Книга Заговор - Сергей Шхиян

— Кто-то из наших врагов узнал, что мы сюда вернулись, и за домом, наверное, следят. Когда я отсюда уеду, ты станешь беззащитной, и тебя смогут похитить. Потому пробирайся к подьячему тихонько, чтобы тебя никто не увидел. И лучше надень чужое платье. Это тебе понятно?

— Но почему?.. — начала она.

— Потому! Делай, как я говорю, и никому не говори, куда идешь. Тебя уже один раз предали и продали, тебе этого мало?

— Но… — опять начала Прасковья, но я не стал слушать, поцеловал ее на прощание и быстро вышел из светелки. Как бы я теперь не относился к царю, просто так нарываться на ссору было бы верхом глупости.

Гонец нервно ходил по горнице, и только увидев меня, успокоился.

— Зря ты ослушался стольника, — с укором сказал он, когда мы вышли из терема и шли к коновязи, — стольник Нечаев такой человек, что никого не прощает. Тотчас донесет государю.

— Ничего страшного, с Дмитрием Иоанновичем мы как-нибудь договоримся, у нас с ним неплохие отношения.

— Кабы только царь все решал, — неопределенно сказал гонец.

Лошадь, которую за мной прислали, была явно не из государевой конюшни. На таком одре не то, что окольничему, не пристало ездить последнему царскому слуге.

— Это стольник приказал послать за мной эту клячу? — спросил я гонца.

Он смущенно кивнул.

Мне все больше не нравился экстренный вызов во дворец, и я подумал, что правильно сделал, что не поехал в чем был, а надел шлем и кольчугу и взял все свое походное вооружение. Уже эта антикварная лошадь красноречиво говорила о том, что я или подвергся опале, или меня намеренно хотят унизить. На Лжедмитрия я не грешил. При всех своих недостатках он никак не походил на интригана или мелкого подлеца. Такое поведение скорее пристало не царям, а царедворцам.

Гонец умоляюще на меня посмотрел, не без основания полагая, что я опять заартачусь и откажусь ехать на худой лошади. Однако мне, по большому счету, это было по барабану. Играть в чужие игры я не собирался. Для меня масштаб личности не определяется количеством лошадиных сил, находящихся под его задницей.

— Ладно, поехали, — сказал я гонцу, садясь в потертое седло.

Росинант, почувствовав на себе седока, без поводьев тронулся в обратный путь. Мы выехали за ворота. Я осмотрелся. Улица была пуста, только в самом ее конце виднелась крестьянская подвода.

Мы повернули налево и поехали в сторону центра. С одной стороны дороги, как я уже рассказывал в свое время, тянулся высокий глухой забор «нашего» имения, по другую ее сторону располагалось несколько небогатых подворий с невысокими покосившимися оградами. Скорее всего, там жили небогатые мещане.

Не успели мы проехать и ста метров, как из бокового переулка на нашу улицу выехало несколько всадников. Будь здесь место более оживленное, я, скорее всего, просто не обратил бы на них внимания, но теперь всякое лыко оказывалось в строку. Мало того, что я отметил вооруженных встречных, я еще повернулся назад, проверить пути к отступлению. Увы, и на другом конце улицы появилось еще трое верховых.

— Посмотри, не знаешь, кто это такие? — спросил я гонца.

Он огляделся и сразу же понял обстановку:

— Кажется это за тобой, — прямо ответил он. — Поверь, я тут не при чем.

— Верю, — ответил я, прикидывая, каким образом избежать встречи. — Езжай вперед, они тебя не должны тронуть.

Ближних всадников было четверо, что при любом раскладе, слишком много для меня одного. К тому же подо мной была плохая лошадь, и на узкой улице отсутствовало место для маневра. Впрочем, последнее обстоятельство оказывалось неудобным не столько мне, сколько возможным противникам.

— Я с тобой, — подумав, решил гонец. — Мне приказали тебя доставить, я и должен доставить.

— Смотри, — предупредил я, — тому, кто послал этих людей, такое может не понравиться!

— Не люблю, когда из меня делают дурака, — сердито ответил гонец. — Я царский гонец, а не коробейник!

Между тем мы быстро сближались с встречной кавалькадой. Ехали они двумя парами, друг за другом, как позволяла узкая дорога. Теперь, раз нас стало двое, это было не так опасно. Если столкновение произойдет, то «второй эшелон» не сможет сразу вмешаться в разборку. Всадники, по виду, посадке в седлах и строю напоминали казаков, одетых в цивильное, московское платье.

Когда мы сблизились, первые двое остановили лошадей, преградив нам дорогу. Пришлось и мне натянуть поводья. Мы молча стояли друг против друга. В авангарде оказались двое возрастных, лет по тридцати от роду, человека с решительными, даже можно сказать самоуверенными лицами. Я ждал, что будет дальше, левой рукой придерживал поводья, а правую расслабленно опустил вдоль тела.

Для того, чтобы начать драку, теоретически нужен повод. В более поздние времена такое уже не требовалось, но пока еще существовали какие-то ослабленные принципы рыцарства, и просто так люди друг на друга бросались редко.

— Вы это чего? — наконец прервал молчание усатый герой с широкими ноздрями и щербатым ртом.

Я не ответил, ждал, что он еще скажет. Долго тянуть с боем был нельзя, сзади к нам приближались еще трое, но пока они были далеко, время для разговора еще оставалось. Всегда лучше дело решить миром.

— Вы чего здесь разъездились? — более конкретно спросил щербатый и положил руку на сабельный эфес.

— Вам-то что за дело? — вместо меня сказал гонец. — Я царский посланник, и если вы не хотите себе беды, уступите нам дорогу!

Такое заявление почему-то рассмешило щербатого с товарищем, они переглянулись и демонстративно расхохотались. Вторая пара, напротив, смотрела мрачно, и радоваться не спешила.

— Тебя, дурака, не спрашивают, пускай вот тот ответит! — приказал весельчак.

Гонца такое обращение так возмутило, что он схватился за саблю:

— Да ты знаешь, с кем говоришь?! — воскликнул он.

— Знает, — негромко остановил его я. Арьергардная троица была от нас уже метрах в ста пятидесяти, и дольше тянуть было нельзя. — Уйдите с дороги, — приказал я встречным, обнажая клинок, — иначе здесь же и ляжете.

— Заговорил! — обрадовался щербатый. — А я-то думал, ты немой!

— Я тебя предупредил, — сказал я, по привычке трогая пятками лошадиные бока. Коняга не поняла приказа и не сдвинулась с места.

Зато мои намеренья понял щербатый, он выхватил саблю и закричал товарищам:

— Руби их, ребята!

Тотчас зазвенела сталь. Второй конник встал в стременах и попытался сверху ударить гонца, но тот легко отбился и, в свою очередь, полоснул его сбоку по корпусу. Дальше я их бой не видел, сосредоточился на щербатом. Этот герой вознамерился ни много, ни мало, одним ударом снести мне голову. Будь подо мной донец, я бы поиграл с ним в кавалеристов, но на кляче, не понимающей команд, было не до шуток, потому пришлось решить вопрос быстро и кардинально. Я не отклонился назад от его сабли, а напротив, ушел вперед и, свесившись с седла, буквально из-под брюха лошади воткнул ему клинок в бедро, ниже края кольчуги. Такая рана, в прямом смысле, была не смертельна, но на пару месяцев обещала уложить забияку в постель.