Книга Точка кипения - Али Найт

— Я не помню точно. Наверное, мы просто условились.

— Вот почему я ненавижу договоренности! — стонет Джесси. — Или покупай то, как видит это художник, или уходи.

— Он и купил твое видение, — успокаивает ее Порша. — И только строчка вверху не устраивает Раифа. — Она указывает на слова на холсте. — Это надо изменить.

— Значит, он не идет на компромисс, — вмешиваюсь я.

Порша печально смотрит на меня.

— Когда у тебя есть власть, это и не нужно.

— А что означает «зеленая-зеленая трава»? — спрашиваю я, поднимаюсь и подхожу к холсту.

Джесси оживляется.

— Это из песни Тома Джонса о человеке, тоскующем о прошлом, о древнем дубе и траве у родного дома, который ожидает смерти в камере и вернуться домой не сможет никогда.

Я поворачиваюсь к Порше, и мы обмениваемся взглядами.

— И какое это имеет отношение к Раифу? — спрашиваю я.

— Я сама поражена… Он приехал издалека, из славной ирландской деревушки, невинным юношей, и его испортила жестокая атмосфера мира бизнеса. Он встал на путь, где его принципам конец, и попал в ловушку, им же самим поставленную.

— И ты удивляешься, что ему это не нравится?

Порша уходит от ответа.

— Джесси, я хотела бы попросить тебя… об услуге. Немного опусти свою планку, чтобы Раиф был доволен.

Джесси упирается.

— Он превращает мое искусство в безделицу над камином. Я могла бы с таким же успехом быть дизайнером интерьера…

— Изготовителем диванных подушек, — добавляю я.

— Ага, долбаным изготовителем диванных подушек!

Порша смеется.

— Понятно, почему вы подруги. Лично мне нравится твоя работа, Джесси. Можешь написать для меня любую картину, и я возьму ее не глядя. Честно говоря, меня разозлило, что Раиф оказался первым. Теперь мне сложно обращаться с такой же просьбой — не хочу, чтобы сочли, будто я копирую его идеи. Нужно правильно подавать себя — как в телевизионном бизнесе, так и в мире искусства.

— Конечно, ты можешь заказать картину!

Коммерческое настроение передалось и Джесси, она уже почуяла следующую сделку.

Меня начинает раздражать, что Порша не понимает, насколько важен разговор об алиби, но для меня это вопрос жизни и смерти. Пора вывести ее из безопасной зоны.

— Лекса убили.

Наконец-то Порша реагирует и переключает внимание на меня. На секунду она теряет самообладание, и мне кажется, что я вижу страх в ее глазах.

— Я не знала этого.

— Немногие знают.

Наступает неловкая тишина.

— Как он умер?

— Так же, как и Мелоди.

— Снова убийца-подражатель? — Дрожащей рукой она достает телефон, почти набирает номер, но передумывает. — Ты знаешь что-нибудь об «ищейке»? Раиф спрашивал об этом.

Я медленно опускаюсь на испачканный краской стул, пытаясь оправиться от шока. Хочу, чтобы мой голос звучал как обычно.

— Ищейка? — Я пожимаю плечами. — Не знаю. А когда он тебя спрашивал?

— Несколько дней назад. Лекс говорил, что это его следующий крупный проект.

Я качаю головой. Мир сжимается в одну точку, и я ликую. Так это ты, Раиф!

— Кейт? Ах, Кейт, я думаю…

Джесси пристально смотрит на улицу через большие окна мастерской. Что-то в ее голосе заставляет меня подбежать и посмотреть туда же. Мне сразу становится все понятно. Две полицейские машины резко остановились у здания, темные фигуры выскальзывают из открытых дверей. Я хватаю свою сумку и бегу к выходу.

— Кейт! — кричит Джесси мне вдогонку. — Подожди!

Нет, я не могу ждать, Джесси. У меня нет времени. Я не собираюсь возвращаться в камеру и безропотно ждать, пока другие будут писать мою историю за меня. С такой важной новой информацией я могу написать концовку сама, я еще могу. Джесси хватает меня и сует что-то в мою ладонь. Это ключ от ее велосипеда.

— Спускайся по лестнице в конце коридора. Выйдешь возле туалета.

Порша делает несколько быстрых шагов по направлению к нам, вид у нее враждебный.

— Джесси, возможно, ты оказываешь помощь и содействуешь преступнице. Это серьезное правонарушение.

Моя лучшая подруга поворачивается ко мне, а в это время дверь выбивается каким-то тяжелым предметом, который рикошетом отлетает к лестнице.

— Никаких компромиссов, — жестко шепчет она, и я бегу, бросив последний взгляд на удивленное лицо Порши.

Я перепрыгиваю через пять ступенек, а потом хватаю велосипед и выскакиваю в захламленный мусором переулок. Шлем Джесси подпрыгивает, как разбитая пластиковая корзина, когда я несусь по неровной каменной мостовой.

Глава 39

Я еду так быстро, что через десять минут приходится остановиться под железнодорожным мостом, — мое сердце едва не выпрыгивает из груди. Пот стекает по спине, даже колени мокрые. Товарный поезд начинает громыхать надо мной, а я громко кричу оттого, что невольно узнала, оттого, что Порша невзначай упомянула при мне и что так важно для меня. Ищейка! Лекс оставил свой знак. Для меня. Я так и вижу его прикованным к кровати, кровь сочится на свежевыстиранную простыню, но в свои последние секунды он думает, как бы расставить капкан, и использует весь свой творческий потенциал, чтобы обвести убийцу вокруг пальца и не оставить все так, как есть. Лекс приберег свой самый оригинальный план напоследок, использовал свой последний вздох, чтобы передать это сообщение, в надежде, что оно будет донесено до меня и я пойму его смысл. Я пойму, Лекс, пойму! Я не подведу тебя! Я снова вою от боли и тоски — за Лекса, за Мелоди и за себя. Он постарался передать это последнее слово для меня, потому что знал, что я этого так не оставлю. Ищейка… Я знаю «как», но не знаю «почему», и я кричу и уже хочу действовать, чтобы выяснить это «почему», пройти по обнаруженной Лексом тропинке и посмотреть, куда она приведет.

Я снова сажусь на древний велосипед Джесси и кручу педали до одиннадцати часов. Почему, Раиф? Зачем? О’Шиа подошла к ответу не ближе, чем я, хотя у нее есть компьютеры и доступ к базе данных, к тому же судебные власти и закон на ее стороне. Но никакие системы, процессы и протоколы здесь не помогут.

Многие в работе бывают напыщенными и заносчивыми. Раиф заставил Лекса замолчать, но ведь шарф каким-то образом попал в мой дом, а нож оказался в канале. Я направляюсь домой, и пусть Пол расскажет мне, что ему известно, даже если это последнее, что он для меня сделает. Я ехала тридцать пять минут, но так и не разложила в голове все по полочкам. Миновав еще пять улиц, я останавливаюсь возле гаражей. Я не могу просто зайти в дом, полиция наверняка будет ждать меня там. Я убеждаюсь, что мой телефон выключен, а SIM-карта в заднем кармане. У меня нет доступа к электронной почте. На смену несерьезным мыслям о мести пришли более практичные: из-за того, что я скрываюсь, мне негде провести холодную ночь. Может, и глупо так рисковать, но меня тянет к дому: пустота в моей груди должна быть заполнена. Я дую на замерзшие руки и направляюсь к мосту через канал в полумиле от своего дома, так мне удастся избежать контакта с водой. Потом волочу велосипед вниз по ступенькам к стоящему неподалеку дому, подальше от взгляда прохожих, ставлю его под дерево и, услышав приближающуюся машину, прячусь за забором. В этом районе дома низкие, и я спускаюсь мимо электрической подстанции к высокому металлическому забору. Я оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне перелезть через него, и нахожу возле сарая сломанный стул. Теперь я на несколько сантиметров выше, но преодолеть эту преграду сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я делаю огромные усилия, но перелезть не могу. В конце концов меня охватывает ярость, и я переваливаюсь через него, оцарапав живот. Проделав долгий и трудный путь, я добираюсь до берега канала и крадусь мимо сада соседей. Я не осмелилась переправиться через канал, поскольку меня могли бы заметить. Я расцарапываю руки, продираясь сквозь густые заросли. И через какое-то время в полумраке возникают очертания «Марии-Розы». Здесь темно и тихо, как для Лондона; укромное, заброшенное место, такое прекрасное при свете солнца и такое зловещее ночью.