Книга Император. Врата Рима - Конн Иггульден

К глазам Александрии подступили слезы. Она так долго просидела над этим диском, и все впустую! Почти не осознавая, что происходит, она смотрела, как мастер крутит ее диск в руках и вкладывает ей в руки.

Несчастная девушка положила диск в тунику.

— Извините.

Он повернулся к ней.

— Меня зовут Таббик. Ты про меня не слышала, но меня считают честным и даже гордым человеком. — Он поднял другой кружок металла, серебристо-серого. — Это олово. Оно мягче бронзы, и тебе будет легче с ним работать. Олово хорошо полируется и не теряет цвет, просто немного тускнеет. Возьми его. Вернешь, когда изобразишь на нем что-нибудь интересное. Я прикреплю к нему булавку и продам как застежку для плаща легионеру. Если выйдет не хуже, чем твой бронзовый диск, я смогу взять за него серебряную монету. Я заберу стоимость олова и булавки, и у тебя останется шесть, может, семь квадрансов. Заключим сделку, понятно?

— А какая вам от этого выгода?

Александрия широко раскрыла глаза: неужели все-таки повезет?

— От первой сделки — никакая. Я вкладываю немного денег в талант, который, как мне кажется, у тебя есть. При случае передавай привет Банту.

Александрия взяла оловянный диск, и к ее глазам снова подступили слезы. Она не привыкла к доброте.

— Спасибо. Я отдам бронзу Марию.

— Обязательно отдай, Александрия.

— Как… Как вы узнали мое имя?

Таббик снова взял в руки золотое кольцо, над которым работал до того, как она вошла.

— Когда мы встречаемся, Бант только о тебе и говорит.

Чтобы уложиться в два часа, Александрии пришлось бежать, но бежалось ей легко и даже хотелось петь. Она сделает из этого оловянного диска красивую вещицу, Таббик продаст ее дороже, чем за серебряную монету, и попросит еще, а скоро ее работа станет приносить золотые, она скопит свою прибыль и в один прекрасный день выкупит себя, купит себе свободу. Свобода! От таких мечтаний кружилась голова.

Когда охранник впустил девушку в дом Мария, она вдохнула вечерний воздух, полный аромата сада, и на мгновение замерла. Во двор вышла Карла, забрала у нее мешки и монеты, как обычно, довольно кивая при виде сэкономленного. Если женщина и заметила, что с Александрией что-то случилось, она ничего не сказала и с улыбкой понесла продукты в холодный подвал, где они не так быстро портятся.

Наступал медлительный вечер позднего лета, когда воздух мягок и дневной свет часами наливается всеми оттенками серого, прежде чем окончательно раствориться в темноте.

Погруженная в свои мысли, Александрия не сразу увидела Гая, да и не ожидала его увидеть. Гай был занят почти так же, как его дядя, и возвращался домой очень поздно, успевая только поесть и поспать. Охранники у ворот привыкли к нему и впускали его без слов. Заметив Александрию в саду, Гай вздрогнул и на миг застыл на месте, любуясь ею.

Когда Гай подошел, Александрия обернулась и улыбнулась ему.

— У тебя счастливое лицо, — сказал он, улыбаясь в ответ.

— Да, я счастлива! — отозвалась она.

Гай не целовал ее с того самого раза в конюшне, еще в поместье, но сейчас понял, что настало подходящее время. Марк уже уехал; дом Мария казался пустым.

Он наклонил голову, и его сердце болезненно заколотилось, почти как от страха.

Перед тем как их губы соприкоснулись, Гай услышал ее теплое дыхание, а потом ощутил вкус ее губ и крепко обнял ее. Объятие казалось таким естественным, словно они были созданы друг для друга.

— Я не могу передать тебе, как часто я об этом думал, — прошептал он.

Александрия посмотрела ему в глаза и поняла, что хочет сделать ему подарок.

— Пошли ко мне в комнату, — прошептала она и взяла его за руку.

Словно во сне, Гай последовал за ней через сад. Карла проводила их взглядом и пробормотала:

— Давно пора!

Сначала Гай волновался, что будет неуклюж или, что еще хуже, тороплив, но Александрия прохладными руками направляла его движения. Она взяла с полки бутылочку ароматизированного масла и вылила несколько ленивых капель себе на ладони. Сильный аромат масла заполнил легкие Гая. Александрия села на него верхом и стала нежно втирать масло ему в грудь, потом ниже, так что Гай ахнул от наслаждения. Потом он взял часть масла со своей кожи и потянулся к ее грудям, вспоминая тот первый раз, когда во дворе поместья увидел их мягкое покачивание. Гай осторожно прижался губами к одной груди, ко второй, чувствуя вкус ее кожи и двигая губами по намазанным маслом соскам. От этого прикосновения Александрия приоткрыла рот и закрыла глаза. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и ее распущенные волосы накрыли обоих.

Когда вечер перешел в ночь, они нетерпеливо соединились, а потом — еще раз, игриво и радостно. В ее комнате не было свеч, но глаза Александрии сияли, а темно-золотые руки и ноги словно светились в темноте, когда она двигалась под ним.

Гай проснулся до рассвета и увидел, что она смотрит ему в лицо.

— Это был мой первый раз, — тихо сказал он. В душе он понимал, что лучше не спрашивать, но не спросить не мог. — А твой?

Она улыбнулась, хотя ее улыбка была грустной.

— Хотела бы я, чтобы так было! — ответила она. — Правда хотела бы.

— А ты… с Марком?

Александрия шире открыла глаза. Неужели он настолько наивен и не понимает, что ее оскорбил?

— О, я бы не против, — огрызнулась она, — только он не просил.

— Извини, — покраснел Гай, — я не имел в виду…

— А он сказал, что это было? — с напором спросила Александрия.

Гай, стараясь сохранить невозмутимость, ответил:

— Да, боюсь, он этим хвастался.

— В следующий раз, когда увижу его, дам кинжалом в глаз. Боги! — сердито воскликнула Александрия и начала одеваться.

Гай с серьезным видом кивнул, хотя его очень веселила мысль о Марке, который однажды вернется, ничего не подозревая.

Они поспешно оделись: оба не хотели, чтобы кто-то заметил, как он выходит из ее комнаты до рассвета. Александрия вышла из крыла рабов вместе с Гаем. Они сели на скамью в саду под теплым ночным ветерком.

— Когда я смогу снова тебя увидеть? — тихо спросил Гай.

Александрия отвела взгляд, и ему показалось, что она не хочет отвечать. Его сердце упало.

— Гай… Я была счастлива каждый миг этой ночи: так приятно касаться тебя, чувствовать вкус твоей кожи… Но ты женишься на дочери Рима. Разве ты не знал, что я не римлянка? Моя мать была из Карфагена. Ее забрали в рабство ребенком и сделали проституткой. Я родилась поздно, и после меня она так и не оправилась.

— Я тебя люблю, — сказал Гай.

Он знал, что сейчас это правда, и надеялся, что этого достаточно. Он хотел как-то показать Александрии, что ночь с ней значит для него больше, чем просто удовольствие.