Книга Мертвые не умирают; Месть за нелюбовь - Светлана Алешина

– Да, – задумчиво покачала головой Каменская. – Но все-таки мне кажется, что теперь обязательно должно случиться что-то плохое.

– Не каркай! – прикрикнула на нее Кандабурова.

Хотя внутренне она и сама сейчас чувствовала, что Каменская права и очень скоро в дом неминуемо должна постучаться беда.

– Ага. Ну вот наконец-то и ты, – услышали они радостный молодой голос.

В гостиную из глубин дома входили Алексей и Алена. И как будто сама молодость, сама жизнь зашла в комнату вместе с ними.

Они шли такие красивые, здоровые, веселые, до краев переполненные счастьем. Они не прикасались друг к другу, но почему-то все равно было видно, что они вместе, и две женщины, обсуждающие что-то на диване в гостиной, вдруг почувствовали себя старыми и ненужными. Они ощутили вдруг, что их время безвозвратно ушло.

Алексей после хорошего секса чувствовал в себе необычайный прилив сил, чего уже довольно давно не наблюдал. Даже сама ситуация встречи двух его любовниц только забавляла. Ему даже хотелось маленького скандала. Хотелось, чтобы эти женщины начали ревновать и устроили перепалку между собой.

Хотелось почувствовать себя значительным, нужным всем. Пусть Ирина покричит, помашет немножко руками. Он сумеет убедить ее, что ему на самом деле нужна только она. В глубине души Алексей любил подобные выяснения отношений, любил ссоры и примирения за взрыв чувств, который придает такую волшебную остроту сексу, следующему сразу вслед за скандалом и примиряющему собой все.

Алексей почти с удивлением почувствовал острое желание заняться любовью теперь с Ириной. И тут же ощутил гордось за себя: да, он настоящий мужчина! Его хватит на всех!

Однако Каменской сейчас было вовсе не до Серебрякова. Она в отличие от своего молодого любовника не так приятно провела последние часы. Прореагировав на появление молодых людей только кивком головы, она сидела теперь совсем бледная, полностью ушедшая в свои мысли и даже не делала ни малейшей попытки хоть как-то поддержать светский разговор.

А Серебряков вдруг решил, что это необходимо исправить.

– О, прекрасная дева, – продекламировал, чуть завывая, он, становясь перед Каменской на колени. – Уж не из Аида ли пришла ты к нам? Почему такой мертвенной бледностью и грустью отмечено чело твое?

Каменская вздрогнула и с ужасом посмотрела на Алексея, не в силах произнести ни единого слова.

– Какие дурацкие шутки у тебя, Алексей! – выручила ее Кандабурова. – Не видишь, у Ирины неприятности, она устала, зачем накручивать человека еще больше?

Горбунья своим тоном напоминала учительницу и тщательно следила за тем, чтобы голос ее не очень дрожал.

И Серебряков среагировал на обиду мгновенно.

– Да ну вас всех! – перешел он на свой обычный тон маленького ребенка. – Уже и пошутить нельзя. Подумаешь, ути-пути какие! И что, у нее язык отнялся, да? Что, она сама сказать мне не может, что устала, чтобы я не лез, да?

Ирина подняла на любовника измученные глаза, но ответить ничего не успела. Звук, который издает струна, когда оборвется, прокатился, дрожа, по всей комнате, заставив Каменскую и Кандабурову вздрогнуть.

– Что это? – испуганно прошептал уже немного захваченный настроением женщин и чуткий ко всяким мистическим штучкам Алексей.

– А ничего, – раздался спокойный голос Алены. – Очень похоже на то, как лопаются иногда пружинки в настенных часах. А что вы все так испугались? – с неподдельным удивлением спросила она.

– Это в моей комнате, – убежденно сказала Ирина, не обращая на вопрос девушки никакого внимания. – Время там остановилось!

И в раздумье, никого уже не замечая, кроме Алексея, она подошла к нему, прижалась и порывисто прошептала:

– Обними меня покрепче, малыш. Мне страшно, мне очень страшно.

Глава 7

– Да, именно так: «Мне очень страшно!» – повторяла она и все сильнее прижималась к абсолютно ничего не понимающему Алексею. И я еще никогда не видела Ирину Каменскую такой испуганной. И никто, наверно, не видел. – Так закончила казашка свой рассказ Ларисе о том декабрьском дне.

– А пружина – это что, были часы? – спросила Лариса.

– Как ни странно, да, – ответила Орнагын. – В комнате Ирины действительно остановились часы. Вот так!

Кандабурова замолчала, полностью уйдя в события недалекого прошлого. Однако Ларисе она нужна была здесь и сейчас, и потому она сразу приступила к делу.

– Все-таки странно, – заметила она. – Зачем бандитам вообще понадобилось брать Ирину Николаевну в свидетели убийства? Ведь оно, судя по всему, было заранее спланировано.

– Совсем не обязательно, – ответила Орнагын. – Во-первых, все могло получиться и случайно. Тут уже никто не может сказать точно. А во-вторых, бандиты знали, что Ирина их не выдаст. Она же была как бы своя. И к тому же женщина, а следовательно, и не человек вовсе, по их правилам, или, как они их называют, «понятиям». Вот никто и не интересовался ее мнением. И никому даже в голову не могло прийти спросить, что она чувствует.

– Значит, вы не думаете, что это был акт мести в отношении человека, повинного в смерти Анатолия Каменского? Почему им и понадобилось присутствие его жены?

– Да нет, вряд ли, – скептически заметила казашка. – Скорее всего у Доллара был обыкновенный приступ кровожадности, который ему самому очень хотелось выдать за святое чувство обиды за своего братана. Ведь с этим таджиком и не разбирались особо: тот, не тот. В общем, им это и не очень важно было. Главнее было вмазать.

– Сволочи! – невольно вырвалось у Ларисы. – Кстати, а что, Ирина часто принимала героин?

– Я сама боялась в этом смысле за нее, – серьезно сказала Орнагын. – Но… Как ни странно, наркоманкой она не была. Так, иногда, по случаю… Не более того.

Неожиданный звонок в дверь оборвал беседу Ларисы и Орнагын.

– Люда, Людмила! Открой дверь! – закричала Кандабурова.

Однако никакого движения в ответ на ее крик не последовало.

– Вечно она спит в последнее время! – проворчала казашка и пошла открывать гостям сама.

И почти сразу же в комнате появилась Людмила. Вид у домработницы и правда был совсем заспанный, как будто она только что встала с кровати. Длинные черные волосы, кое-как забранные назад, упрямо выбивались из-под заколки и падали женщине на ее широкий крестьянский лоб. Белый фартук сбился набок, а серые тусклые глаза никак не желали как следует открыться.

– А-а, Ольга Сергеевна меня звала? – с трудом произнесла женщина, растерянно глядя на Ларису.

– Она пошла открывать дверь, – почти с сочувствием ответила та. – Да вы присядьте. Вам что, нездоровится?

– Нет, ничего, – со вздохом сказала Людмила, но все-таки села на самый краешек единственного в комнате жесткого стула. – Вот, совсем не сплю по ночам в последнее время. А как спать? Ведь все время этот труп перед глазами!