Книга Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

Жислен злобно взглянула на собеседницу и налила еще чаю. Как понять слова девчонки? Это оскорбление или комплимент?

Мадам де Рив достала конверт из стеганой сумочки от Шанель.

— Здесь деньги на безопасный «уик-энд» в Лондоне (очень рекомендую). — Она многозначительно поглядела на Софи. — И телефон надежного врача. Я несколько раз туда ездила. Не так все страшно, как кажется: даже сбросила пару килограммов и купила красивую обувь.

Жислен положила конверт на стол. Секунду посомневавшись, Софи взяла его.

Старшая женщина деловито кивнула, мол, все прошло по плану.

— Советую поехать как можно скорее. Например, в следующую пятницу. А когда все закончится, побалуй себя парой восхитительных кожаные сапог «Анелло и Дэвид».

— Вот во сколько ты оцениваешь человеческую жизнь? — спокойно спросила Софи.

— Voyons, детка, вопрос не в деньгах, а в планировании судьбы.

— А ты свою спланировала?

— Ничья жизнь не идеальна, — холодно улыбнулась Жислен. — Но я опытнее тебя. Этот уик-энд в Лондоне решит некоторые наши проблемы.

На них глядели с любопытством. Обнаружив среди посетителей Жислен де Рив, многие парижанки убедились, что выбрали модное местечко. Но никто из них и подумать не мог, наблюдая за обаятельными дамами, одетыми модно, но столь непохоже, что они обсуждают такой серьезный вопрос.

Позже вечером к Софи пришла в гости Инес.

— А что потом? — полюбопытствовала у будущей мамы подруга.

— Я взяла конверт и ушла.

— А как же гордость?

— Жислен считает, что может купить все и всех. Если она хочет дать мне денег… — Манекенщица пожала плечами, занятая поисками конверта в своей сумке. — Я даже не открывала его.

Она протянула конверт Инес. Та с любопытством распечатала его и достала хрустящие пятидесятифранковые купюры.

— Три тысячи! — изумилась она. — Что ты будешь с ними делать?

Софи пожала плечами.

— Может, поеду в Лондон, может, нет. Я еще не решила. Но чем больше думаю о ребенке, тем больше хочу его оставить.

Наступил следующий вечер. Софи, как всегда, ожидала встреча с мадемуазель Коко. Прежде чем подняться к начальнице, девушка дважды придирчиво покрутилась перед зеркалом. Убедилась, что выглядит безупречно: бледно-голубой костюм от Шанель красиво подчеркивал рыжие волосы. Главе дома не стоит показываться на глаза в джинсах и пиджаке «Шанель» — оскорбится, и тогда жди беды!

— Я подумываю поехать в Лондон… — нерешительно начала Софи.

— И надолго? — резко спросила пожилая дама.

— Не знаю.

— Ты ведь не уходишь из «Шанель»? — Мадемуазель слегка вздрогнула. — Мне нравится, как ты работаешь. Наряды, которые показываешь ты, продаются лучше, чем другие. Это редкий дар для модели. А еще работа в журнале! Будет очень неудобно, если…

— Простите, но я должна поехать.

— За этим? — Старушка указала на живот Софи.

— Может быть. Я еще не решила. Могу вернуться, когда захотите…

— Подойди, сядь рядом со мной, — Шанель похлопала по замшевой обивке дивана.

Девушка робко присела на краешек. Пожилая дама нагнулась и нежно обхватила руками ее лицо.

Софи застыла от удивления. Старушка поворачивала ее голову так и сяк.

— Ты обязана вернуться. Ты станешь моим «лицом», — уверенно прошептала Габриель.

Девушка завороженно следила за начальницей.

— Вашим «лицом»? — нахмурилась она.

— Да. — Пожилая дама прикасалась к щекам девушки, рассматривая, как свет ложится на скулы. — Это лицо продаст много духов.

Глава дома отпустила свою модель и выжидающе поглядела на нее.

— Не понимаю, — произнесла Софи.

— Каждый год мы выбираем девушку, которая будет красоваться в рекламе парфюма по всему миру. Когда ты появилась в журналах, я показала директорам обложку «Элле» и предложила тебя на роль следующего лица дома. Они согласились — а обычно и слушать меня не желают. Ты будешь лицом «Шанель». Все наши лица стали топ-моделями. Это огромный скачок в карьере.

Пока мадемуазель рассматривала Софи, девушка оценивала ситуацию. Она восторженно улыбнулась, зная, что должна сильно обрадоваться. Но ее больше не интересовала карьера. Софи хотела стать матерью.

— Много мне заплатят? — спросила девушка.

— Обычное жалованье модели, — кивнула Шанель. — Ты подпишешь договор, будешь исключительно нашим «лицом».

— Только вашим? — выпалила Софи. — Это ведь больше, чем обычная зарплата модели? — добавила она, пожав плечами.

Габриель недоуменно посмотрела на собеседницу.

— Думала, ты будешь в восторге.

— Я в восторге, мадемуазель. — Софи потянулась к пожилой даме и расцеловала ее в обе щеки. — Это большая честь. Но я хочу быть оцененной по достоинству. Мне нужно думать о ребенке.

Шанель взволнованно оттолкнула девушку.

— У тебя особый образ, — проворчала она. — Тебе обязательно повезет. А насчет жалованья договорится модельное агентство. Не уезжай, пока они не сделают фотографии. Это очень важно.

Софи вышла от начальницы и направилась в кабинет Саманты.

Подруга выслушала ее, нахмурившись.

— Попрошу рекламщиков поторопиться с фотосессией, — пообещала она.

Софи поцеловала американку.

Фотосъемки назначили на следующую неделю.

Несколько дней Софи пыталась понять, почему Шанель выбрала именно ее. Лицами дома были модели вроде Сьюзи Паркер и актрисы уровня Катрин Денев — аристократичные, изящные девушки. И это подразумевало по крайней мере годовой контракт.

На следующее утро Софи позвонила главе модельного агентства и велела им запросить в десять раз больше обычного жалованья лица «Шанель».

— Но мы никогда не требовали так много, — ахнула женщина.

— Мне предложила это сама Коко, значит, можно просить сколько угодно, — проговорила Софи. — Времена меняются. Реклама теперь ценится гораздо дороже.

Она добилась того, чего хотела.

Через несколько дней Софи готовили к съемке: два часа наносили макияж, час укладывали волосы. Потом несколько часов ассистенты студии носились вокруг девушки, пока она позировала перед камерой английского фотографа, любимца «Элле». Работу начали со свежего естественного образа. Затем волосы Софи убрали назад, потом завили, потом надели парик из прямых динелевых волос, после украсили перекрученными шелковыми шарфами. Она примеряла длинное вечернее платье, белый теннисный свитер и брюки. С украшениями и без. В завершение девушку просили изобразить весь спектр эмоций: от глубокой печали до эйфории. Они хотели много разных снимков. Когда Софи, шатаясь, шла из студии к такси, она подумала: «Фотографий сделали чуть ли не тысячу».