Книга Особый склад ума - Джон Катценбах

От этого она злилась, притом все сильнее и сильнее.

Несколько вечеров подряд она тщетно напрягала мозги, сидя над чистым блокнотом. Срок, до которого требовалось сдать материал для ближайшего номера журнала, неумолимо приближался. Наконец она швырнула блокнот и карандаш на пол, оттолкнула монитор компьютера, несколькими ударами ноги отправила в угол три ни в чем не повинных справочника и решила пойти покататься на скифе.

Был конец дня, и немилосердное флоридское солнце уже потихоньку начинало припекать не так сильно. Мать достала большой альбом рисовальной бумаги и, сидя в своей комнате, что-то набрасывала в нем цветными мелками.

— Знаешь, мама, мне, черт возьми, не хватает свежего воздуха. Пойду поймаю к ужину пару луфарей. Я ненадолго.

Диана подняла голову и посмотрела на дочь.

— Скоро начнет темнеть, — сказала она таким тоном, словно других причин оставаться дома не было.

— Да я не стану далеко уплывать, всего-то на какие-нибудь полмили. Есть тут одно местечко. Я туда и обратно. Это не займет много времени, а мне нужно чем-то заняться: не могу я весь день сидеть и пытаться придумать ответ этому ублюдку. Хорошо бы найти такие слова, чтобы ему самому захотелось бы оставить нас в покое.

Диана считала, что ее дочь вряд ли способна сочинить такое послание. Но ей понравилось, что Сьюзен полна решимости. Это обнадеживало. Она помахала на прощание рукой:

— Свежий луфарь не помешал бы. Только не задерживайся. Возвращайся до темноты.

Сьюзен ухмыльнулась:

— Звучит как напутствие дочери, направляющейся в бакалейный магазин. Не бойся, вернусь через час.

Хотя стояла осень, дневной жар и в конце дня не думал спадать до конца. Во Флориде жара может стоять ужасная. Обычно это относится к летним месяцам, но иногда и в другие времена года с юга приходит волна горячего воздуха. Тогда страшная духота лишает сил и затуманивает рассудок. Приближающаяся ночь обещала стать именно такой: тихой, безветренной, влажной. Сьюзен была опытная удильщица, знавшая каждую пядь вод, среди которых выросла. Любой может запрокинуть голову, посмотреть в небо, увидеть там грозовой фронт или водяные смерчи и понять, какую они несут с собой опасность, какой страшный ураганный ветер могут возвещать. Но иногда опасности, которые несут с собой вода и ночь, бывают не столь явными, а ведь признаки их можно различить даже среди безмятежного неба.

Едва отойдя от дома, Сьюзен инстинктивно поежилась от ощущения опасности и риска. Это чувство не имело ничего общего с тем, что она собиралась предпринять этим вечером. Ничем не примечательная поездка на лодке здесь точно была ни при чем. Нет, оно было целиком связано с присылаемыми шифрованными записками, вернее, с их автором. На самой медленной скорости она провела свой скиф по узкой протоке к более просторному заливчику, а затем дала полный ход. Уши наполнились шумом мотора, в лицо ударило ветром.

Сьюзен пригнулась, радуясь скорости, наслаждаясь чувством преодоления стихии, думая о том, что наконец-то находится в мире, хорошо ей знакомом, а потому способном помочь избавиться от всех мучащих ее страхов и тревог.

Она тут же решила промчаться мимо того близкого местечка, про которое говорила матери, и резко развернула скиф, ощутив, как его длинный узкий корпус вонзился в голубую морскую зыбь, когда она его направила к более удаленному и более рыбному месту. Сьюзен почувствовала, как земные беды остались на берегу, далеко позади, и была почти разочарована, когда наконец достигла того места, которое выбрала для сегодняшней ловли.

Выключив мотор, она немного подождала, с удовольствием ощущая, как лодка покачивается на невысоких волнах. Затем она со вздохом принялась за то дело, ради которого, как считалось, сюда приехала: за добывание ужина. Сьюзен бросила якорь, насадила наживку на крючок и забросила удочку. Уже через несколько секунд она почувствовала, что клюнула большая рыба. Ошибки быть не могло.

Всего за полчаса она успела наполнить имеющийся на катере маленький кулер морскими окунями и луфарями. Этого было намного больше, чем требовалось для ужина, который она обещала приготовить матери. Рыбалка сделала для нее то, на что Сьюзен и рассчитывала, — освободила ее ум от страхов, а также вселила в нее мужество и уверенность в себе. С чувством сожаления она смотала наконец леску на удочках. Убрав рыболовный инвентарь, Сьюзен выпрямилась в полный рост, осмотрелась и поняла, что, пожалуй, задержится здесь еще ненадолго. Пока она вот так стояла и смотрела вдаль, на горизонте угасла последняя серая полоска. Все вокруг померкло, и очертания окружающего мира потеряли четкость. И прежде чем Сьюзен успела развернуть скиф, чтобы направиться в обратный путь, к дому, ее обволокла ночь.

Это ее встревожило. Она знала дорогу назад, но понимала и то, что домой теперь попасть будет сложнее. Когда стало совсем темно, ее окружил прозрачный, тихий, густой, ненадежный мир, в котором обычные границы между сушей, океаном и воздушной стихией превратились в сплошную подвижную черную массу. Сьюзен занервничала, понимая, что пересекла ту грань, что отделяет осмотрительность от неосторожности, когда внезапно попала из мира, который так хорошо знала и любила, в другой — тревожный, а возможно, даже опасный.

Ее первым желанием было сразу направить скиф к берегу в надежде увидеть там среди встающих по курсу лодки переменчивых ночных теней какие-то знакомые приметы. Для того чтобы заставить себя не делать этого, ей понадобилось приложить некоторое усилие.

Пристально вглядываясь в темноту, она в конце концов разглядела впереди очертания двух всхолмленных горбатых островков. Сьюзен знала, что между ними находится узкая протока, которая выведет ее на открытую воду. Когда она доберется туда, то увидит береговые огни — в окнах домов или фары автомобилей, мчавшихся по шоссе, — и сможет по ним сориентироваться.

Приняв решение, Сьюзен медленно двинулась вперед, пытаясь найти проход между этими островками. Подплыв поближе к ним, она обнаружила, что едва различает густые мангровые заросли, а потому испугалась, что сядет на мель раньше, чем найдет достаточно глубокое место. Она постаралась успокоиться, твердя себе под нос, что ночь, проведенная в лодке в обществе москитов, — это самое худшее, что с ней может случиться. Сьюзен медленно и осторожно пробиралась вперед, мотор приглушенно тарахтел у нее за спиной, и ее чувство уверенности в своих силах все возрастало по мере того, как скиф все дальше и дальше уходил в проливчик, разделяющий островки. Она уже мысленно поздравила себя с тем, что благополучно нашла нужную ей протоку, как днище ее лодки заскрежетало по плоской песчаной отмели, покрытой слоем ила.

— Черт побери! — вырвалось у нее.

Она понимала, что сбилась с пути и слишком сильно взяла не то вправо, не то влево. Она дала задний ход, но гребной винт уже скреб по песку, и у нее хватило ума выключить двигатель, прежде чем тот выйдет из строя.

Она зло проклинала ночь, чертыхаясь и нелестно отзываясь о самом Иисусе Христе, позволяя бранным словечкам свободно срываться с ее губ: звук собственного голоса действовал на нее ободряюще. После того как она прокляла и Бога, и прилив, и море, и коварную отмель, а также темноту, которая сделала все только что перечисленное совершенно невыносимым, Сьюзен остановилась и прислушалась к плеску мелких волн, стучавших о борт лодки. Затем, все еще разговаривая вслух со скифом, она подняла лодочный мотор, который при этом надсадно взвыл. Она думала, это поможет сняться с мели, но не тут-то было.