Книга Сорные травы - Наталья Шнейдер

– Второе – пусть. А первое меня не устраивает. Тем более я предупреждал их, что этим рано или поздно закончится. Но дите захотело крутую машинку и права – а как мэр может отказать родному сыну? Опасность-то не дитятке будет грозить, а тем, кто по тротуарам ходит, – внедорожник хорошо защищен. Вот и получили вполне предсказуемый результат.

– А если бы ты уперся? – спросила Диана, пряча глаза.

– Пытался. Сказали, что работу найти в этом городе мне будет трудно.

– Понимаю, – прошептала Диана. – Но, получается, и твоя вина… Что собираешься делать?

– Работать, – буркнул Вадим и резко поднялся с дивана. – Спасибо за кофе и коньяк. Пойду прогуляюсь, пациентов гляну.

Не оборачиваясь, Вадим выскочил из ординаторской. Чуть помявшись, вслед за ним ушел и Паша, сославшись на то, что пора работничкам запланированный втык устраивать.

Диана грустно посмотрела на меня:

– Я не хотела Вадима обижать…

– Он не обиделся, – успокоил я ее. – Просто хочет побыть немного тет-а-тет с самим собой. Любой бы на его месте так отреагировал. Все будет хорошо.

Хотя я сам в последнем совсем не уверен. Но не напрягать же еще и Диану моими сомнениями. И так вчера, кажется, Машку перепугал психозом после разговора с Иоанном. Самому бы еще понять, как относиться к прогнозам священника.

Я задумчиво осмотрел стол, где живописно расположились документы, истории болезни и прочая повседневная макулатура.

– Пойду я, – устало сказала Диана. – Будешь разгребать бумажные завалы?

– А что еще остается?

– Помочь тебе?

– Иди домой – видно же, на ногах еле держишься. Выспись хоть немного – кто его знает, сколько нам работы подкинет человеческая глупость в ближайшие дни.

Диана подозрительно посмотрела на меня:

– Ты как-то странно это сказал. Что-то знаешь?

Я в который раз поразился особому женскому чутью – подсознание у прекрасной половины вида хомо сапиенс умеет обрабатывать информацию прямо на ходу. Впору уже бояться так называемой интуиции.

– Нет, Диана, просто ты устала, – ласково ответил я, провожая коллегу до двери ординаторской. – Мне самому после дежурства разное чудится, тревожность взвинчивается до предела.

– Наверное, – вздохнула Диана и помотала головой. – Знаешь, Иван, мне в последнее время кажется, что будет только хуже. Не знаю почему и как, но мне страшно. Я истеричка, да?

– Нет, Ди, – я дружески коснулся ее руки и повторил: – Ты просто устала. Иди домой, выспись – и все будет хорошо.

Диана слабо улыбнулась и вышла в коридор. Я посмотрел ей вслед и заметил, что рукав белой кофточки на локте испачкан чернилами. Странно такое увидеть на аккуратистке и моднице Диане. Тревога ломает даже быстрее, чем усталость. Сдает коллега – вымоталась и, самое главное, боится. Сама не зная чего.

А вот я, кажется, знал.

В конце концов, такая версия ничем не хуже и не лучше прочих. Хотя бы объясняет все.

Жаль, надежды не дает.

Вздохнув, я уселся за стол. И не поднимал головы часа два. По себе знаю, нельзя отвлекаться, когда занимаешься однообразной бумажной работой. А иначе хитрое подсознание мигом напридумывает поводов, чтобы увильнуть от неприятного. И начнутся пробежки до автомата с кофе каждые полчаса, перекуры через десять-пятнадцать минут. А рутина, которую можно спихнуть за два-три часа, растянется на весь день.

Я как раз дописывал последнюю историю болезни, когда во врачебные чертоги вторглась орда варваров. В авангарде уверенно двигалась увесистая мадам предбальзаковского возраста. Яркий макияж в стиле малолетки-пэтэушницы выглядел по-настоящему боевой раскраской. И судя по сжатым в тонкую линию губам, мадам к бою была готова. За руку она тащила тщедушного мужичка в джинсовом костюме и нелепой камуфляжной бейсболке – бегающие глаза кавалера выдавали его горячее «желание» возглавлять атакующий клин.

Остальная орда набивалась в ординаторскую постепенно – с пыхтением и легким матерком из задних рядов. По прикидкам, комнатушку заполонили чуть больше двух десятков туземцев. Даже в самые развеселые дни рождения здесь не собиралось столько народа. Стены кабинета поднатужились, заскрипели, но выдержали стихийный митинг. Как только за атакующими колоннами захлопнулась дверь, помещение затопил неповторимый запах автобусов и маршруток – капелька дешевого дезодоранта, пара флаконов не менее дешевой туалетной воды и несколько литров крепкого пролетарского пота. Свободными остались только метра полтора перед моим столом – эдакая демаркационная линия.

Я задумчиво осматривал посетителей. То, что они завалились не для благодарности, и так понятно – люди в толпу сбиваются, когда необходимо разделить вину или ответственность. Когда в одиночку боязно, тогда включаются стадные инстинкты.

– Слушаю вас, – прервал я затянувшееся молчание.

Суровая мадам дернула рукой – и вперед вылетел ее кавалер. От неожиданности он несколько раз открыл и закрыл рот, просипел что-то и попробовал слинять вбок. Но командорша не позволила – толкнула в спину и громким шепотом приказала:

– Говори!

– А чего я-то, сама-то… – пробормотал мужичок, снимая бейсболку за козырек и оглаживая редкую поросль на голове.

– Говори, я сказала!

Толпа забурлила. Уверенно отпихивая плечом преграды, на свет выбрался мрачный полноватый мужик с крепкими узловатыми руками. Его серая рубашка явно находилась в сложных отношениях с утюгом, потому демонстрировала участки различной степени помятости. Брюки примерно так же дружили со стиральной машиной. Зато на ногах красовались ослепительно белые кроссовки. Протянув руку в мою сторону, мужик выставил вперед указательный палец с грязным, обкусанным ногтем и хрипло спросил:

– Ты, б…, тут командуешь?

– Вам главврач нужен или заведующий отделением? – уточнил я.

– Ну, б…, я это и сказал, – мужик нетерпеливо резанул воздух ребром ладони.

– Так кто именно?

– А ты, б…, кто?

– Я заведующий отделением хирургии Иван Игоревич Корнилов.

– Сойдешь, – заявил мужик. Глянул на мадам и ее кавалера, которые пытались возглавить атаку. – Пока, б…, вас дождешься… Интеллигенты еб…ные.

Подтянул к себе стул и уселся в метре от моего стола. Положив ногу на ногу, довольно оглядел белоснежные кроссовки и, одобрительно крякнув, приступил:

– Меня зовут Петро. Короче. Мужик, наши родные умерли. В твоем отделении. Нехорошо, б….

– Согласен. Нехорошо, – кивнул я. – Смерть – это вообще плохо.

– А могли бы быть живы!

– Да? Эвона как, – я удивленно поднял брови. Куда они клонят, в принципе уже понятно, но спектакль придется отыграть до конца. – Не знал, не знал.