Книга Зеркала прошедшего времени - Марта Меренберг

– Я понял. – Александр Христофорович, затягиваясь сигарой, в задумчивости уставился в окно на замерзшую Фонтанку. – Так где, вы говорите, назначена дуэль?

– На Черной речке, около пяти часов пополудни.

– Так там же лес кругом! Снегу по колено! Да и темно уж будет стреляться-то!

– Я там был сегодня. Осмотрел местность. – Бенкендорф из-под густых бровей быстро взглянул на барона, сухо кашлянув, но промолчал. – Это поляна, хорошо освещенная луной. А даже если луны не будет и снег повалит, то все силуэты будут четко просматриваться на белом фоне.

Вы что-то слишком хорошо соображаете, барон… По-военному. И не скажешь даже, что дипломат…

– Хорошо, – сказал Бенкендорф, опустив глаза и нервно полируя пальцами Георгиевский крест. – К четырем часам дня я пришлю туда своих жандармов, и они арестуют всех, кого там застанут, еще до начала дуэли. Расставлю их вот здесь… – он склонился над планом, – около Комендантской дачи – там этот живет, как бишь его – Мякишев, кажется, арендатор… Его тоже предупредим, чтобы был в курсе. Да не волнуйтесь вы так, барон! – хмыкнул он, взглянув в потемневшие от страха и отчаяния глаза Геккерна. – Разве станем мы гвардейцами нашими разбрасываться!.. Да и поэтами тоже, – поспешно прибавил он, отводя глаза в сторону.

Да-с… Жаль обоих. Но государь ясно дал понять, что мешать им будет неразумно… Стало быть, жандармов-то мы направим, но – не туда. Пусть едут в сторону Екатерингофа… А там разберемся… Мальчишке Геккерну предложим металлическую кольчужку под мундир – говорят, вещь надежная, подвести не должна…

Наемный экипаж с плотно зашторенными окнами уже около часа стоял на набережной Фонтанки, на углу Пантелеймоновской улицы. Уже стемнело, когда из дверей Третьего отделения вышел невысокий, круглолицый, довольно пожилой господин и направился прямиком к этой карете, где его, как видно, давненько дожидались.

– Здравствуйте, Павел Иванович, – тихо и вежливо поздоровался с секретарем Бенкендорфа Миллером молодой человек в бобровой шубе, без шапки, с длинными русыми волосами, спадающими на тонкое, широкоскулое лицо, на котором неестественно ярким блеском горели прозрачные, широко расставленные, зеленоватые глаза.

– Приветствую, Петр Владимирович, – весело откликнулся Миллер, усаживаясь с ним рядом. – Извините уж – задержались там, беседуя со старшим Геккерном. Весь извелся, бедный, пятнами пошел, умолял… Гарантии ему, видишь ли, нужны. Оно и понятно… А мне вот – верите, голубчик? – Пушкина больше всех жалко… Ведь в одном Лицее с ним учились, да-с… в Царском Селе. Стихи его люблю… сколько раз сам письма его крамольные от шефа прятал, чтобы на глаза не попадались – в папочку особую перекладывал, подальше от глаз…

Долгоруков, почти не слушая Миллера, безразлично кивнул и уставился в пространство, выжидая, когда секретарь Бенкендорфа подойдет к главному.

– На Черной речке будут стреляться, князь. В пятом часу пополудни, завтра, двадцать седьмого января. Секундант Пушкина – Данзас, Геккерна-младшего – Д'Аршиак. Справа – лес, слева – строения Комендантской дачи. Там сейчас живет господин Мякишев, арендатор.

При упоминании имени Дантеса Пьер чуть заметно вздрогнул, скулы его порозовели. Он вытащил сигару и предложил Миллеру.

– Благодарю, князь, не курю. Давно бросил. И вам не советую, – засмеялся он. Ему нравился этот вежливый, воспитанный юноша, про которого в свете ходили сплетни одна гаже другой.

Не может быть… Не верю. Чудный мальчик этот Пьер – а я еще отца его помню, Владимира Долгорукова, градоначальника нашего бывшего… А зачем ему, интересно, знать о дуэли? Ну да ладно – такие деньги платит, стало быть, не моего ума дело…

– Здесь три с половиной тысячи, как условились, – сухо сказал Хромоножка, отсчитывая Миллеру ассигнации. – И вы уж, Павел Иванович, молчите, что бы там ни случилось… До гроба молчите, что рассказали мне о дуэли. И я вас не выдам, ежели что.

– Да уж… мне-то явно ни к чему себя подставлять. Я, наверное, пойду – мне тут два шага до церкви-то… там я живу…

– Сидите… куда же вы? Я вас довезу до дома… И не волнуйтесь – экипаж-то не мой, наемный…

Ну вот и все, дорогой мой Жорж… Теперь дело за малым – ружье только зарядить… А завтра, топ cher, я убью тебя…

Дмитрий Петрович Мякишев несказанно обрадовался молодому, веселому и общительному человеку, который поздно вечером неожиданно заглянул к нему на огонек. Господин Мякишев привык рано ложиться спать и, помолившись на образа, собрался было уже раздеваться, чтобы отойти ко сну, как вдруг стук в дверь заставил его встряхнуться и подойти к окну, чтобы разглядеть в темноте позднего гостя.

– Здравствуйте, сударь! Да как это вы сюда забрели, Господи прости, в такую метель-то? – суетился он, пока заблудившийся на Черной речке юноша снимал сапоги и шубу. И как это вы без шапки ходите в такой мороз? Простудитесь…

– Да… уже, кажется, простыл немного, – улыбнулся юноша. – Я тут, понимаете ли, совсем ничего не знаю… Я в гости ехал, к приятелю – он здесь неподалеку живет. Или мне показалось, что неподалеку… Извозчику объяснял, как ехать, а он меня сюда вот, к вам, и привез… Вы уж простите меня, ради Бога, я даже имени вашего не знаю…

– Помещик Дмитрий Петрович Мякишев… Я арендую Комендантскую дачу, живу здесь круглый год… Тихо, хорошо… лес рядом. И спокойно у нас – не воруют, не стреляют… да кто ж сюда придет-то…

Мякишеву показалось, что широко расставленные, удивительно чистые и прозрачные глаза незнакомца странно блеснули, на миг встретившись с его собственными.

Что за парень?.. Как звать – даже не сказал… Черт его принес…

– А меня… Андреем зовут, – незнакомец почему-то вдруг стал заикаться, – Андрей Михайлов, студент. Да-а-а, – улыбаясь, протянул юноша, – ведь вот как получилось… ехал в одни гости, забрел в другие… Да что это я – у меня ж с собой… как положено… водочку потребляете, Дмитрий Петрович?

Мякишев расслабленно откинулся на стуле, вглядываясь в лицо ночного гостя. Да, пожалуй, что и впрямь студент… Речь правильная, волосы длинные, бороду бреет… Личико гладкое, юное, скулы только торчат… а носик прямой, с широкими, вырезанными ноздрями, не короткий и не вздернутый, как у него – картошка и есть картошка… Вот только прихрамывает парень чуток – жалко его…

– Водочку, говорите? Да кто ж ее, родимую, не потребляет-то? Или мы с вами не русские люди? – Дмитрий Петрович принес две стопочки, неглубокую миску с кислой капустой, еще горячую, не остывшую после ужина картошечку и банку соленых огурцов. – Ну, давайте, Андрюша, – за знакомство!..

Через полчаса молодой человек уже знал о помещике Мякишеве все – и что жена померла два года назад, и что сын уехал в Москву, а дочка вышла замуж за хорошего человека, только старого и больного совсем, и потому внуков все нет… Потом они плавно перешли на ты и выпили на брудершафт, и Мякишев совсем развеселился.