Книга Сокровища короля - Элизабет Чедвик

– И ее муж ничего об этом не знает, верно? Иначе она не искала бы встречи с тобой тайком от него.

– Что она сказала мужу, это ее личное дело. – Почувствовав его возбуждение, конь затоптался на месте и пошел боком. Чтобы удержаться в седле, Магдалена ухватилась за подхвостник. – Так что не надо делать из мухи слона. Магдалена пожала плечами:

– Меня можно простить за то, что я вообразила, будто между вами что-то есть. Видел бы ты ее взгляд, когда она увидела меня в твоей постели в «Ангеле». Если бы взглядом можно было убить, я бы была уже мертва. Я знаю, как выглядит ревность.

Хм, это интересно. Быть может, они спорят и ругаются именно потому, что чувствуют взаимное влечение и пытаются оградить себя от осложнений, с которыми им не справиться.

– Это была не ревность любовницы, уверяю тебя, – сказал он. – К тому же, если б я намеревался вступить с ней в любовную связь, зачем бы я потащил тебя с собой в Линкольн, верно?

Продолжая любоваться кольцом на пальце, Магдалена размышляла над его доводами. Внезапно настроение у нее резко изменилось, она обвила его руками за пояс и прижалась щекой к мягкой шерсти его плаща.

– Да, ты прав, – согласилась она. – Если кто и ревнует, так это только я.

Чувствуя себя неблагодарным подлецом, Николас молча поклялся себе, что в виде компенсации купит Магдалене брошь, подходящую к новому кольцу.

Глава 21

Весна 1220 года

Базарный день в Линкольне. Мягкая весенняя погода, пришедшая на смену шквальным ветрам с дождем и снегом, привлекла на улицы толпы людей. Народ повалил на рынок.

Мириэл стояла в своей суконной лавке и с наслаждением взирала на царящую вокруг суету. Базарные дни она обожала с детства и очень скучала по ним в монастыре Святой Екатерины, и это тоже было одним из суровых испытаний. На рынке она чувствовала себя в своей стихии. Как и подмастерье Уолтер. Он просто удивлял ее своим умением продавать ткани, и Мириэл уже начинала подумывать о том, что, возможно, ему следует заниматься сбытом готовой продукции, а не производством. В мастерстве с ее фламандцами он никогда не сравнится, зато язык у него хорошо подвешен.

Они наблюдали за труппой бродячих актеров, развлекавших толпу музыкальными и акробатическими номерами. Уличные комедианты всегда приводили ее в смятение. К их числу принадлежал ее отец, и она боялась, что в один прекрасный день увидит среди них мужчину с медово-карими глазами, зарабатывающего на пропитание игрой на барабане или метанием ножей, мужчину с заострившимися чертами лица, изможденного от голода и многолетних невзгод.

Но сегодня она смотрела выступление труппы без смущения, ибо ни одному из троих ее участников еще не исполнилось и тридцати лет. Зрители благодарили их восторженными возгласами и горстями мелких монет.

– Я не хотел бы так жить. – Веснушчатое лицо Уолтера исказила гримаса. – Мне милее крыша над головой и твердый заработок каждый день.

Мириэл с улыбкой взъерошила его волосы и пробормотала:

– Все мы под Богом ходим. – Ее взгляд скользнул мимо актеров и остановился на знакомой фигуре мужа. Тот что-то быстро говорил другому торговцу и, судя по его порывистым движениям и стоявшей торчком золотистой бороде, был чем-то сильно расстроен.

Минутой позже он покинул своего собеседника и направился к лавке Мириэл. Лицо его было мрачно, за спиной развевался плащ. Не раздумывая, он пошел прямо на актеров, выбив деревянные булавы из рук жонглирующей женщины, причем сам он, видимо, даже не заметил, что помешал выступлению, ибо с его уст не сорвалось ни слова извинения, ни ворчливого возгласа.

Уолтер, всегда терявшийся и нервничавший в присутствии хозяина, отер трясущиеся ладони о свою тунику и принялся обхаживать покупателя, интересовавшегося зеленой саржей.

Мириэл собралась с духом и обратилась к мужу:

– Что случилось?

От ярости его лицо побагровело, глаза остекленели.

– Этот сукин сын Морис де Лаполь уводит у меня поставщиков прямо из-под носа… обещает платить больше за сарплер и брать меньше комиссионных. Это моя территория, он не имеет права так поступать.

Мириэл шагнула в глубь лавки, налила из бутыли вина в роговую чашу и протянула мужу.

– Выпей, – приказала она. – И, ради бога, успокойся.

Ноздри у Роберта раздувались, как у пойманной дикой кобылы. Он сердито глянул на сосуд в руке жены, будто собираясь швырнуть его на землю, затем схватил чашу и стал жадно пить.

– И покупателей уводит – предлагает взятки, говорит, будто я наживаюсь за их счет. – Он провел кулаком по бороде, смахивая красные капли.

– И скольких он переманил? – Мириэл вновь наполнила его чашу.

– По крайней мере, двоих. Эдвина из Котмора и Томаса Боулегса.

– Но ведь они лишь недавно стали твоими заказчиками, – резонно заметила Мириэл. – До этого работали с другими. Похоже, на них просто трудно угодить. – Она тщательно подбирала слова. Роберт, она знала, и сам был напористый – как в профессиональной деятельности, так и в повседневной жизни – и, безусловно, не гнушался переманивать поставщиков у более слабых конкурентов, если представлялась такая возможность. Теперь же, когда он сам оказался жертвой чужих интриг, его возмущение не знало границ.

Роберт забрал у нее чашу с вином и стал пить медленнее. Лицо его несколько просветлело, дыхание выровнялось.

– Разумеется, я не потерплю, чтобы этот негодяй отравлял все вокруг своим ядом и баламутил других.

– Что ты намерен предпринять?

Он бросил на нее быстрый взгляд. Его глаза горели решимостью, и она поняла, что в его голове уже зреет какой-то план.

– Поговорю со своими поставщиками, попробую убедить их в том, что им выгоднее продавать свою шерсть мне. – Он сделал последний глоток и остатки вина выплеснул на землю. – Если придется, предложу более выгодные условия, чем де Лаполь.

Мириэл видела, что эта мысль причиняет ему боль. Своими действиями де Лаполь не только ставил под угрозу доходность его предприятия, но и унижал его мужское достоинство.

– Поступай, как сочтешь нужным, – напутствовала она мужа, выражая ему участие и поддержку.

Роберт угрюмо кивнул, но потом все же улыбнулся ей. Взяв лицо жены в свои ладони, он крепко поцеловал ее в губы.

– Я всегда выбираю самое лучшее, – сказал он.

Мириэл вздохнула, глядя ему вслед. Она была довольна своим браком с Робертом: преимущества, которые давал ей этот союз для ее ткацкого производства, перевешивали недостатки проживания с ним под одной крышей. Роберт добывал лучшую шерсть для ее станков и переправлял ее сукно вместе со своим руном, таким образом сокращая затраты для обоих. Его неслабеющая мощь и напористость вызывали у нее восхищение, но порой он перегибал палку, так что ей оставалось лишь развести руками от бессилия. Подобно псу, натасканному на травлю привязанных быков, он мертвой хваткой впивался в добычу, не позволяя себе ни минуты передышки. Даже дома он строил планы и придумывал, как бы отхватить кусок побольше. Вот почему он так взбесился, когда де Лаполь попытался перехитрить его. Роберт признавал конкуренцию, но, если конкуренты начинали угрожать его интересам, он воспринимал это как личное оскорбление.