Книга Идеальный любовник - Вирджиния Хенли

Эмерелд боялась взглянуть на Шона, потому что это произнесла тетя Тиара, сестра его деда. Никто не проронил ни звука, ведь легкое помешательство позволяло этой даме вести себя так, как ей хотелось. Никто не возразил Тиаре, Эмерелд набралась смелости и взглянула на графа Килдэрского. Ои широко улыбался, и теперь улыбка коснулась и его стальных глаз.

Когда они удалились в графские покои, Эмерелд дала волю своему веселью. Она с хохотом каталась по кровати, задыхаясь от смеха.

— О, Господи ты Боже мой, что скажет твой отец?

— Будет большой скандал, великодушно сдобренный проклятиями и ругательствами, — весело отозвался Шон.

— Сейчас-то мы смеемся, но нам будет совсем невесело, когда мы с ним встретимся.

Шон подошел к кровати и посмотрел на нее с высоты своего роста.

— Ты его не боишься? — насмешливо поинтересовался он.

— Конечно, боюсь, — призналась Эмерелд.

— Но у него самое доброе сердце во всем мире, особенно когда дело касается женщин. Моя мать обвела его вокруг своего мизинца. Если мужчина сглупил и позволил это, он уязвим перед всеми женщинами.

Его слова ясно дали понять, что он сам не настолько глуп. Эмерелд решила пропустить предупреждение мимо ушей. В своей вновь обретенной уверенности в себе она не только верила, что обведет Шона вокруг мизинца, но и заставит его прыгать через обруч.

В дверь негромко постучали. Шон нахмурился, потом пошел открывать.

— Привет, радость моя, мы как раз о тебе говорили.

— Значит, вы не зря теряли время, — весело объявила Тиара. — Я принесла Эмерелд ночную рубашку. — Она протянула Шону одеяние ярко-красного цвета, тонкое, как паутинка. — Пурпур разожжет ее страсть.

— Я сам этим займусь.

Тетка оглядела его с головы до ног:

— Да, я верю, что ты это можешь. Самоуверенный самец неотразим. Спокойной ночи, дорогие мои. Я желаю вам хорошенько повеселиться.

И они снова остались одни.

— А что твоя незамужняя тетка знает о самцах?

Шон хмыкнул:

— То, что она не обзавелась мужем, не означает, что Тиара неопытна. Вероятно, сексуальность — это источник ее творчества. Посмотри-ка на это. — Он разложил прозрачную рубашку на кровати.

— Это непристойно! — произнесла Эмерелд с грубым ирландским акцентом.

— Раз уж мы заговорили о непристойном, ты уже видела ванную комнату?

— О да, я не могла дождаться конца обеда. — Эмерелд стянула черную кожаную перчатку с руки Шона, перевернулась на кровати и подставила ему спину. — Расстегни мне платье.

Как только его руки коснулись женщины, он тут же загорелся. Ничего удивительного, что они дошли только до мраморных розовых ступеней.

Эмерелд давно уже уснула, а Шон все еще бодрствовал. Его тело укрывало женщину, защищая, одна рука лежала на ее груди. Месяц назад она отлично умещалась у него в ладони, а теперь стала намного больше. Тело тоже слегка изменилось, стало мягче, четче обозначились изгибы. А кожа сияла, как отполированная слоновая кость. Шон наконец признал, что Эмерелд ждет ребенка, и, как он и опасался, его желание лелеять ее стало вдвое сильнее.

Ему понадобилось так мало времени, чтобы исполнить задуманное. Килдэр сожалел, что она забеременела так быстро. Но ведь на это он и рассчитывал, когда похищал ее, так что сожаления бесполезны, как стареющая шлюха. Вернуть ее обратно — значит нанести рану самому себе, но он с самого начала понимал, что ему придется заплатить. В плавучей тюрьме О'Тул поклялся отомстить, но это обещание ничто по сравнению с той клятвой, которую он дал на могиле матери.

Он решительно прогнал сожаления. Нет нужды возвращать ее так рано. Он просто должен не думать о будущем я жить одним днем. Когда женщина носит своего первого ребенка, это должно стать самым счастливым временем в ее жизни, и Шон поклялся, что так оно и будет. Он решил, что окружит ее вниманием. Потом высмеял сам себя. Эмерелд восхитительна как никогда. Какая самоотверженность с его стороны клясться в вечной преданности!

Когда Шон проснулся, уже наступило утро, и Эмерелд начала тихо стонать. Он подхватил ее, отнес в ванную к ватерклозету, и ее тут же вывернуло наизнанку. О'Тул встал на колени позади нее и крепко обхватил ее живот, пока она тужилась, судорожно втягивая в себя воздух. Когда спазмы прекратились, он присел рядом с ней на мраморные ступени и нежно ополоснул ей лицо.

— Прости меня, — прошептала Эмерелд.

— Никогда больше не извиняйся передо мной, Эмерелд. — Это я должен молить тебя о прощении».

Шон отнес ее обратно в постель.

— Лежи, пока не почувствуешь себя лучше. — Он быстро оделся. — Я приведу Тиару, она просто волшебница, когда дело касается трав и отваров. Я уверен, что тебе совершение не обязательно так страдать.

Вскоре Шон вернулся с принцессой Тиарой.

— Я так и думала! — заявила она.

— Чем я могу помочь? — спросил Шон.

— А разве ты сделал недостаточно? — Тетка указала ему на дверь. — Раз уж ты виноват в ее состоянии, тебе придется нас оставить. Она не может идти в трапезную и смотреть на окорок в ее деликатном положении. Но, разумеется, тебя это не остановит, — обвиняюще закончила она.

В глазах Эмерелд плясали веселые искорки, когда она встретилась взглядом с Шоном.

— Я уже чувствую себя лучше.

Когда они остались одни, Тиара наградила ее сияющей улыбкой.

— Ах, малышка, я должна многому тебя научить. Урок первый: чувство вины — это отличное оружие. Оно позволяет тебе править всеми и не мучиться угрызениями совести. А теперь я могу предложить тебе много средств от утренней тошноты. Есть ромашка, мята и ячменный отвар.

— Решайте сами.

Тиара была удовлетворена.

— Какая ты смелая!

— Не совсем, — доверчиво шепнула Эмерелд. — Я угадала ваш секрет. Вы только делаете вид, что вы не в себе.

Пожилая женщина встревожилась:

— Дева Мария и святой Иосиф, пообещай, что ты не скажешь ничего Фитцжеральдам. Шон-то знает, он всегда был умным дьяволом, но все остальные считают меня совершенно ненормальной.

Когда она вернулась, то принесла Эмерелд не только средство от тошноты, но и флакон с миндальным и розовым маслом.

— Это действует просто волшебно. Ты должна втирать это в свой живот, груди и бедра каждый день, тогда у тебя не останется уродливых растяжек.

— Уродливые растяжки? Господи помоги, я ведь ничего не знаю! — воскликнула Эмерелд.

— Тогда очень хорошо, что я приеду в Грейстоунс. Ты готова ехать верхом?

— О да, тошнота прошла. А вы тоже поедете верхом, Тиара?

— Конечно, я поеду верхом. На живодерню мне еще рановато. И кстати, меня на самом деле зовут Тарой. Домашние изменили мое имя, когда я стала надевать тиару. Полагаю, у них такая манера шутить.