Книга Мертвая зыбь - Юхан Теорин

Он подумал, что Буэль со своей манией все контролировать, наверное, тихо радуется, что Шёгрен свалил Йерлофа и усадил в инвалидное кресло. Теперь присматривать за Йерлофом было сущим пустяком. Но ничего, скоро он опять будет в норме и встанет на ноги, когда чуть-чуть отпустит. Йерлофу необходимо было снова встать на ноги, чтобы найти убийцу Эрнста.

Мария натянула на руки перчатки и взялась за ручки кресла-каталки.

Итак, в путь. Сначала в лифт, потом на улицу, на холод. Вниз по пандусу, а затем дальше, на парковку. Замерзшая земля похрустывала под колесами кресла, когда они свернули на пустую дорогу, ведущую к церкви.

Йерлоф стиснул зубы. Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Ничего удивительного: что хорошего, когда тебя кто-то волочит в инвалидном кресле, а ты пытаешься расслабиться и сделать вид, что ничего особенного не происходит.

— Мы не опаздываем? — спросил он.

Вопрос был не праздный. Марии понадобилось много времени, чтобы облачить Йерлофа в костюм.

— Да нет, не очень, — сказала Мария, — слегка. Но это я виновата… Хорошо еще, что церковь недалеко.

— Ну да, здорово экономим на перевозке, — мрачно пошутил Йерлоф.

Мария вежливо посмеялась.

Йерлофа это порадовало: не все помощницы в Марнесском приюте понимали, что главная обязанность молодых — смеяться, когда они, старики, вспоминают о том, что у них есть чувство юмора.

Они подъезжали к церкви. Йерлоф наклонил голову, пытаясь защитить лицо от колючего ветра, налетевшего с пролива. Это тоже была своего рода встреча со старым знакомцем. Настырный и сильный зюйд-вест[58]очень подходил, чтобы идти бейдвиндом. Тогда он нес корабль почти прямо на север, вдоль шведского побережья, до самого Стокгольма.

Но в такой день, как этот, в море лучше было не выходить: волны будут захлестывать палубу и холод скоро затянет все судно ледяной коркой. Хотя Йерлоф и провел на берегу уже больше тридцати лет, он по-прежнему чувствовал себя капитаном. Ни один моряк не любил выходить в море в такое время.

Когда они катили мимо автобусной остановки, послышался перезвон. Они уже были совсем рядом — в конце дорожки виднелась церковь.

Звон казался каким-то тоскливым, одиноким и разносился по всей округе. Невольно Мария зашагала в такт бою.

В принципе Йерлоф ничего не имел против похорон. Он рассматривал это как ритуал, дань умершему и тем, кто по нему горюет. Фактически он попрощался с Эрнстом неделю назад, когда они с Йоном и Джулией были в каменоломне. Тоска по другу смешивалась с горем по своей жене Элле, и он понимал, что не забудет ни жену, ни друга, пока жив. И в то же время у Йерлофа появилось неприятное чувство, что душа Эрнста не упокоилась в мире и что он молчаливо ждет, пока Йерлоф соберет все кусочки головоломки, которую Эрнст оставил после своей гибели.

На маленькой площадке перед церковью была припаркована по меньшей мере дюжина машин. Йерлоф поискал глазами красный «форд» Джулии, но не нашел его, однако заметил «вольво» Астрид Линдер и подумал, что они с Джулией приехали вместе.

Шпиль церкви тянулся к серому небу. Белая Марнесская церковь была построена в девятнадцатом веке, почти тысячу лет на этом месте строили церкви. Это была третья. Ее сложили, когда ее средневековая предшественница обветшала.

Они быстро проехали через широкие каменные ворота в церковный двор. Там Мария слегка притормозила. В дверях самой церкви она потянула кресло на себя, приподняв передние колеса, чтобы можно было въехать через низкий порог.

Как только они оказались внутри, Йерлоф тут же снял кепку. У входа было пусто и темно, но дальше стояло много одетых в черное людей. Слышались негромкие разговоры, служба еще не началась.

Многие повернулись и посмотрели на Йерлофа, когда его катили по церкви. Он понимал, каким слабым и беспомощным, наверное, выглядит в глазах людей, и знал, что они правы: он и был слабым и беспомощным. Но на голову он пока не жаловался. У него было такое чувство, что некоторые из присутствующих пришли на похороны только для того, чтобы посмотреть, кто из окружающих окажется в гробу следующим. «Но если вы думаете, что это я, — размышлял Йерлоф, — то развлекайтесь лучше сейчас, веселее не будет». Он обязательно скоро встанет на ноги и будет ходить опять.

В проходе показалась узкая белая рука и помахала ему откуда-то с одной из скамеек впереди. Это была Астрид Линдер. В четвертом ряду оказалось свободное место. Она словно не замечала, что Йерлоф в кресле-каталке.

Мария остановилась. С ее помощью Йерлоф встал из кресла и сел на скамью рядом с Астрид.

— Ты ничего не пропустил, — прошептала Астрид ему на ухо. — Все ужасно тоскливо.

Йерлоф лишь кивнул, он посмотрел еще раз на скамейку и понял, что Джулии там нет.

Мария пристроила кресло-каталку где-то сзади, и тут же разговоры затихли. Под высокими церковными сводами певчий затянул поминальный псалом. Насколько Йерлоф помнил, его исполняли на всех похоронах, на которых он присутствовал. Он слушал музыку и незаметно оглядывался. По большей части сейчас в церкви находились старики — человек сто. Лишь немногим было меньше пятидесяти.

Убийца Эрнста тоже был здесь. Он затаился среди пришедших на похороны, — Йерлоф в этом практически не сомневался.

Рядом с Астрид сидел ее брат Карл, последний начальник Марнесской железнодорожной станции. Потом, когда в середине шестидесятых железную дорогу закрыли, он торговал железом. Сейчас Карл был на пенсии. Рядом с Карлом он увидел Акселя Монссона. Того самого, который отправил в дорогу поезд с Нильсом Кантом. В тот день после войны Карл был еще мальчишкой. Он работал на станции посыльным. Он рассказывал Йерлофу, будто видел, как билетерша Маргит позвонила в полицию и шепотом сообщила, что разыскиваемый Нильс Кант только что купил билет до Боргхольма. Карл тогда заметил и участкового Хенрикссона, который появился несколько минут спустя и, несмотря на свое заметное брюшко, резво промчался по перрону, чтобы успеть на поезд, в который сел с подозреваемым.

Наверное, Карл был единственным из живых эландцев, кто видел Нильса Канта вблизи. Но когда однажды Йерлоф спросил, как, собственно, Кант выглядел, Карл в ответ только покачал головой — у него была плохая память на лица.

Дальше на скамейке сидели еще несколько марнесских пенсионеров. Председатель Народного дома Берт Линдгрен. В свое время он был моряком и в пятидесятых-шестидесятых годах плавал на океанских судах. Рядом с ним — ловец угрей Улоф Хоканссон, дальше — Карл Лундстед, полковник из Кальмара, он поселился на своей даче в Лонгвике, когда вышел на пенсию.

Ничего необычного в том, что пенсионеры переезжали в Марнесс, не было, но в то же время Йерлоф понимал, что здесь стало слишком много стариков. А вот то, что действительно требовалось, — так это новые рабочие места и молодые работники.