Книга Аттила. Собирается буря - Уильям Нэйпир

— Я уже сказал, — ответил Рваное Нёбо. — Мы выходим весной, когда появится трава. И не раньше.

Они покинули лагерь через три дня. Рваное Нёбо был печален и молчалив. Оказывается, разбойничий царь с желтыми глазами обладал великой силой убеждения.

Перед тем как отправиться на восток, Аттила оторвался от огромного, неуклюже передвигающегося стада быков, от тележек и большого табуна лошадей и вернулся в одиночестве на высокое плоскогорье. Там он увидел, что жители деревни столпились под тонкими навесами среди почерневших развалин, оставшихся от лачуг. Тогда верховный вождь стал искать старую жрицу. Она появилась и предложила хлеба с солью. Аттила отказался.

— Мы уходим на восток, — сказал каган.

— Зимой? Глупая идея.

Аттила вздохнул:

— Я уже слышал это раньше.

У жрицы вытянулось лицо. Остальные жители деревни собрались вокруг и с любопытством наблюдали.

— Река твоя. Она возвращена тебе.

Люди с удивлением посмотрели то на Аттилу, то друг на друга. Затем начали бормотать и смеяться, а потом ринулись вперед, желая обнять ноги своего спасителя, шею его лошади, что-нибудь. Каган осторожно потянул Чагельгана назад и поклонился.

— Река принадлежит тебе, как и всегда, — произнес Аттила. — Слава твоим богам.

Старая жрица с любопытством посмотрела на говорившего.

— Ты даже снова можешь есть рыбу, — добавил он, — если это необходимо.

Жрица выдавила слабую улыбку.

— Тебе не нравится рыба?

— Как любовникам рассвет, господин.

Аттила ухмыльнулся и яростно пришпорил коня. Некоторым жителям даже пришлось отскочить в сторону, чтобы пропустить их.

— Как любовникам рассвет!

Каган стянул поводья в кулак, мускулы на руках напряглись. Аттила ударил пятками по бокам животного и громко крикнул раскатистое:

— Ур-рагх!

Толстые и широкие ляжки коня сжались, Чагельган заржал и ринулся вперед. Подняв клубы пыли и снежный вихрь, всадник и лошадь исчезли на безлюдном плоскогорье.

Крестьяне сновали повсюду, словно потревоженные муравьи. К ночи они уже снова окажутся у своей любимой реки, станут собирать там древесину, плывущую по течению из северных лесов, и вскоре выстроят новые лачуги. Затем начнут пить, праздновать и с особым усердием восхвалять богов и Мать Нагу. Только один человек стоял и не двигался посреди всей этой суеты. Старая жрица сгорбилась над шишковатой палкой, не сводя взгляда с востока, с плоскогорья. Ее тонкие губы шевелились, будто в молитве.

Многие из черных и кутригурских гуннов вспоминали тот зимний поход на восток, словно смутный сон. Всегда впереди них, перед глазами, залепленными снегом, сквозь пургу и лед ехал один-единственный несгибаемый человек, съежившийся под черной медвежьей шкурой, но отказывающийся пойти другой дорогой.

Сколько умерло во время метели и вьюг, трудно сказать. Многие мужчины похоронили женщин на обочине, многие женщины, как смогли, погребли детей под глыбами льда. Этого было достаточно, чтобы вызвать недовольство и мятеж. Но все оставалось по-прежнему. Разбойничий каган с желтыми глазами отдал приказ, и, казалось, будто так пожелали некие высшие силы, которым ни один смертный не мог возразить.

Отряд ехал по замерзшим скалам и камням, пробирался через Джунгарскую расселину — проход длиной в пятьдесят миль, где дул штормовой ветер, называемый гуннами бураном, завывающий между Алтаем и вздымающимся Тянь-Шанем, Небесными Горами. Миновав ее, Аттила жестом, обозначающим глубокое уважение, поприветствовал Высокий Алтай, словно считал это место вторым домом. Говорили, что каган когда-то провел здесь много времени. Но каких богов, каких шаманов, какие таинственные ритуалы он повстречал в тех далеких краях, никто не мог сказать.

Летом здесь все зеленело и цвело. Подснежники пробивались сквозь коричневую землю, едва начинало теплеть, а на южных склонах зрели фисташки и лесные орехи. Но гунны оказались на северной стороне, причем зимой, и у них не было ни солнца, ни возможности передохнуть.

Поохотиться удавалось редко, и животные попадались очень худые. Иногда воины ловили огромную дрофу на лугах, вокруг которых возвышались горы, казавшиеся холодными, безразличными небесными наблюдателями, смотрящими на широкую равнину, лишенную деревьев. Изредка вестники краем глаза замечали горных козлов и степных лисиц, иногда в поле зрения попадала едва уловимая тень снежного барса, медленно и неслышно пробирающегося сквозь сугробы на нижних склонах. Расположившись у замерзших рек, где приходилось разбивать лед кирками, чтобы добраться до воды, после наступления темноты к гуннам тянулись другие животные, испытывавшие жажду: дикие собаки, ворчащие медведи, и, наконец, быстроногие и чуткие ирбисы.

В холодных серых небесах без устали парили черные грифы и царственные орлы, тоже не спускавшие с воинов глаз. Своих покойников гунны закапывали глубоко…

Глава 11

Колонна Северной Вэй

Воины семь дней шли по широкой равнине, окруженной этими высокими горами. С тележками, быками и из-за трудных речных переправ удавалось проходить лишь по десять миль в день — возможно, немного побольше. Стояла ясная и холодная погода, под ногами скрипел снежок, воздух был свежим, высоко в голубом небе висел лунный серп.

Впереди огромной движущейся колонны Гьюху, обладавший глазами ястреба, приостановил коня и стал смотреть. Аттила поднял руку, и все замерли.

Они ждали. Но ничего не происходило. Гьюху продолжал смотреть на восток. Нетерпеливый юный Аладар понесся галопом.

— Мои глаза в два раза моложе твоих, Гьюху! — закричал воин. — И я ничего не вижу!

Гьюху не обратил на него внимания. Прошло еще несколько минут. Чагельган фыркнул и поднял свою большую безобразную голову. Аттила потянул за поводья.

Гьюху произнес:

— Там. Похоже на облако дыма на горизонте. К нам приближается еще одна колонна.

Аттила стал вглядываться. Ничего…

— Это ветер, — ответил он. — Вздымающий снег.

Гьюху покачал головой:

— Ни один ветер не дует так ровно. Это — колонна.

Послышался голос Ореста, хотя никто не заметил, как он оказался позади. Даже лошадь грека шла бесшумно.

— Это колонна.

Через некоторое время Аттила сказал:

— Это колонна китайцев, колонна Северной Вэй.

Он оглядел своих воинов. Глаза кагана блестели и перебегали с места на место.

— Отличная практика.

Тихим голосом Аттила отдал приказы Аладару и Гьюху, и гунны потянули за поводья и стали осматривать подчиненных. Женщин и детей отвели подальше и оставили без защиты у тележек.

Аттила и Орест сидели бок о бок.