Книга Швейцарские горки. Испанский сапог - Александр Звягинцев

– Стараюсь, – лениво сказал Ледников, нарочно принимая еще более вольную позу. – Да и странно было бы, если бы я старался вести себя иначе.

– Ну почему? Кстати, не все ваши соотечественники ведут себя так.

– Да что вы?

– Представьте себе. Вчера в редакцию, где я ра ботаю, зашла женщина, русская, и оставила для меня диск с данными про сеньора Арчилова. Там очень интересные факты. Видимо, она читала мои статьи и тоже не хочет, чтобы преступник оказался на свободе.

– Есть женщины в русских селеньях, – сказал Ледников.

А что, спрашивается, еще он мог сказать? Но заканчивать разговор так быстро не хотелось и он спросил:

– А вы, наверное, тоже горячая противница корриды?

– Разумеется! – фыркнула Нурия. – Наконец-то у нас не будет этого варварского, позорного развлечения.

– А как же «correbous»? Уставной совет Каталонии почему-то считает возможным сохранить это зрелище? Тоже весьма не вегетарианское…

– Речь идет о сохранении этой традиции только там, где она уже существует. А заводить «correbous» там, где ее до сих пор не было, не разрешается. Приходится учитывать, что у этой традиции – глубокие корни, уходящие в историю нашего народа.

Ну, разумеется, корни глубокие. Правда, у традиционной корриды они намного глубже, но она национальный праздник всей Испании, и это ее самый страшный порок.

– Скажите, Нурия, а сардану вы танцуете?

Она смерила его пылающими глазами:

– Конечно. А почему вы об этом спрашиваете?

– Просто я бы с удовольствием посмотрел на вас, когда вы танцуете. Думаю, это была бы впечатляющая картина.

Сардана – один из самых странных танцев, который Ледникову довелось видеть. Было это в Барселоне. Оркестр, большей частью из духовых инструментов, располагался на возвышении перед порталом собора и играл довольно быструю мелодию. А на просторной площади двигались пять-шесть хороводов с поднятыми вверх руками. В них было человек по двадцать-тридцать. Они мерно двигались под музыку, делая ногами простые и однообразные движения. Они именно двигались, а не плясали. Причем каждый вокруг сложенной в центре горки из курток, плащей и сумок. Словно язычники вокруг священного костра или дерева. У людей не было цели повеселиться. В танце не было никаких вольностей – каких-либо лихих прыжков, затейливых коленцев, неожиданных вскриков. Люди не улыбались, а были старательны и сосредоточенны. Весь смысл действа был в том, чтобы быть точно таким же, как все. Так что был это вовсе и не танец. Сардана больше всего походила на ритуальное действо, на отточенный веками обряд, подтверждающий принадлежность каждого человека в хороводе к каталонскому сообществу. Сомкнутые руки, гордо поднятые над головами, неразрывный круг – зримое выражение объединяющей этих людей глубинной идеи, недоступной и непонятной другим. Вступать в этот хоровод у человека постороннего особого желания не возникало. Один из туристов, наблюдавший, как и Ледников, за сарданой со стороны, сказал, что это похоже на сиртаки. Но тут было другое. Больше всего сардана напомнила Ледникову чеченский зикр. Этот ритуально-обрядовый хоровод в бешеном темпе, состоящий из самых простых движений, когда люди в кольце двигаются друг за другом в едином темпе, был мощной психологической процедурой, сплачивающей людей воедино, превращающий их в «своих». Правда, зикр исполняют только мужчины, а в сардане всегда много женщин, причем уже не самых молодых, то есть с вполне определенной психикой…

– Сегодня вечером я улетаю в Москву, – прервала его воспоминания Нурия.

– Вот как. Надолго?

– Нет, всего на несколько дней… Может быть, вы хотя бы подскажете кого-нибудь, к кому я могла бы обратиться там за информацией? И кто согласился бы мне помочь? – несколько даже высокомерно спросила Нурия. Ледников помолчал. Вряд ли кто-то из официальных представителей Следственного комитета или прокуратуры захочет говорить с ней откровенно. Нужен кто-то, кто занимался Сатрапом и его связями, но сейчас не связан рамками службы…

– Может быть, надо заплатить? – нетерпеливо спросила она. – Ведь у вас там теперь все делается за деньги. Я готова. – Нурия смотрела на Ледникова чуть ли не с холодным презрением.

– Не думаю, что вы располагаете средствами, которые могут серьезно помочь в Москве, – рассмеялся он. – Я дам вам телефон моего знакомого, который был в курсе дел Сатрапа, сейчас он, правда, лицо неофициальное… И еще телефон человека, возглавляющего частное Бюро криминальных расследований.

– Я могу сослаться на вас?

– Разумеется. Иначе они просто не станут говорить с вами. Во всяком случае, более или менее откровенно.

– Ну что ж, спасибо и на этом, – сказала она.

– У вас есть хватка. Я бы даже сказал бульдожья, если бы не боялся вас обидеть…

– А вы знаете, сколько в Испании безработных? Особенно среди молодых? Работа стала привилегией для избранных. Тысячи профессиональных журналистов не знают, куда пристроиться. Молодые журналисты ищут возможность устроиться хотя бы практикантами и согласны работать даже бесплатно. Девушкам порой приходится надеяться не на талант, а на большие глаза и губы «аля Анджолина Джоли»… К счастью, у меня есть своя тема, я знаю русский язык, что у нас редкость. Но все равно, мне надо работать как проклятой.

– По-русски еще говорят «лезть из кожи вон» или «вертеться как белка в колесе»…

– Белка… – усмехнулась Нурия. – По-испански говорят «hechar los higados», то есть «выплевывать печенки». Или «hechar las asaduras» – «выворачивать внутренности».

– Грубовато.

– Зато куда точнее. Всего доброго!

Она стремительно встала и пошла к машине, а Ледников все время глядел ей вслед и не мог отвести от нее глаз.

Глава 9

Dar gato por liebre
Дать кота вместо зайца

Завидовал ли он Ледникову тогда, когда узнал его, в университетские годы?

Да пожалуй, что и нет. Точно нет. Скорее, удивлялся тому, как удачливо и благополучно может складываться все у человека, причем, похоже, без всяких стараний с его стороны. Привлекателен, удачлив, а главное, сразу всех располагает к себе, опять же ничуть не прилагая для этого каких-либо усилий. А еще, несомненно, умен и талантлив. А еще за спиной – мощная фигура отца. Иногда даже мелькала мысль: и куда все это одному, мог бы и поделиться!

Удивление переросло в раздражение, когда у Ледникова завязался пылкий роман с Анной Разумовской, при взгляде на которую у Аркадия Келлера тогда холодели до покалывания кончики пальцев. Это было уже чересчур! Потому что Разумовская была той, о которой он, Аркадий, мечтал. Мечтал не просто как о женщине, обладание которой обещало невозможное с другими блаженство, он ясно понимал, что Разумовская, с ее породой и умом, придала бы его жизни совсем другое дыхание, иную высоту. Но Ледников отнял ее навсегда, потому что абсолютно ясно было – у них с Разумовской не обычный студенческий романчик, тут люди сплели свои жизни намертво, так тесно, что другому нечего рассчитывать вместиться между ними, надеяться, что когда-то это чувство иссякнет и можно будет этим обстоятельством воспользоваться. Нет, эти будут любить и мучить друг друга всегда. Так что оставь надежду всяк, кто рядом…