Книга Музейный артефакт - Данил Корецкий

Наставник выкрикнул короткую команду. Зазвенела сталь. Экзамен начался. Противники были примерно равны по силам, поэтому долгое время нельзя было определить, кто берет верх. Они по очереди атаковали, защищались, переходили в контратаку…

Но постепенно стало ясно: Камиль лучше владеет техникой боя, вдобавок левой рукой он действует так же, как и правой. Выявленное преимущество укреплялось, Камиль стал наступать, обе его сабли описывали сверкающие круги, неотвратимые, как жернова… Омар медленно пятился назад, лихорадочно пытаясь парировать удары. Но левая сабля попала в жернов, выскочила из крепко сжатого кулака, вращаясь, отлетела в сторону и обреченно звякнула о стену. В следующую секунду второй жернов задел обезоруженную руку, фонтаном брызнула кровь, белая одежда стала алой…

Побледневший Омар еще отмахивался оставшимся клинком, но силы уходили, и он еле держался на ногах. Было ясно: через минуту-другую он будет убит. Спасти несчастного мог только Великий Шейх, но остановит ли он бой, никто не знал. Очередной удар выбил вторую саблю и окончательно обезоружил раненого. Камиль замахнулся, чтобы отсечь ему голову, но Шейх взмахнул рукой, и ибн Шама остановил бой резким гортанным криком.

Омар потерял сознание и упал на каменные плиты. Его быстро унесли. Зато Камиль не вернулся в строй, а удостоился чести сесть у ног Великого Шейха. Он был забрызган кровью и тяжело дышал, но выглядел счастливым.

Потом, по велению Шейха, двое юношей сбросили кожаные туфли без задников и по очереди стали карабкаться на стену. Но не на ту, которая была ими хорошо изучена за время учений, а на гладкую, почти отвесную стену западной башни, где на высоте десяти ба находилось зарешеченное окно. Первым полез Аззам – худенький верткий паренек из Хомма. Они с Фаридом знали друг друга еще в городе, и Аззам несколько раз угощал его лепешками и фруктами. Он поднялся на три ба, сорвался, приземлился на ноги, но удар был слишком силен, он подскочил и упал на бок. С трудом поднялся и, волоча ногу, снова направился к стене, но ибн Шама окликнул его и приказал вернуться в строй.

Второй испытуемый по имени Джабир – горячий брюнет с вьющимися волосами, подобно мухе, цеплялся за выбоины в камнях и за щели в кладке. Распластавшись по выпуклой грубой поверхности, он медленно продвигался вверх. Как ни странно, но ему удалось добраться до цели. Бедняга истратил последние силы, но думал, что успешно выдержал испытание. Он ухватился за решетку, победно глядя вниз, на товарищей. Очевидно, он ожидал, что решетка поднимется и его впустят внутрь башни. Но никто не собирался приходить на помощь. Через стальную решетку был выпущен конец веревки, именно он давал шанс на спасение, но Джабир почему-то к ней не притронулся. Некоторое время он мешком висел на решетке, но потом окончательно ослабел. Пальцы разжались, и молодой человек, как подстреленный лебедь, полетел вниз.

– Слава ибн Саббаху! – раздался предсмертный крик, и тело с хрустом врезалось в каменные плиты. Строй фидаинов ахнул.

– У него была ловкость и сила, но не было сообразительности! – с досадой сказал Наставник.

Старец Горы встрепенулся и что-то шепнул начальнику школы. Ибн Шама шагнул вперед и во весь голос прокричал:

– Великий Шейх сказал, что душа этого смелого молодого бойца уже пребывает в райских кущах!

Потом обычным тоном приказал:

– Теперь лук и арбалет!

Принесли стрелковое оружие и соломенный конус, назначение которого было непонятно. Начальник школы вывел из строя Фарида, вручил тяжелый арбалет и три стрелы. Потом позвал Аззама и надел конус ему на голову, как неестественно высокий остроконечный тюрбан.

– Иди в тот угол и стой. Поврежденная нога не помешает тебе выказать мужество и силу духа! – сказал ибн Шама и указал пальцем туда, где сходились западная и северная стены. Хромая, Аззам отправился в указанное место.

– А ты поразишь мишень, – приказал ибн Шама Фариду.

Фарид приложил руку к сердцу и поклонился, затем лег на спину и, уперевшись ногами в середину тугого лука, с трудом натянул витую из жил баранов тетиву, заведя ее за зацепы замка. Встав, положил в желоб гладкую, покрытую лаком стрелу с железным наконечником и белым гусиным оперением. Она летит на триста шагов. До Аззама было около пятидесяти. Мишень казалась крохотной, и трудно было определить – где заканчивается солома, а где начинается голова.

Фарид долго поправлял стрелу, вставляя прорезь в тетиву, а на самом деле оттягивая момент выстрела. Ведь если он промахнется, на таком расстоянии стрела пробьет лобную кость и выйдет через затылок… Чтобы успокоить волнение, он сунул руку в карман, нащупывая зашитый там перстень. Даже сквозь ткань он ощутил тепло своего талисмана. И действительно успокоился. Но как-то странно… Вместо уверенности в точности выстрела он ощутил безразличие к его результату. Каждый может промахнуться по такой трудной цели. Ничего страшного не произойдет. В конце концов, на место Аззама поставят кого-нибудь другого… Может, Мунзира, а может, Тамама… Какая разница!

Сделав вид, что вытирал о штаны вспотевшую руку, он приложил оружие к плечу и сразу понял: прицел не рассчитан на столь мелкую мишень. Можно с уверенностью навести арбалет на грудь Аззама или с меньшей долей успеха прицелиться в голову… Но в остроконечный конус возможно стрелять только наугад, на удачу! Как же быть?

Фарид покосился на Великого Шейха. Тому принесли чай, и он, глядя в сторону Аззама, спокойно прихлебывал из хрустальной армуды. Для него, похоже, мишенью была не только нелепая соломенная шапка, но и Аззам вместе с ней. Фарид поднял глаза к небу, словно ожидая подсказки оттуда. Но небо молчало. В прозрачной синеве, раскинув огромные крылья, парили на разной высоте четыре стервятника. Это и была подсказка. Орлы чувствовали близкую поживу и готовились терзать мертвую плоть Джабира, а возможно, и Аззама… Он вскинул арбалет и прицелился в ближайшую птицу. Щелкнула, освобождаясь, тетива, стрела со свистом понеслась ввысь и нашла свою цель: стервятник перевернулся через крыло и камнем упал вниз, прямо на площадку перед строем фидаинов. Орел был крупным, стрела попала прямо в середину туловища и торчала с двух сторон.

Фарид понимал, что сделал хороший выстрел, и ждал одобрения. Но Наставник и ибн Шама молчали, выжидательно глядя на своего повелителя.

Великий Шейх сделал очередной глоток, встал и вдруг с силой бросил армуду на каменные плиты. Осколки брызнули во все стороны.

– Хитрость не лучшая замена покорности! – сказал он тоном, не предвещающим ничего хорошего. – А жалость – хуже трусости! Даже меткий выстрел не искупит этих пороков, они требуют наказания!

Фарид сложил руки перед грудью и склонился в низком поклоне. Он чувствовал, что его жизнь повисла на волоске: Великий Шейх не прощал невыполнения своей воли, а наказание у него было только одно – смерть! И все это знали. Поэтому и Наставник, и все ассасины, и даже ибн Шама смотрели на него, как на обреченного.

– Но ты молод! – продолжил ибн Саббах. – И ты хорошо научился военному искусству. Поэтому я не брошу тебя в пропасть на обед грифам! Если ты вспомнишь про покорность и забудешь про жалость!