Книга Игра теней - Глен Кук

И я решил, что просто не так уж хорошо разбираюсь в их культуре.

Поройся же в хитрой торбочке с фокусами, Костоправ! Давай, Капитан!

Я прошелся по лагерю, как всегда, в сопровождении ворон, останавливаясь и беседуя с солдатами, выслушивая истории из жизни любимых жен и детишек. Многие в первый раз видели меня так близко.

О Госпоже я старался не думать. Естественно, она не шла у меня из головы.

Завтра они двинутся через Годжийский брод. Значит, через Нумский переправились сегодня.

Возможно, прямо сейчас она ведет бой. А может, бой уже кончен и она мертва, а три тысячи вражеских солдат заходят ко мне в тыл…

Поздним вечером начали подходить наши обозы. Из Веджагедхьи прибыл Зиндаб, и на душе у меня стало полегче. Ничего. Попробуем.

Отставшие подтягивались всю ночь.

Если мы проиграем этот бой, обозы придется бросать. Грязь не даст увезти с собой.

Одноглазый беспрестанно гонял Жабомордого за реку, но без особой пользы. Стратегия врага заключалась в одном: форсировать реку. И все. Черт с ними, с мулами, знай грузи телегу.

По наступлении темноты я поднялся на холм, уселся в сырую траву и принялся наблюдать за огнями на том берегу. Возможно, они меня слегка заворожили — когда бы ни поднял я глаза, казалось, что звезды кружатся в вихре…

Разбудило меня ощущение присутствия чего-то, леденящего кровь и нагоняющего ужас. Я ничего не видел, ничего не слышал и не чуял — просто знал, что оно здесь.

— Меняющий Облик? — шепнул я.

Нечто тяжелое грузно опустилось в траву рядом со мной. Я вовсе не боялся. Я был изумлен.

То был один из двух величайших волшебников нашего времени, один из Десятерых Взятых, сделавший Империю Госпожи разве что не несокрушимой; ужасное, безумное чудовище… Однако он не страшил меня.

Я даже отметил, что пахнет он не так скверно, как обычно. Влюблен, должно быть.

— Они двинутся с рассветом, — сказал он.

— Я знаю.

— Волшбы при них нет. Совсем. Только сила оружия. Ты можешь одержать верх.

— Да уж, надеюсь. Ты хочешь поучаствовать?

Последовало молчание. Затем:

— Но лишь неявно. Самую малость. Я не желаю быть замеченным Хозяевами Теней. Пока.

Я подумал, что эти самые малости, доступные ему, могут многое значить.

Невдалеке что-то задвигалось. Таглиосцы стаскивали к подножию холма у реки пятидесятифунтовые мешки древесного угля.

— Как хочешь. Не мог бы ты организовать толику туманна?

— С погодой я не силен. Может, самую малость, если есть резон… Объясни.

— Было бы прекрасно иметь полосу вдоль реки, поднимающуюся по склону футов на двести. Закупоривающую дистанцию между тем ручьем и вон тем холмом. Просто чтобы им пришлось идти сквозь туман.

Я посвятил его в подробности своего трюка. Идея ему понравилась. Он издал негромкий звук, хотя явно желал бы зареветь, словно вулкан.

— Ребята, вы всегда были хитрыми, хладнокровными, жестокими ублюдками. По виду и не скажешь, что такие сообразительные… Мне это нравится. Попробую. Внимания это не привлечет, а результат, может статься, выйдет изумительный.

— Спасибо, — сказал я в пустоту.

А может, ближайшей вороне. Оборотень исчез беззвучно.

Так сидел я на холме и терзал себя, пытаясь придумать, что бы еще я мог сделать, не думать о Госпоже и найти извинение собственной слабости. Солдаты, таскавшие уголь через холм, почти не шумели.

Чуть позже я увидел сгущающиеся полосы тумана. Хорошо.

Небо на востоке слегка посветлело, заставив поблекнуть звезды. За спиной моей Могаба с нарами поднимали солдат. За рекой тем же занимались сержанты противника. Еще чуть-чуть развиднеется — и я увижу артиллерийские батареи, готовьте занять огневые позиции. Они поспели вовремя, только из фургонов со снарядами прибыл пока лишь один.

Оборотень организовал туман — правда, не совсем так, как я просил. Пятнадцать футов в высоту от уровня реки и двести пятьдесят ярдов в ширину, так что полоса тумана чуть-чуть не доставала до полосы угля десяти футов шириною, выложенной солдатами за ночь по дуге от речного берега на востоке до берега ручья.

Настала пора последней речи перед битвой, для поднятия духа. Ползком спустившись с холма, я наткнулся на…

Госпожу.

На нее страшно было смотреть, однако она улыбалась.

— Ты справилась.

— Только что прибыла.

Она взяла мои руки в свои.

— Ты победила.

— Едва-едва. — Она села. — Шадарит справился хорошо. Дважды отбрасывал их назад, за реку. С третьим вышло хуже. Таглиосцев погнали, как цыплят, прежде чем мы подоспели. А при виде нас солдаты Хозяев Теней построились и… Словом, мы провозились почти целый день.

— Уцелевшие есть?

— Немного. Но они не переправились обратно. Я сразу же послала к броду людей, мы застали врага врасплох и взяли их крепость. А после отправила Джаха на ту сторону. — Она улыбнулась. — Дала ему сотню солдат для разведки и сказала, что, согласно твоему приказу, они должны выйти в тыл врага у Годжийского брода. Если вообще дойдет, к полудню должен быть на месте.

— Как тяжелы его потери?

— Восемьсот из тысячи.

— Если мы здесь продуем, он — покойник.

Она снова улыбнулась.

— Политически говоря, это было бы ужасно. Не правда ли?

Брови мои приподнялись помимо воли. Никак не привыкну мыслить в подобном ключе.

— Я отправила гонца к Терийскому броду, передать гуннитам приказ овладеть переправой. Другого гонца — к Ведна-Боте.

— Ты обладаешь милосердием паучихи.

— Да. Уже почти время. Тебе лучше начинать одеваться.

— Одеваться?

— Не забывай о зрелищности.

Мы направились к лагерю.

— Ты привела кого-нибудь из своих?

— Немногих. Основная масса еще подтянется.

— Хорошо. Значит, не придется использовать Зиндаба.

Глава 36. Годжийский брод

В наряде, припасенном для меня Госпожой, я почувствовал себя полным идиотом. То было полное облачение одного из Десяти Взятых: причудливый черный доспех с кроваво мерцающими нитями волшебного пламени на нем. Верхом на своем вороном буду казаться футов девяти ростом. Хуже всего был шлем. По бокам его украшали большие черные крылья, сверху — высокий гребень, увенчанный пышными черными перьями, а за забралом его вроде как полыхало пламя.

Одноглазый заметил, что издали будет выглядеть чертовски устрашающе. Гоблин же сказал, что враги просто все до единого помрут — со смеху.