Книга Серв-батальон - Андрей Ливадный

Тягостно прошла минута… затем другая… а Говард по-прежнему стоял, не в силах принять краха своих надежд.

Ему никогда не выбраться с Юноны…

Очередь из автоматического орудия, хлестнувшая по броне скафандра, сбила его с ног, швырнула на землю, оставив корчиться меж бетонных обломков зданий.

* * *

Даже в самом жестоком, напряженном бою наступают минуты затишья.

Машины отходят на заранее подготовленные рубежи, технические сервомеханизмы пополняют их боекомплекты, меняют поврежденные сегменты брони, истребители уходят на дозаправку и вдруг там, где минуту назад не выдерживал металл, наступает тишина.

Редко в минуты затишья происходит нечто экстраординарное. Обычно пространство боя выглядит так же жутко, как и во время столкновения, лишь смолкают громоподобные удары, оседает пыль, обнажая перепаханную взрывами поверхность истерзанной планеты, дыбиться стеклобетон, догорают остовы подбитых механизмов.

Но порой случаются чудеса.

Из пролома в стене здания показались две удивленные, но не испуганные мордочки.

Котята…

Они еще прижимали уши, нервно оглядывались по сторонам, припорошенная бетонной пылью шерстка дыбилась на загривках, но тишина и детская непосредственность быстро взяли свое: оба котенка, выбравшись из темного подвала под багряный свет полуденного солнца, понемногу успокоились, один начал вылизываться, другой, более любопытный и непоседливый, заинтересовался струйками дыма, сочащимися из-под земли. Несколько секунд он принюхивался, а потом, подпрыгнув, попытался поймать лапами серые завитки.

Игра понравилась. Дым от бушевавшего в бункерной зоне пожара не пугал котят, они резвились, играя с серыми завитками, чихая, - для них не существовало войны, и картина, открывшаяся среди развороченного пространства разрушенных построек, кричала: вам не победить. Можете сражаться сколько угодно, спалить дотла всю планету, но жизнь, затаившаяся средь руин, рано или поздно возьмет свое: остынет перепел, осядет, превращаясь в удобрение, семена и корешки растений, уцелевшие глубоко под землей дадут новые ростки, которые робко пробьются к свету; котята, играющие с завитками дыма, подрастут, и у них появится потомство, затем через год или два зелень пробьется уже повсюду, прикрывая уродливые шрамы войны, карабкаясь к свету солнца по остывшим остовам выгоревших боевых машин.

Жизнь не уничтожить.

Она сильнее ненависти, в ней нет иного стремления кроме инстинкта продолжения рода, растения не таят обиды, они вновь потянуться к свету, очистят воздух, дадут пищу и кров немногим уцелевшим животным.

А те, кто возомнил себя сильнее природы, решил, что подобен Богу в техногенном могуществе, несущем разрушение, пусть взглянет на играющих котят, юные побеги и ужаснется, - каким целям служит созданная им мощь, и нужно ли уничтожать пространство планет, чтобы потом потрясенно опуститься на колени перед пробившимся через пласты пела нежным, клейким, юным побегом?

…Четыре серв-машины невольно остановились.

Казалось, они бесстрастно взирают на играющих среди руин котят, но на самом деле в искусственных нейросетях билась одна и та же мысль: еще не все потеряно… не все…

– Продолжаем движение.

– Может, заберем их?

– Извини, но как? Будешь ловить техническими манипуляторами? Или откроешь рубку, приглашая внутрь? Они испугаются и убегут.

– Ладно, проехали. Жалко их.

– Выживут. Вон, играть-то играют, а нас увидят - мигом в подвал.

Так и случилось.

Серв-машины прошли через усеянную обломками зданий площадь, а из окошка ближайшего подвального помещения за ними наблюдали две удивленные, но не сильно испуганные мордочки.

– Куда теперь?

– Вход в бункерную зону через километр.

– Жарковато будет на подступах. Там машины Флота Колоний.

– Другого шанса у нас все равно нет. Будет прорываться.

* * *

Фарагней пришел в себя от оглушающей тишины.

Сначала в рассудке промелькнула паническая мысль о ранении или контузии, но нет, похоже, он отделался ушибами в тех местах, где по броне скафандра хлестнули двадцатимиллиметровые снаряды.

Живой…

Надолго ли?… - Тут же пришло сомнение. Пережитого за четверть часа - от начала боя до наступления беспамятства - хватит на всю оставшуюся жизнь.

Он по-прежнему не хотел умирать, цеплялся за болезненные ощущения жизни, но наступившее вокруг затишье оказалось еще более жестоким испытанием для психики, чем неистовая схватка машин.

Когда клокочет бой, нет времени на осмысление происходящего, рассудок тонет в стрессовых ощущениях, но стоит ему утихнуть, как возвращаются мысли, начинается невольный поиск выхода из ситуации…

Его нет.

Говард с трудом поднялся на ноги. Сервоприводы боевого скафандра работали натужно, подсистема диагностики повреждений транслировала на проекционное забрало шлема кинематические схемы, предлагая способы устранения неполадок, но Фарагней не обратил внимания на данные, ему не хотелось вникать в них, какой смысл возиться сейчас с поврежденными приводами усилителей мускулатуры, когда у него остался один путь: обратно к шлюзу, затем вниз, в недра бункерной зоны к одинокой, тоскливой, бессмысленной старости, к запоздалым мукам совести, к пытке добровольного пожизненного заключения…

Я проклят…

С трудом выпрямившись, он побрел меж руин, без цели, без смысла, окончательно сломленный, не понимая, зачем жить дальше, но бессознательно цепляясь за ощущения жизни…

* * *

Вход в бункерную зону сектора лабораторий "Гамма" располагался неподалеку.

Говард машинально переставлял ноги, едва ли замечая происходящее вокруг. В состоянии тяжкой моральной агонии ему постепенно становилось все равно, что станет с ним дальше.

Возможно он, не признаваясь себе, подсознательно надеялся, что шальная, пришедшая издалека очередь ударит в спину, мгновенно оборвав его муки?

Фарагней был жалок в эти минуты, он опять не сопротивлялся судьбе, избрав путь наименьшего сопротивления.

…

У неприметного входа на первый подземный уровень среди руин зданий чадно горели остовы штурмовых сервомеханизмов Флота Колоний.

Четыре серв-машины Альянса, очевидно принявшие бой с несколькими десантными подразделениями противника возвышались над руинами небольшого населенного пункта, словно мифические демоны: два "Фалангера" и два "Хоплита" сумели удержать рубеж обороны, не дав штурмовым ботам прорваться в недра бункерной зоны.

Фарагней, погруженный в свои мысли, все же обратил внимание на серв-машины.

Сердце Говарда вдруг глухо и неровно ударило в груди. Он невольно остановился, пытаясь понять, почему облик кибернетических механизмов вызвал у него столь отчетливую реакцию сопереживания?