Книга Надеюсь и люблю - Кристин Ханна

С трудом волоча ноги, она отошла от окна к кровати и крепко схватилась рукой за спинку. Беспокойство помешало ей заметить, что рука стала действовать лучше.

Дверь открылась, и на пороге показалась Джейси. Она выглядела не менее встревоженной, чем ее мать.

Микаэла прихрамывая подошла к девочке и коснулась ее щеки слабыми, дрожащими пальцами.

– Привет, Джейс.

– Прости, мама. Я не должна была кричать на тебя.

– Малышка моя… – глухо вымолвила Микаэла. – Никогда не проси прощения за свои чувства. – Она обняла дочь. – Моя память еще не полностью восстановилась, осталось несколько белых пятен. Например, я так и не вспомнила тот день, когда ты в первый раз пошла в школу. Я не помню, во сколько лет у тебя выпали молочные зубы. Я пыталась восстановить недостающие звенья в цепи воспоминаний, но в голове все перепуталось, и в этой мешанине они потерялись окончательно. Но я помню, что люблю тебя, люблю больше жизни, и ума не приложу, как могла причинить тебе такую боль. На глаза Джейси навернулись слезы.

– Знаешь, что я помню? Наш последний девичник, когда мы отправились в Сиэтл и смотрели там «Унесенных ветром». Помню, как мы сидели в темном зале, и я держала тебя за руку. – Микаэла глубоко вздохнула. Она снова поймала себя на том, что умалчивает о главном. Джейси пришла сюда не для того, чтобы услышать об этом походе в кино, да и ей хотелось сказать совсем другое. – Помнишь, в тот день мы обедали у Канлиса? По озеру плавали кораблики, украшенные гирляндами рождественских лампочек. Тогда я в последний раз за долгие годы предприняла попытку рассказать тебе о Джулиане.

Слова матери звучали неубедительно, поэтому Джейси смотрела на нее печально и испуганно, с оттенком раздражения. Микаэла прекрасно знала свою дочь, поэтому без труда прочла всю гамму чувств, отразившуюся на ее лице.

– Почему же ты не рассказала мне тогда? Микаэла не раз искала ответ на этот вопрос и, как казалось, нашла. Однако сейчас она не была уверена в его правильности. Даже теперь, после того как с ней случилось несчастье, она не могла сказать Джейси всю правду.

– Только не лги, мама.

– Конечно, дорогая. Но я не хочу причинить тебе боль. Я лгала только поэтому.

– Расскажи мне все.

– Я очень любила Джулиана. Когда я вышла за него замуж и уехала в Калифорнию, то стала совсем другим человеком – настоящей американкой Кайлой Троу, у которой нет прошлого. Именно об этом я всегда мечтала. Твоя бабушка говорила, что он недостаточно хорош для меня, но я ее не слушала… Я слишком сильно любила его… В Голливуде я полностью потеряла себя, – продолжала Микаэла. – Не только ту бедную латиноамериканскую девочку, какой была, но гораздо больше. Саму себя. Я стала делать вещи, которых потом стыдилась. – Она попыталась улыбнуться, но безуспешно. – Вскоре я забеременела. Ты вернула мне мою сущность. Я знала, какой судьбы хочу для тебя, хотя и успела забыть, чего хотела для себя. А Джулиан… он был еще не готов к тому, чтобы стать отцом.

– Он не хотел меня, – со слезами на глазах проговорила Джейси.

Микаэла тяжело вздохнула, но отступать было некуда.

– Не хотел. – Она крепко сжала руки дочери. – Но я хотела тебя больше жизни. И хотела дать тебе то, чего была лишена сама. Поэтому я ушла от Джулиана.

– Но ведь ты любила его. – Да.

Слеза покатилась по щеке Джейси, и Микаэла с трудом удержалась, чтобы не смахнуть ее. Бывают такие слезы, которые должны пролиться, и нельзя им мешать. Это одна из многочисленных истин, которые открылись ей в жизни далеко не сразу.

– А знаешь, что помню я? – дрожащим голосом вымолвила Джейси. – Когда я была маленькой, я часто спрашивала тебя о папе. И каждый раз ты начинала плакать. Потом я перестала задавать вопросы. Выходит, из-за меня ты разрушила свою жизнь?

– Нет! Никогда не говори так. – Микаэла с силой сжала ее руку. – Я сама ее разрушила и жила в руинах до тех пор, пока не встретила Лайема. Только тогда я снова обрела себя. Я знаю, что не была честна с тобой и Лайемом, и теперь мне придется загладить свою вину. Мы все – одна семья, и это главное, что нужно помнить. Так мы сможем пережить трудное время.

– Ты вернешься домой?

Домой. Это слово осветило ее память так ярко, что Микаэла едва не зажмурилась. Перед глазами возникла отчетливая картинка, похожая на фотографию в рамке под стеклом.

Лайем сидит за роялем в шортах и смешной майке, которую привез с последнего конгресса медиков. На груди у него надпись: «Виагра помогает всегда быть в форме». На черной полированной крышке рояля стоят два бокала с вином. Лайем играет ее любимую песню – «Время для нас».

Она подходит к нему сзади и обнимает за плечи. «Эй, тапер, неси свою жену в постель, а не то упустишь шанс».

Он оборачивается и улыбается. В его глазах любовь, признательность, потребность в ее нежности. И все это она до сих пор воспринимала как должное.

Микаэла рассмеялась, хотя и понимала, что это неприемлемый ответ на вопрос Джейси. Однако удержаться от смеха не могла. Ее душа пела от радости, и это чувство было так неожиданно, что Микаэла не удивилась бы, если бы вдруг обнаружила, что парит в воздухе.

– Иди ко мне, – сказала она, распахивая объятия ей навстречу.

Джейси бросилась к ней так стремительно, что они едва не упали, столкнувшись. Спинка кровати помогла им удержать равновесие. Микаэла наслаждалась ощущением близости дочери.

– Мама… я так соскучилась без тебя. Я боялась, что…

– Я знаю. – Она погладила Джейси по голове. Запах девичьих волос дочери растрогал Микаэлу, и теперь она смеялась сквозь слезы.

– Боже! Я вспомнила, как ты пошла в школу в первый раз. На тебе был черный вельветовый свитер, а в руках ты держала коробку с ленчем. Ты не взобралась бы в автобус самостоятельно, поэтому я пошла тебя провожать. Помню, я была там единственной мамашей.

– Я люблю тебя, мама. – Джейси подняла голову и улыбнулась ей.

– Я тоже тебя люблю, Джейс. Прости меня за… Дверь распахнулась настежь. В проеме возникли две фигуры – Брет и Роза.

– Он сказал, что Джейси уже достаточно долго пробыла с тобой, – кивнула Роза на малыша.

Микаэла поцеловала влажную от слез щеку дочери и отстранила ее.

Брет замер, уперев в бока маленькие кулачки. Его губы дрожали, а в глазах отразились страх и неуверенность. В последнее время он чаще всего испытывал именно эти чувства. Ее сын всегда был смел и решителен… он вовсе не был похож на этого испуганного и растерянного мальчика.

Микаэла улыбнулась, пытаясь его подбодрить, но тем самым, казалось, испугала еще сильнее. Улыбка получилась немного фальшивой, и он не узнал ее.

Она вдруг расплакалась; слезы текли по ее щекам, а она не находила в себе сил, чтобы унять их. Тогда она опустилась на колени перед сыном и протянула к нему руки.