Книга Ученик Бешеного - Виктор Доценко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да нет, часа полтора назад, — ответил Иван Калуга, — видно, машина не очень нужна была…
А может, подчиненные не знали, что ключи у начальства, — предположил Колесников.
Так или иначе, но мне кажется, что завтра нового помощника мне не видать, как собственных ушей!
Константин Михайлович, а мы для чего у вас: для мебели, что ли? — недовольно спросил Иван.
Зачем своих людей грузить по пустякам, когда есть возможность использовать государственных служащих, — с улыбкой пояснил Рокотов. — Ладно, докладывайте, что нового.
Если честно, шеф, то абсолютный голяк! — Колесников вздохнул. — Проработали все линии, проанализировали каждого человека, который общался с нашими жмуриками: ничего! Нет ни одной ниточки, которая могла бы связать их…
Единственное, что удалось зацепить, да и то это нельзя считать абсолютно доказанным фактом: некую незнакомую личность, мелькавшую всякий раз поблизости незадолго до смерти наших подопечных, — сообщил Иван Калуга.
Каким образом вышли на нее?
Понимаете, шеф, Костик обратил внимание на записи, сделанные каждым из нас, и ему пришло в голову, что если мы опрашиваем разных свидетелей, беседуем с разными людьми, то какие‑то детали можем принять за мелочь и не остановиться на них. Просмотрел ваши записи, мои, Вероники — и у каждого нашел фразу о каком‑то незнакомом мужчине…
Константин без труда вспомнил, что об этом упоминал и сержант Говоруйко, но они с ним настолько заинтересовались тем, кто попал в объектив «Поляроида», что не обратили внимания на того, кто не спеша отошел в сторону перед приездом «скорой помощи».
Так вот, Костик снова повстречался с каждым из тех, кто отмечал этого таинственного человека, и на основании их описаний сделал его фоторобот… Вот он. — Иван протянул компьютерный снимок Рокотову.
На нем было изображено лицо, напоминавшее кого‑то Рокотову, только кого?
Костик, особая тебе благодарность! — Константин крепко пожал ему руку. — Вот что значит дотошность и внимательность в нашем деле!
Служу лучшему российскому агентству! — вытянувшись по стойке «смирно», шутливо выкрикнул Колесников — Мне бы наградную чарку…
Имеешь полное право, — согласился Рокотов.
Уловив знак, поданный Иваном, Вероника подошла к столу, сдернула с него огромный лист бумаги, под которым оказались напитки и бутерброды.
Что отмечаем? — деловито поинтересовался Рокотов.
Годовщину нашей совместной работы! — торжественно провозгласила Вероника.
Как быстро летит время! — глубокомысленно проговорил Рокотов. — Тогда за нас! — предложил он первый тост, и все дружно повторили:
За нас!
Следующий день начался для Рокотова очень рано: в восемь часов его разбудил звонок Ростовского:
Спишь, что ли? — пророкотал он.
Как же, дадите вы поспать… — сонно пробурчал Константин.
Знал бы — раньше бы позвонил! — Андрей рассмеялся. — Сам же просил звонить сразу, как только что‑то пробью про этого Дворыкина… Или позднее перезвонить? — ехидно усмехнулся Ростовский.
Едва услышав знакомую фамилию, Рокотов окончательно проснулся.
Не тяни резину, Ростовский! Говори!
Короче, все совсем не так интересно, более того, даже обыденно и для тебя никакого толку…
Ты что, специально? — начал злиться Константин, — мало того, что не дал выспаться, так еще и издевается. — Рассказывай, а то трубку брошу!
Не бросишь, — заметил Ростовский, — любопытство не позволит… Ладно, слушай! Твой Санек задолжал крупную сумму ребятишкам и сорвал все сроки отдачи…
Ты ж говорил, что ему крышу предлагали, — напомнил Константин.
С крышей ничего не получилось, и его оставили в покое…
А не кажется ли тебе, что долг — результат того, что не вышло с крышеванием?
Какая нам с тобой разница?
Ты прав, извини. Продолжай.
Понимая, что слишком крутой наезд на Дворыкина невозможен: сразу брат–депутат возникнет, ему несколько раз шли навстречу, но когда терпение лопнуло, решили поговорить серьезнее. Выехали с ним за город, пошли прогуляться по осеннему лесочку, а он вдруг за сердце схватился… Подумали, тюльку гонит, под сердечника косит, хотели даже по жопе дать, склонились над ним, пощупали, а он не дышит. Сразу смекнули, какая вонь начнется, — лучше ничего не делать, ничего не трогать. На всякий случай замели ветками свои следы, побрызгали средством от собачек и деру… Так что никто твоего Дворыкина не трогал: сам богу душу отдал. Что, Костик, огорчил?
Отрицательный результат тоже результат! — уныло произнес Константин. — Послушай, а где они его забрали? — спросил Рокотов, вспомнив о ключах, оставленных в замке зажигания дворыкинского «мерседеса».
Прямо у дома. Подъехали, а Дворыкин в машине сидит — ехать куда‑то собрался, ему и предложили к ним пересесть…
«Вполне возможно, что Дворыкин сознательно оставил ключи в замке, чтобы дать понять жене, что он не по собственному желанию уехал от дома, — подумал Константин. — А может, просто забыл… Нервы‑то не железные…»
Рокотов действительно надеялся, что смерть Дворыкина как‑то пересекается со смертью Моргковича и супругов Мордасовых, но информация Ростовского в миг разрушила его гипотезу.
На душе было пусто, в голове никаких мыслей, но уныния не ощущалось. Он вспомнил, как в таких случаях говорил Савелий:
— Ничего, ребята, прорвемся!..
Встряхнув головой, он встал, сделал несколько упражнений и отправился в душ: ему лучше всего удавалось размышлять под струями воды…
Заботы Икса
Константина Рокотова недолго огорчала неудача, постигшая его с Дворыкиным. Сам себя он ободрял призывом, однажды пришедшим ему в голову: «Нечего киснуть: работать нужно!».
Однажды эту фразу Рокотов произнес вслух, и ее услышал Иван Калуга.
То, что нужно для лозунга нашей фирмы, — глубокомысленно произнес он.
После чего взглянул на своего протеже Колесникова: тот одобрительно кивнул и в свою очередь посмотрел на Веронику, которая, недолго думая, сказала:
А что, очень даже…
На следующий день этот девиз был намалеван ярко–красными буквами на ватмане, тут же укрепленном над центральным окном офиса. Каждый посетитель обязательно прочитывал этот лозунг и невольно примерял на себя.
Константин читал и перечитывал свои записи по расследованию обстоятельств смерти Мордковича, когда зазвонил телефон. Он сразу же узнал голос профессора Криницына.
Неужели вы вновь звоните по делу, Николай Самойлович? — шутливо произнес Рокотов, а сам желал услышать об очередном покойнике.
