Книга Убейте прохожего! - Николай Владимирович Андреев

– Вот так, – сказал я. – А ножик лежал на столе в пяти сантиметрах от ладони.

Поблагодарив за помощь, Коновалов забрал со стола листок с признанием. Спросил, есть ли к нему еще какие вопросы. Вопросов не было. Тогда он похлопал Романова по спине и предложил собирать вещички.

Романов стал прощаться. Попросив у меня прощение за то, что стал невольным виновником несчастия, случившимся с моим дядей, он еще раз протяжно вздохнул и, опустив плечи, поплелся к двери. На ходу обернулся и, еще раз посмотрев на то, как я сижу, внезапно остановился.

– Что-то не так? – спросил я.

Романов вернулся к столу. Подумал три секунды и, ткнув пальцем в мою ладонь, сказал, что поскольку, по словам эксперта, убийство было совершено правой рукой, а нож, как видно из моей позы, лежал рядом с левой, убийцей был кто-то другой.

– Кто другой? – возмутился Коновалов. – Пушкин? Ты мне тут дурачка из себя не строй! Понял! Это ты убил Худобина! Ударил правой рукой, а потом переложил нож в левую. И всё! В чем проблема?

А проблема, как оказалось, заключалась в следующем. По словам Семеныча – эксперта-криминалиста, все отпечатки, оставленные на рукоятке ножа, принадлежали пальцам левой руки, что в моем понимании могло означать только одно: либо Константина убили другим ножом, либо Романов не был убийцей. Что касается ножа, то тут сомнений не возникло даже у милиционеров: кровь на лезвии безошибочно указывала на то, каким орудием было совершено преступление. А вот что касается Романова… Конечно, можно предположить, что, выпив бутылку коньяка, он хладнокровно зарезал человека правой рукой, потом аккуратно вытер нож, взял рукоятку в левую руку и тут же уснул. Но куда вероятней, на мой взгляд, выглядит другая версия. Кто-то вошел в кабинет дяди Толи, убил Константина, стер свои отпечатки пальцев с рукоятки ножа и вложил его в ладонь спящего Романова, не подумав или второпях не заметив, что ладонь левая.

Судя по тому, с какой злостью Коновалов посмотрел на Семеныча, мои предположения оказались верными.

– Поверьте! Я и вправду не убивал! – почувствовав перелом в настроении оперативника, воскликнул Романов. – Ведь я даже не присутствовал на дне рождении Виолетты!

– Какой еще Виолетты? – повернулся к нему капитан.

– Виолетты Анатольевны, покойной дочери хозяина дома Анатолия Николаевича Худобина!

Заговорив о семье Худобиных, Романов рассказал об анонимке, полученной дядей Толей за несколько дней до своей смерти, но, к сожалению, теперь уже утерянной, и о его посмертном послании наследникам. Выразив уверенность в том, что убийство Константина напрямую связано с событиями, произошедшими здесь, в Мыскино, четырнадцатого февраля, в день тридцатилетия Виолетты, он заключил, что, во-первых, Виолетту убил кто-то из ее родственников, бывших на дне рождения. Во-вторых, анонимку написал тоже кто-то из родственников, ставший свидетелем убийства. И в-третьих, после оглашения завещания убийца Виолетты обязательно постарается найти анонима раньше, чем тот решит заявить о себе.

– То есть ты хочешь сказать, что анонимку написал Константин Худобин? – перебил душеприказчика Коновалов.

Романов сказал, что говорить об этом рано. Нужны доказательства.

– Понятно. А кто именно присутствовал на дне рождения?

Вопрос, как я понял, был обращен ко мне.

– Кроме Виолетты и дяди Толи, – принялся перечислять я, – там были: Виктор – сын дяди Толи, Анечка – супруга Виктора, Константин – двоюродный брат Виктора, Максим Валерьянович Рыльский – шурин дяди Толи и моя бабушка Екатерина Николаевна Курочкина – родная сестра дяди Толи.

О себе я решил не упоминать: и так было понятно, что без моего участия там не обошлось.

– То есть те же, кто сегодня утром присутствовал при прочтении обращения Анатолия Николаевича к наследникам, – торопливо добавил Романов.

Коновалов согласно кивнул. Попросив подтвердить, что все перечисленные мной люди являются родственниками, повернулся лицом к Романову и спросил: кем он приходится убитому.

– Никем, – ответил Романов. – Я не родственник. Я исполнитель завещания Худобина-старшего, моего старого знакомого. По его просьбе я пришел сюда, чтобы зачитать наследникам последнюю волю и проследить за ее выполнением.

– Ты нотариус?

– Нет. Я – душеприказчик, или, другими словами, личный поверенный в делах о наследстве.

– У тебя и документ соответствующий имеется?

– Конечно! – Вынув из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист, Романов протянул его оперативнику. – Нотариально заверенное заявление Анатолия Николаевича с указанием моих полномочий.

Молча прочитав заявление, Коновалов вернул его обратно. Подошел к окну и задумчиво посмотрел на одинокую елку, растущую посреди чистого газона.

– Я хочу ознакомиться с содержанием завещаний, – сказал он.

Романов развел руками, дескать, и рад бы помочь хорошему человеку, да не могу. И сказал, что согласно Гражданскому кодексу Российской Федерации, он не вправе разглашать сведения, касающиеся содержания завещаний.

– Не понял! – Медленно, словно не веря собственным глазам, Коновалов обернулся. – Ты мне что, отказываешь?

Поверенный виновато вздохнул и еще раз огорченно развел руками: увы.

– Ну и ну! – оперативник удивленно покачал головой. – Ты, я смотрю, считаешь себя очень умным, да?

Романов молчал.

– Законы цитируешь, права качаешь. Может, ты еще и адвоката себе потребуешь?

– Зачем адвоката? – почувствовав неладное, еле слышно произнес поверенный. – Не надо мне никакого адвоката.

– Молчать! – Коновалов что есть силы ударил кулаком по подоконнику.

Все, кто находились в кабинете, вздрогнули.

– Молчать, я сказал! Говорить будешь, когда я скажу!

Плотно сжав губы и сузив зрачки, Коновалов зло посмотрел на поверенного, не последуют ли возражения, и, как змея перед броском, громко зашипел:

– Ты что, и вправду думаешь, будто самый умный? Да? А ты знаешь, что не далее как сегодня утром, один такой, вроде тебя, битый час ползал у меня в ногах, умолял считать себя придурком… прощения просил за то, что нечаянно вспомнил таблицу умножения… Чего молчишь?… Или, может, ты думаешь: я шучу?

Не знаю, как остальные, а я капитану поверил сразу: не шутит. И Романов поверил сразу. Потому что, как только представилась возможность выполнить требование капитана, он выскочил из кабинета в зал и принес портфель. Протянул Коновалову конверты с завещаниями и предложил ознакомиться с ними лично. Коновалов взял конверты, подержал на весу с таким видом, будто еще не решил, что ему делать дальше: то ли швырнуть их поверенному в харю, то ли смилостивиться и прочесть. Решив смилостивиться, он подошел к окну, отвернулся и вскрыл первое завещание.

В эту минуту в кабинет вошли два санитара. Спросив: можно ли забрать труп, они погрузили тело Константина Худобина на носилки и вынесли.