Книга Резервный космодром - Андрей Ливадный

– Ты обыкновенная. – Ответил Рощин, присаживаясь рядом, и тут же смутился, – нельзя говорить женщинам такие слова. – Извини.

– А хорошо, что ты не лукавишь. Обыкновенная, – значит все нормально. Я не прошла испытания Логрисом. – Внезапно, без предисловий ответила она на первый заданный Рощиным вопрос. – Ты знаешь, – рассудок каждого из мнемоников за месяц до выпускных экзаменов помещают в Логр.

– Психологи что-то пропустили? – Интуитивно догадался Вадим, который проходил подобное испытание и знал о некоторых неприятных для человека свойствах логрианских устройств, на базе которых могла жить человеческая личность. К примеру, попав в пространство Логра, рассудок человека утрачивал все защитные механизмы, например, такой как избирательность памяти, способность что-то забывать…

– Я рано осиротела. – Произнесла Инга, задумчиво глядя вдаль. – Но только в логре, когда была считана вся моя память, я узнала, что мои родители были кибрайкерами. Они работали на одну из корпораций Окраины, все происходило в тот период, когда Конфедерация проводила тотальную чистку, брала под жесткий контроль вопросы избыточного имплантирования. Отец и мать погибли на Везелвуле. Никто не знал, что я была свидетельницей их смерти. В два месяца еще ничего не осознаешь, но память фиксирует события…

С Окраины и попала на Элио, где уже начали проявлять разумный интерес к детям, чьи родители подвергались избыточной имплантации. Судьба складывалась обыкновенно – приемная семья, потом после школы – академия ВКС. У меня обнаружили уже сформировавшиеся нейросети, готовые к подключению дополнительных имплантов, к тому времени я стала совершеннолетней и дала согласие на операцию. Меня имплантировали, все прошло успешно, я окончила пять курсов академии, показывая неплохие результаты, а потом нас отправили на очередное мнемоническое испытание.

– И в логре открылась память двухмесячной девочки?

– Да. – Кивнула Инга. – Я вспомнила родителей, и все связанное с их смертью. Не было никакой катастрофы космического корабля – они погибли там, в болотах Везелвула.

– Кто это сделал? – Глухо спросил Вадим, мысленно содрогнувшись, представив, какой шок пришлось пережить Инге, когда адаптивное виртуальное пространство Логра открыло для нее все потаенные уголки памяти.

– Боевые мнемоники… – Едва слышно ответила Инга.

У Вадима мурашки пробежали по телу. Он не нашелся сразу, что ответить.

– У меня стремительно развился комплекс, Вадим. Ты первый, кому я вообще рассказываю свою историю. Я перестала доверять людям, возненавидела кибернетические системы.

– Ты вообще никому ничего не сказала?

– Я выдержала. С трудом, но выдержала. Беда в том, что по возвращении из Логра я уже не могла мыслить о карьере боевого мнемоника… В общем – я сбежала.

– Сразу сюда, на Алексию?

Инга кивнула.

– Илья Степанович – из твоих приемных родителей?

– Нет. Он их родственник. Дальний. Но меня принял без вопросов.

– Значит, тут ты готовилась стать изгоем-одиночкой? Пыталась преодолеть свой страх перед кибермеханизмами, гоняя на спортивном флайкаре, и ждала, пока Конфедерация пришлет кого-то на твою «зачистку»?

Инга вновь кивнула.

– Тебе следовало сразу рассказать о фактах, открывшихся в Логрисе. Поверь – все было бы иначе.

– ВКС Конфедерации так же содержит собственную службу безопасности. – Напомнила Инга. – В процессе подготовки боевых мнемоников открывается много сверхсекретной информации.

– Я не стану оспаривать жестокость нашего мира. – Ответил Вадим. – Скажу лишь одно – рядом со мной тебе ничего не грозит. Лишь ты сама способна причинить себе вред.

– А Фрич?

– Инга, вдумайся в термин «боевой мнемоник». Впервые боевые мнемоники появились на Окраине, в период кризиса вокруг системы Фрисайд[56]. Новация заключалась в том, что помимо избыточного имплантирования стиралась внутренняя духовная грань между разрушением и созиданием. Боевой мнемоник – это и хранитель информации, ее защитник, и уничтожитель в одном лице. Люди, прошедшие подобную подготовку, с равной легкостью используют в своем арсенале все приемы виртуальной борьбы, присущие как мнемоникам, так и кибрайкерам. Или ты скажешь мне, что в процессе обучения не проходила взлом сетей, не изучала приемы мнемонических атак и защиты от них?

– Проходила.

– Фрич – половинка тебя. Не в прямом смысле конечно. Если брать по большому счету, то он анахронизм, пережиток прошлого, осколок той Корпоративной Окраины, где существовали школы, готовившие отдельно мнемоников или кибрайкеров, в зависимости от того, какие склонности обнаруживал воспитуемый на ранних стадиях обучения. Теперь все иначе. Понятие «мнемоник» стало шире, оно включило в себя все вероятные возможности воздействия на кибернетические среды, информационные сети, виртуальные пространства. Так что боятся, ненавидеть современных мнемоников, – лишь пустая трата времени. А Фрич – узкий специалист в отличие от меня или тебя. Не скрою – специалист высокого класса.

– А что мне делать с собой?

– Судьбу можно изменить. Ты за своими страхами не поняла одного – Конфедерации нужны специалисты разных профилей, в том числе и сугубо исследовательских, мирных. Все не так ужасно и окончательно, как нарисовало тебе воображение.

– Зря бежала?

– Твой поступок. Не мне его судить. Может и не зря. Но тебе жить дальше. С кибермодулями в имплантах или без, на территории планет Конфедерации или в независимых мирах, ты была, есть и останешься мнемоником, человеком новой эпохи, иного склада характера и мышления в сравнении с другими. Ты прошла подготовку, которая не могла тебя не изменить. И твои дети получат по наследству сопрягаемые с имплантами нейросети – часть человечества, к которой принадлежим и мы с тобой, стала другой, сделала шаг вперед, продолжила эволюционное развитие. Не прими мои слова за фразу из учебников, оно так и есть.

– То есть смириться? Жить, так как предопределили гены, подготовившие почву для моей имплантации?

– Сделать осознанный выбор – кто ты. Прислушаться к себе и понять – что влечет душу, разум, что ближе всего, понятнее твоему рассудку?

– Исследования. Мне было хорошо и спокойно, пока я помогала Илье Степановичу на раскопках.

– Вот ты сама и ответила на главный вопрос жизни – кем быть, чтобы не чувствовать себя ущемленной, или хуже того насильственно призванной на ненавистную должность или работу.

– Ты считаешь, я смогу стать просто исследователем, применять свои мнемонические способности в узкой специализации?

– Думаю – без проблем. Даже если рассматривать закон об избыточной имплантации, – там ведь ясно прописано, что любой мнемоник вправе сделать решающий выбор в пользу своих предпочтений.