Книга Год длиною в жизнь - Елена Арсеньева

– Если я молчала о нашем родстве, то лишь потому, что никомуне хотела причинять лишней боли. – «Прежде всего тебе, глупый, горячиймальчик!» – бросила она коронный взгляд на диван. – Я думала, вам, АлександраКонстантиновна, тяжело будет услышать эту историю… Дело в том, что ДмитрийАксаков не погиб. Он успел уйти на английском пароходе из Одессы и добрался доПарижа. Он бедствовал, докатился до вовсе уж отчаянного положения и решилзастрелиться. Снял номер в гостинице, написал предсмертное письмо… оно былоадресовано вам, Александра Константиновна… – и поднес револьвер к виску. И в туминуту дверь распахнулась – вошла Татьяна Шатилова. Она с матерью жила всоседнем номере и просто ошиблась дверью. Она узнала Дмитрия. И спасла его.Больше они не расставались. Понимаете, Дмитрий в то время ни за что не хотелвозвращаться в Россию, кроме того, он не был уверен, что его семья жива… Онзачеркнул память о прошлом и женился на Татьяне. Они были очень счастливы.Родилась я. Конечно, я ничего не знала о том, что у него имелась другая семья,в России. Мне рассказала об этом бабуля Ле Буа – я так называла Эвелину – ужепосле войны. Сначала она была против брака Дмитрия и Татьяны, потому чтоДмитрий был мужем ее Сашеньки. – Рита виновато улыбнулась АлександреКонстантиновне, и та смятенно улыбнулась в ответ. – Потом…

Рита замялась, не зная, как говорить об играх Дмитрия,связанных с «Обществом возвращения на родину». И решила: никак! Не будетговорить, и все. Если Монахин осведомлен и об этом, пусть сам расставляет точкинад «i». Она не станет.

– Потом, – с усилием заговорила Рита, – в 1940 году,началась война. Отец тогда находился в Бургундии – Ле Буа пригласили егопогостить в их доме, в Муляне. Когда во Францию вторглись гитлеровцы, он началпробираться в Париж, но по пути примкнул к отступающей французской части. Сбоями они дошли до городка Шабри на реке Шэр. Здесь небольшой отряд дал бошам,то есть немцам, настоящее сражение, задержал их продвижение к Парижу. А потом,прикрывая отход своих товарищей по оружию, мой отец погиб. Мы узнали обо всемиз письма одного человека… он русский, его фамилия Краснопольский. Междупрочим, он вернулся в Россию и живет сейчас в Ульяновске. Если хотите, я могувам дать его адрес.

Рита не сказала, что Краснопольский и его жена мечтают ободном: уехать из Советского Союза и вернуться во Францию, которую такбезрассудно покинули. Можно ли их за это винить? Слишком уж зверски оскалиласьим навстречу родина-мать-и-мачеха!

– Мама вышла замуж за Алекса Ле Буа, который ее давно любил,– продолжила Рита выдавать несколько отредактированный вариант жизни семьиАксаковых – Ле Буа. – Бабуля Ле Буа ужасно не любила ее сначала, пыхтела непереставая, ну а потом смирилась. Теперь они добрые подруги, ну а мы с вашеймамой, – она взглянула на Александру, – подружились очень быстро. Она быластрашная авантюристка… – Рита снова запнулась, вспомнив, в какую авантюрувтравила ее однажды бабуля Ле Буа, но рассказывать о ней сейчас здесь былосовершенно неуместно. – В 1941 году она стала инвалидом и с тех порпередвигается только в коляске. Я была в войну в R?sistance, в Сопротивлении, впартизанском отряде, домой вернулась только в сорок четвертом. Закончила учебув лицее, поступила в Сорбонну, потом стала работать в газете. Я тоже хотелауехать в Россию вместе с Федором Лавровым, с Краснопольскими, Кореневыми, сдругими русскими друзьями, но это убило бы мою мать: для нее не существовалодругой России, кроме той, которая погибла, новой России она смертельно боялась,– и я осталась во Франции. Но меня всегда тянуло сюда, я хотела увидеть Волгу,Энск… Ну вот, как только появилась возможность, я приехала.

– Понятно, – проговорил Монахин. – Значит, вы скрывали всетолько потому, что не хотели оскорбить чувства Александры Константиновны иОльги. Или была еще какая-то причина?

Риту бросило в жар.

Что он знает? Знает ли что-нибудь? Возможно ли, что какой-то«человек в сером костюме» видел их с Георгием в ту ночь?

on Dieu и Боже мой! Да вовсе не думала она о чувствахАлександры Константиновны, а беспокоилась только о чувствах Георгия! И, судя повыражению его лица, не зря. Такого ужаса, какой отражен сейчас в его глазах,Рита давно не видела. Ну да, она ведь его тетушка! А он ее племянник. По егомнению, они вступили в грех кровосмешения. Между прочим, протестантская церковьвесьма снисходительно смотрит как на браки кузенов, так и на (очень редкие,надо сказать) браки дядей и теток с племянницами и племянниками. Они несчитаются кровосмесительной связью в цивилизованном мире, но для чопорныхрусских (и не менее чопорных католиков) любое родство до четвертого колена –инцест. А они с Георгием кто друг другу? Татьяна и Саша – двоюродные сестры,значит, Рита с Ольгой – троюродные. То есть Георгий ей четвероюродныйплемянник, если считаться родством Русановых и Понизовских. С этой стороны всеболее или менее гладко. А вот что касается родства по ее отцу, по ДмитриюАксакову, то тут дело хуже: они с Георгием – родные тетка и племянник. И ещемежду ними – безумная разница в возрасте…

Он смотрит на нее, как на врага. А Рита и предупреждала, чтоон станет врагом и ей, и себе! Как, наверное, он проклинает сейчас тот день,когда увидел ее. А уж как проклинает ту минуту, когда ее возжелал… И ее проклинает– за то, что уступила.

Но что она могла поделать? Она ведь сопротивлялась, толькочто криком не кричала. А надо было кричать! Да, кричать, чтобы прибежаладежурная отеля, чтобы вызвала милицию… Она пощадила Георгия. Она щадила его допоследней минуты! Она врет из-за него, постоянно врет, врет больше, чемпривыкла, чем хотелось бы. А он…

Георгий вдруг вскочил и, пробормотав что-то неразборчивое,вылетел из комнаты. Хлопнула дверь в прихожей.

– Что такое? – в один голос воскликнули Ольга и АлександраКонстантиновна.

– А говорят, у меня плохие манеры… – пробормотала Вера, ни ккому особенно не обращаясь.

– Наверное, мальчик вспомнил про какое-нибудь комсомольскоесобрание. Вот и сорвался, – великодушно сказал Николай Тихонович, и Рита,поглядев в его глаза, подумала, что он, пожалуй, и в самом деле знает ипонимает куда больше, чем она думает. Но ей нечего его опасаться, что бы он низнал и ни понимал, Монахин будет молчать. Ради Ольги, которую он любит. Радичужого сына, которого он тоже любит…

А все-таки, подумала Рита, чей сын на самом деле Георгий? Окаком военном говорил тот инвалид, певший про кардинала и римского папу?Господи, кругом какие-то тайны, какие-то опасные тайны! Не зря говорятангличане: в каждом шкафу есть свой скелет…