Книга Контрольная молитва - Михаил Серегин

У него еще немного шумело в голове, гудели натруженные в не так давно купленных туфлях ноги, но спать почти не хотелось – отец Василий умел высыпаться в максимально сжатые сроки.

Священник глянул на огнем полыхающий в утренних лучах храмовый крест, неторопливо, с чувством, наложил на себя крестное знамение и вошел под сени предупредительно открытого Николаем Петровичем храма – переодеваться к службе.

* * *

Даже когда отец Василий уже завершил службу и пообщался с любимыми прихожанками, отец Никодим еще спал. Священник сокрушенно улыбнулся и отправился звонить со второго телефона – сладкому и безмятежному сну немолодого уже ревизора мешать не хотелось.

Бухгалтерша еще не пришла, да и, учитывая пережитое ею вчера нервное потрясение, ждать ее сегодня и не следовало. Отец Василий немного походил из угла в угол небольшого, служившего и приемной, и бухгалтерией кабинетика и сел к телефону. Первый звонок он собирался сделать в ФСБ.

Отец Василий набрал номер Сергея Сергеевича, но телефон молчал. Тогда он отыскал записанный недавно телефон дежурного и позвонил ему.

– А Сергея Сергеевича нет, – немного растягивая по-волжски слова, сразу же ответил офицер. – И, скорее всего, не будет.

– Дело в том, что мы не так давно разговаривали, и Сергей Сергеевич ждет моего звонка.

– Вы извините, Сергей Сергеевич на больничном, – пояснил офицер.

– Жаль, – едва сдерживая ликование, повесил трубку отец Василий. Он был страшно рад тому, что Хохлов жив. По меньшей мере это означало, что вчера добивали не эфэсбэшников… «А кого тогда? – встал он в тупик. – Что, неужели люди Хохлова… людей добивали…» Верить в это не хотелось, таких подонков в органах он не встречал ни разу.

В принципе могло произойти что угодно. Хохлов мог уцелеть случайно. А скорее всего, парфеновские братки просто начали добивать своих же раненых, чтобы не тащить на себе. Вот с таким поворотом событий отец Василий сталкивался; братва, она только на словах справедливая…

«Е-мое! – вспомнил он. – Надо же машину ехать забирать! Как я забыл?!» Отец Василий глянул на часы; он вполне успевал – лишь бы кто-нибудь согласился. Священник быстро вышел из храма и стремительно зашагал к автостоянке. Там наверняка стояла пара десятков не загруженных заказами машин, кто-нибудь да подвезет.

* * *

Все складывалось как нельзя лучше. Первый, кого он встретил на стоянке, был Толян, который не стал упрямиться.

– Съездим, батюшка, какие базары! – решительно сказал шофер и запрыгнул в кабину. – Садитесь!

И только когда «зилок» спустился с трассы на проселок, ведущий сквозь кукурузное поле, Толян не удержался.

– Как там у вас, батюшка, дела, не наезжал никто?

– Было немного, – кивнул отец Василий. – Но я вроде перетер.

– Вроде? – с сомнением переспросил Толян. Он знал, что бывает только одно из двух – или «перетер», или «не перетер».

– Надеюсь, что больше не тронут, – пожал плечами священник.

– Значит, все-таки наезд был, – сокрушенно вздохнул Толян. – Теперь поди и мне ждать.

Похоже, водитель уже сожалел, что дал тогда волю чувствам и рукам.

– Вряд ли, Толик, – поспешил успокоить его священник. – У этих парней сейчас и своих забот полон рот.

Отец Василий понимал, что все рассказывать не следует, но, поскольку Толян участвовал в последних событиях лично, хотя бы общую ситуацию ему обрисовать следовало.

– А чего они от вас вообще хотели? – вдруг озадачился Толян. До него только сейчас дошло, что если кому разборки и чинить, то ему, Толяну, а никак не попу!

– Ничего особенного, Толик, – отмахнулся отец Василий и понял, что ответ прозвучал неубедительно. Тут нужно было или говорить всю правду, или вообще не раскрывать рта.

– Не понял, – еще пуще озадачился водитель. – Как так «ничего особенного». Ведь наезд был?

– Был, – печально признал священник. Он уже сожалел, что вообще начал что-то рассказывать.

Толян медленно вел машину по проселку, но чувствовалось – он ждет ответа.

– Ладно, Толик, слушай, – махнул рукой священник. – Ты помнишь, как за вами с Ленкой гнались?

– Ну…

– Короче, вы видели то, – отец Василий не знал, как это сказать, – в общем, такое, за что свидетелей убивают. Теперь-то на этой заправке ничего нет, пусто… и никто ничего не докажет, но тогда вы попали в самое осиное гнездо.

– Это я понял, – кивнул Толян. Они уже подъехали к будке, и водила заглушил свой «зилок» в паре метров от одиноко стоящего в кукурузе «жигуленка». Но теперь этот разговор стал важнее машины.

– А я сдуру эту информацию про заправку кое-куда слил, – вздохнул священник. – Ты понял?

– Чего ж не понять?

– Приехали крутые, устроили мне разборки, но я вроде как отмазался…

– Как? – не понял Толян.

– Ну вроде как откупился. А потом приехали другие крутые, и всем стало не до меня.

Толян крякнул.

– Кру-уто! – спустя несколько долгих секунд признал он. – Ни хрена себе ты, батюшка, влип!

– Вот-вот, – подтвердил священник, открыл дверцу и выпрыгнул из кабины.

– А менты чего? – крикнул вдогонку Толян.

– А чего менты? – усмехнулся священник. – Менты, как всегда…

Он вдруг поймал себя на том, что больше не хочет закрывать глаза ни на что. Что его прошлое действительно ушло, потому что впервые за много лет он не испытывал ни малейшего желания их оправдывать. А раньше… раньше он кинулся бы грудью на защиту любого силовика в любой ситуации, прав тот или нет.

Отец Василий подошел к своей машине и открыл дверцу. Все было так, как он оставил вчера, даже ключи торчали в замке зажигания. Он сел и без проблем завел двигатель; немного погонял на холостых оборотах, заглушил и глянул в сторону «зилка». Толян стоял на бампере и протирал стекло от налипшей на него мошкары.

– И что вы теперь будете делать? – спросил его Толян.

– Ждать, – коротко ответил священник.

Оба замолчали.

– Если что, – после долгой паузы сказал шофер, – свистните мне. Я помогу. Где найти, знаете.

– Не боишься?

– Боюсь, конечно. Но ненавижу больше.

– Нельзя жить ненавистью, – тихо, скорее для себя, чем для него, произнес священник, но Толян услышал.

– Знаете, батюшка, если честно, мне только ненависть силу жить и дает. Бабы нет, дети – по всей стране, а папками других мужиков кличут. Нечем мне больше жить, только ненависть и осталась.

* * *

Назад они поехали порознь. Отец Василий торопился в поселок, а водитель остался набрать для своих кроликов сочных молодых початков.