Книга Стеклянные цветы - Мэри Каммингс

Филипп при нем снова стал держаться официально — ни совместных ужинов на кухне, ни разговоров на посторонние темы. Бруни и не ждала ничего другого — иначе ей пришлось бы объяснять брату, какие на самом деле отношения связывают ее с так называемым «телохранителем».

Нет, Эрни ни к чему было все это знать…

Глава девятая

Телефон зазвонил во втором часу ночи.

— Да? — сонно отозвался Филипп.

— Одевайся быстрее — нужно ехать! — рявкнула Амелия и бросила трубку.

Филипп успел только натянуть брюки, когда раздался знакомый частый стук в дверь. Едва он открыл, как баронесса ворвалась в комнату.

— Ты еще не готов?! Давай скорее, что ты копаешься!

— Что случилось? С Эрни что-то?

— Да при чем тут Эрни?! Нужно быстро ехать Рене из Штутгарта забрать!

— Кто такой Рене?

Амелия гневно сверкнула глазами.

— Ты что, не можешь раз в жизни обойтись без дурацких вопросов?! Нарочно копаешься — хочешь, чтобы я на такси поехала?!

— В Штутгарт? — усомнился Филипп.

— Да хоть в Париж! — огрызнулась она.

— Объясни толком, что случилось?

— Рене — моя подруга. Она в Штутгарте. Нужно поехать и забрать ее оттуда. Все, допрос окончен, теперь можно ехать?

— Да.

К этому времени он действительно был полностью одет.

— Давай — быстрей, быстрей! — подгоняла баронесса. — Ты можешь не как черепаха двигаться?! Она там ждет, а ты тут еле тащишься!

— Рене — моя подруга, мы вместе в школе учились, — уже в машине снизошла Амелия до более подробного объяснения. — Она мне целых полгода не звонила, а сейчас вдруг позвонила и сказала, что ушла от мужа. И у нее ни денег, ни документов — ничего нет.

— В школе? Это что — в той же, где Катрин была? — решил уточнить Филипп. Уж не ждет ли их в Штутгарте еще одна стерва с новой порцией «милых школьных воспоминаний».

— Да ну при чем тут Катрин?! В Швейцарии, в закрытой школе мы вместе учились. Она и сама из Швейцарии, это Рене Перро. — Амелия выжидательно уставилась на него, будто эта фамилия должна была что-то для него значить. — Ну Перро, Перро, ты что, фирму «Солариум» не знаешь? — Внезапно она схватила его за рукав. — Езжай быстрее — не видишь, сейчас светофор переключится!

Отпихнув ее локтем, он проскочил перекресток на желтый свет и зарычал:

— Ты что — с ума сошла, хочешь, чтобы мы куда-нибудь врезались?!

— Ну миленький, ну потом на меня посердишься, а сейчас давай скорей! — жалобно заныла провинившаяся баронесса. — Я больше не буду — видишь, вот: сижу смирно и руки на коленях, только поехали быстрей! Будь ты раз в жизни человеком — пойми, она там ждет, одна. Дождь на улице, и ей холодно!

Бесполезно было объяснять, что если их прихватит полиция за превышение скорости, на это будет потрачено куда больше времени, чем на нормальную, с соблюдением всех правил, езду. Поэтому Филипп просто немного прибавил газу.

Лишь выехав на автобан, он смог дать полную скорость.

Отвлекаться от дороги нельзя было ни на миг, и стрекотание Амелии он слушал вполуха. Она же, вдохновленная тем, что вот-вот увидит подругу, не закрывала рта. По ее словам получалось, что эта самая Рене — средоточие всех добродетелей, нечто вроде Софии Кюри и матери Терезы в одном флаконе.

— …Я сначала терпеть ее не могла — тихоня, и вся такая правильная, вроде тебя! А потом поняла, что она вовсе не выделывается — она просто такой родилась и по-другому не может. А вообще она очень надежная и верная. И настоящий друг…

…Знаешь, сколько раз она меня выручала?! Когда я чуть флигель не подожгла, думала все, конец, сейчас меня из школы к черту выпрут — а она быстренько у себя все мои причиндалы спрятала. Они ко мне в комнату тырк! — а у меня чисто, только занавеска вся обгорелая и потолок закопчен. Я сказала, что свечку хотела зажечь и спичкой неудачно чиркнула. А на самом деле это я пыталась сделать состав такой, который при горении дает температуру повыше — чтобы стекло хорошо плавилось. И ведь сделала все как в книге, а оно вместо того чтобы гореть — рвануло!..

…Я у нее парней уводила, а она со мной все равно дружила, представляешь?! А они, сволочи, бывало, нарочно с ней знакомились, чтобы ко мне подобраться! Но она ведь такая — о людях никогда плохо не думает…

На въезде в город Филипп спросил:

— Теперь куда?

— К ратуше. Мы перед ратушей договорились встретиться. — Амелия нервно рассмеялась. — Рене в Штутгарте никогда не была, я тоже — но должна же где-то здесь быть ратуша!

Она больше не пыталась подгонять его, только болезненно морщилась, когда он притормаживал, чтобы прочесть указатель.

На площади перед ратушей не было ни души. Стоило Филиппу затормозить, как баронесса выскочила из машины и тревожно огляделась; несмотря на продолжавший сыпаться с неба дождик, откинула капюшон. Обернулась — и вдруг всплеснула руками и рванулась вперед.

Через площадь к ним бежала… нет, не девочка, хотя в первую минуту Филиппу показалось, что это подросток — молодая женщина в джинсах и свитере, с темными растрепанными волосами.

Добежала, бросилась Амелии на шею. Сквозь то и дело покрывающееся каплями ветровое стекло трудно было различить лицо баронессы — только руки, материнским жестом обнимающие спину подруги. В сравнении с Амелией та действительно выглядела подростком и была ниже ее чуть ли не на голову.

Потом они отступили друг от друга и оживленно заговорили; Амелия стащила с себя куртку, накинула на плечи Рене. Филипп подумал, что лучше было бы сначала переодеть ее во что-нибудь сухое — она же наверняка вымокла до нитки.

Почему они снаружи стоят, не идут в машину?!

Он вылез, успел услышать обрывок фразы: «…может убить…». Услышав, как хлопнула дверца, Рене обернулась, увидела его — и отшатнулась. На ее лице появилось паническое выражение.

— Не бойся, — быстро сказала Амелия. — Это Филипп. Он мой телохранитель, папа прислал его из Штатов. И кроме того, он… он мой друг.

Филипп удивленно взглянул на нее — до сих пор для всех ее знакомых он оставался не более чем телохранителем, бессловесным и «преданным как пес».

— Здравствуйте, Филипп, — женщина протянула ему руку и улыбнулась милой, застенчивой и немного виноватой улыбкой.

Вблизи стало видно, какая она худенькая и бледная; ее застывшие пальцы, казалось, вот-вот растают в его ладони, будто сосульки. Он продержал их несколько секунд, неосознанно пытаясь согреть, потом опомнился, отпустил и сказал:

— Вы, наверное, совсем замерзли — вам лучше пойти в машину.

— Рене, господи, Рене! В самом деле, скорей полезай внутрь! — тут же всполошилась баронесса и, когда та послушно пошла к машине, двинулась следом.