Книга Однажды в Хорс-тауне - Олег Бондарев

— Видите стол? Там, на столе — пепельница.

— Понял, — кивнул сыщик и неспешно двинулся к креслам.

Он успел выкурить две сигареты, прежде чем Доктор воскликнул:

— Ну конечно, черт меня побери!

— Что-то нашли? — поинтересовался Новал.

— Да, мой дорогой Винс! — Курт, довольно улыбаясь, подошел к столу и положил книгу на стол. — Смотрите сами!

Винс затушил сигарету и, склонившись к томику Плацкарди, прочел заголовок:

— «О твари божьей стилфи, мошеннице и убийце».

— Читайте, читайте дальше! — подбодрил сыщика Курт.

Винс пожал плечами и продолжил:

— «Таковое чудо водилось ранее везде, где не очутись — в степи, в лесу, но всего чаще — либо близ городов, либо в оных, потому как излюбленный промысел сей шельмы есть subpono…»

— Это латынь, — подсказал Доктор. — Можно перевести как «подмена».

— «Жертвами сей твари премерзкой становятся младенцы, коих она с превеликим удовольствием умерщвляет прямо в доме родительском, оставляя рядом с телом собственное liberi»… Ребенок?

— Дитя, — кивнул Доктор.

— Такой отвратный… Черт! Читайте уж лучше сами, доктор Харвис! Тут эта латынь сплошь и рядом!

— Хорошо, — кивнул Курт и, взяв в руки книгу Плацкарди, принялся за дело:

— «Таковой отвратный modus vivendi — „образ жизни“ — проповедует она, и за него должно обычным людям с ней бороться per fas et nefas — „всеми правдами и неправдами“ — ибо никто быть уверен не может, что следующим ужином твари его ребенок не станет. В борьбе со стилфи поганой и ferrum — „железо“ — подходящим орудием послужит, pariter ut argentum — „равно как серебро“ — и даже более argentum, нежели ferrum, ибо последнее завсегда наилучшим средством против нечистой силы служило, каковой стилфи и является. Распознать тварь сию, однако, непросто, ибо товарка ее — мегпи — весьма на стилфи ту смахивает. Отличием главным то является, что не наделил мегпи confuto Deus — вероятно, „всевышний Господь“ — уменьем по заходу солнца обращаться сеньоритой прекрасной да головы дурманить juvenis vacuus moustache — „юнцам безусым“, — ночью с ними ложе делить, после чего с восходом обратно в тварь злобную превращаться. С наступлением дня мегпи отличить от стилфи возможности мало, ибо обе они зеленые, страхолюдные и быстрые, отчего разглядеть их как след непросто и зоркому самому. Людей, однако, сии твари обе боятся отчего-то знатно и не нападают потому без особой на то потребности. Покорному слуге вашему увидать довелось и ту, и ту, однако ж быстры они, как выше и говорилось, да притом чрезмерно, отчего вам не смогу описать их сверх сказанного уже. Советов давать не стану также, ибо сказать бы хотелось — казните нещадно всяких сеньорит роскошных, что вас к любви зазывают — однако ж может то быть просто puella frivolous — „дева фривольная“, — коя не стыдится ложе с встречным первым разделить, и будет тогда discomfiture incommodo — „конфуз пренеприятный“ — коли заколете вы таковую. А посему просто ухо держите востро, а руку на эфесе, дабы при опасности малейшей рапиру вашу пустить в ход.

P.S. Отметить стоит, что твари сии, стифли именуемые, зачать могут лишь по осени, к середине ближе, и то не в каждый год, а как сложится, и liberi своих вынашивают не более четырех недель. А потому плотнее затворяйте ставни и закрывайте засовы, дабы причуда сия осенним вечером одним вас навестить не вздумала».

На этих словах Доктор закрыл книгу и сказал важно:

— Вот и нашли мы вашу шельму, дорогой мой Винс.

— Нашли? — выгнул бровь сыщик.

— По крайне мере, определили, что уже немаловажно.

— И что же мне делать теперь? Ваш Федерико призывал не колоть всех красавиц подряд и затворять ставни.

— И?

— Почему же он не рассказал, как вычислить стилфи? Мне что теперь, перебирать всех шикарных дам в округе? Это нереально.

— Я не могу вам советовать, Винс, потому как не знаю ваших методов. Однако если перебор не подходит, попробуйте банальную слежку.

— Отслеживать по одной девушке за ночь? Это займет годы. Мне нужны какие-нибудь детали. Федерико ведь, как я думаю, не единственный исследовал этих… стифли?

— Стилфи.

— Да какая разница? Вы ведь и так поняли! Так кто-нибудь еще занимался изучением этой твари?

— Разумеется, много кто, — кивнул Доктор. — Но я не слишком уверен, что мы найдем нужную вам информацию в трудах других ученых. Стилфи встречались довольно редко, их истребляли быстро и планомерно, покуда весь вид не вымер. Или, как выясняется теперь, почти весь.

— Интересно, как их вычисляли?

— О том мне неведомо, — развел руками Курт. — В связи с тем, что данный вид, по официальным данным, прекратил свое существование почти два века назад, все исследования были прекращены.

— Отлично. Прямо-таки здорово. Черт, лучше бы они уж точно истребили весь род, а не оставили одну тварь на забаву потомкам!

— Да бросьте! — отмахнулся Курт. — Вы не представляете, какое это великое открытие! Если все подтвердится и мы сможем изловить хитрую бестию, это будет настоящий прорыв! Я не отойду от нее и малыша, покуда не узнаю все об их чудесном виде!

— И как вы собираетесь ее изловить? Во-первых, мы не знаем, где искать эту… стилфи. Во-вторых, как говорит ваш достославный Плацкарди, твари это быстрые и хитрые, как сам Дьявол.

— Во времена Плацкарди не было даже огнестрельного оружия. Что уж говорить о прочих чудесах науки? А из современных капканов стилфи вряд ли выберется.

— Черт, но ведь это — единственная особь! — Винс с важным видом поднял вверх указательный палец. — Она же не жила в вакууме все это время, правда? Значит, она развивалась, приспосабливалась…

— М-да… — разочарованно протянул Доктор, задумчиво кусая губы. — Тут вы, конечно же, правы. Видно, радость от нашей чудесной находки несколько затуманила мне разум… Разумеется, стилфи развивалась. Чтобы выживать в меняющемся мире, надо непременно меняться самому. Черт, и как же я так сплоховал? Ведь теория Дарвина о естественном отборе — это какраз то, на что я опираюсь в своих исследованиях!

— Да не переживайте вы так, доктор Харвис, — подбодрил его сыщик. — С каждым может случиться. Увлеклись и…

— В том-то и дело, мой дорогой Винс, — покачал головой Курт. — Ученые, которые слишком увлекались, подозрительно быстро клали свои жизни на алтарь науки, успев намного меньше, чем могли бы. Думаете, прожил бы я без малого полтора века, позволяя себе увлекаться?

— Столько не живут, — неуверенно заметил детектив.

— Отчего же? Я — яркий тому пример.

— Вам не больше пятидесяти.

— О-о-о… — протянул Курт. — Мой дорогой Винс, вы все еще удивляетесь? Как я верно заметил в самом начале нашей беседы, вы видели пока лишь малую толику той странности, которой преисполнен мир. Так что учитесь хладнокровию. Не все есть правда, и отличить вам, простому человеку, где ее искусно подменяют ложью, а где лукавить не пытаются, будет сложно. Но мне вы можете верить. Хотя бы потому, что обычные люди стремятся умолчать о паре-тройке лет, в то время как я свои полторы сотни совершенно не скрываю. Мне столько, сколько есть. Пусть оболочка и не выдает, но, с другой стороны, много ли вы видели столь глубоких старцев, которые могли вдобавок связно разговаривать и передвигаться на своих двоих?