всякий случай записала ему в блокнот Алла Константиновна, когда заказала компьютер. Телефон нашелся, Леонидов набрал номер и долго ждал, пока кто-нибудь подойдет. Наконец тихое «алло» прервало серию длинных гудков.

— Надя, это Алексей Леонидов.

— А…

— Вы заняты?

— Просто не хочу ни с кем говорить.

— Что-то случилось?

— Да, случилось.

— С вами?

— Нет, у дяди инфаркт. Уже второй. Все плохо, Алексей Алексеевич.

— Когда это случилось?

— Позавчера. Пришла из университета вечером, а он лежит в прихожей, даже до телефона не смог дойти.

— Почему в прихожей? У него кто-то был?

— Не знаю, какая мне разница? Я только из больницы приехала, вещи кое-какие собрать. Надо ехать, он в реанимации, эту ночь не спала и сегодня вряд ли удастся.

— А ваши родители? Они не приедут?

— Мать сегодня должна выехать, а мой отец умер год назад. Тоже инфаркт. Ну почему у них, у Гончаровых, такое сердце? Ведь дяде всего только пятьдесят один, папе немного за шестьдесят было. Почему?

— Надя, вы плачете? Я приеду к вам, хотите?

— Вас только не хватало. Я сама, привыкла.

— В какой больнице он лежит?

— Да какая разница? Сами его угробили со своей милицией, как же, отравителя нашли! Может, это ваш Михин приходил, и ему стало плохо? Обязательно говорить все эти гадости про Аллу?

— А дядя ничего не рассказал?

— Вам бы только это. Человек при смерти лежит, а вы о своих делах, о том, как схватить кого-нибудь. Да сколько можно?!

— Надя, а Демина вы знаете?

— Что?!

— Макс Демин…

— Я не… — Она вдруг бросила трубку, Алексей услышал гудки, попробовал набрать номер еще раз, но к телефону больше не подошли.

Он решил завтра обзвонить больницы и выяснить, где лежит Аркадий Михайлович Гончаров.

«Ну что я уперся в этого Демина, прямо терпения нет. Найдется, не иголка. У Клишина друзей было мало, не любили его мужики, да и я бы не любил, если бы раньше знал про историю со своей женой. Когда рядом ходит такой экземпляр, поневоле чувствуешь себя ущербным. Интересно взглянуть на его друга, что там за дружба такая была? Не у него ли заключительный акт драмы? Или опять женщина? Какого-то кусочка не хватает во всей этой истории, наверное, я невнимательно читал. Барышеву позвонить? Нет, Серегу дергать нельзя, человеку иногда не хочется общаться, пока жизнь не наладится, по себе знаю. А когда, интересно, наладится моя собственная жизнь?»

Глава 8
ПАШИН ДРУГ

1

Понедельник — самый мерзкий день из всех дней, даже если он приходится не на будни, а на какой-нибудь календарный праздник, потому что в любом случае ассоциируется с началом нового кошмара, называемого трудовой неделей. В понедельник особенно не хочется вставать, не хочется идти ни на какую работу, а на работе полдня уходит на хождение из угла в угол и попытки прийти в себя и заняться наконец делами. Впрочем, те, кому ты на работе нужен, тоже раскачиваются не сразу, и эти же самые полдня почти никто не беспокоит, все приходят в себя и примеряют хомуты и груз на телеге, в которую предстоит впрячься.

Леонидов с утра сидел в своем кабинете и пил кофе, ожидая, когда обрушится телефонный шквал. Секретарша Марина зевала и терла глаза, спохватываясь время от времени, что размажет косметику, и кидаясь в туалет к зеркалу. Остальной народ делился воспоминаниями о прошедших выходных, собираясь группками по интересам, гудел ксерокс, отпечатывая новый прайс, и уже начинали раздаваться редкие телефонные звонки. Потом все опять закрутилось и понеслось, дрема сменилась оживлением, потом беготней, и рабочая неделя начала наращивать обороты, вытесняя из сознания проблемы, созревшие на прошедших выходных.